– Конечно, мистер Ржа-ной, – кивнул Бальтасар и неспешно вышел.

Оставшись в кабинете один, я проковырял в запаянном пакете со стронгилодоном дырку и оторвал себе небольшую веточку растения.

– Так я и поверил тебе и твоей лапше! Хрен тебе – по всей твоей вежливости! – прошептал я, бережно пряча веточку в носовой платок.

Через мгновение в кабинет вошел Бальтасар, неся в руке тарелочку с нарезанным апельсином. Под мышкой у Бальтасара была папка.

– Ну вот, другое дело! – беззаботно облизнулся я, когда тарелочка опустилась на стол. – С размахом и хлебосольно – целый апельсин!

Бальтасар уселся, положил папку на стол и выжидательно посмотрел на меня.

– Ваше здоровье, господин офицер, – поднял я стакан с вином и намеренно лениво выпил его.

К апельсину я демонстративно не притронулся, и Бальтасар снова вежливо улыбнулся.

– А как же Адриано? – хмуро осведомился я, понемногу хмелея. – Полноватый такой испанец. Он еще помочь нам пытался. Какие у него козлососы в галлюцинациях были?

– Вероятно, вы говорите об Адриано Гольдони, – невозмутимо произнес Бальтасар, сцепив руки в замок. – Иных мужчин с именем «Адриано» в группе пять всё равно не было. Так вот, Адриано Гольдони не помнит ни вас, ни вашего дядю.

– Да, верно: откуда же ему нас помнить, – язвительно процедил я. – А как же Бен? Как быть с тем, что с ним сделали?.. У него же… у него же вся шея со стороны спины была разворочена! Там словно миниатюрная бомба рванула!

– Ваш дядя умер от сердечной недостаточности. – Бальтасар достал из папки фотографии и пару бумажек. – Вот данные предварительного осмотра и снимки. Как видите, ваш родственник не имеет на теле каких-либо следов насильственной смерти или иных повреждений.

– Бессмыслица какая-то… – неверяще пробормотал я, разглядывая снимки.

На фотографиях был Бен. Он лежал на сером столе – голый, посиневший, прикрытый белой тканью по грудь. К моему недоумению, несколько снимков демонстрировали шею Бена со всех сторон. Однако вместо кошмарной раны на ней была лишь поблекшая загорелая кожа.

– Здесь же… здесь же было всё разорвано… – с дрожью прошептал я, показывая пальцем на фотографию. – Здесь всё было разорвано, черт возьми! Стойте… А зачем его шею вообще сфотографировали?..

– Это было сделано по моей просьбе, которая, в свою очередь, опиралась на ваш занимательный рассказ, – бесстрастно пояснил Бальтасар.

– Этого просто не может быть… Это… – Я схватился за голову, не зная, чему верить. – Божья роса мне в глаза! Я знаю, как доказать правдивость своей версии! Хах! Знаю!

Бальтасар едва заметно пожевал нижнюю губу, не сводя с меня вежливого, но снисходительного взгляда.

– А вы спрашивали у пятой группы, кто у них был помощником экскурсовода? – жадно поинтересовался я. – Они вообще знают, как он должен выглядеть?

Бальтасар вымученно вздохнул и признался:

– Вот тут-то и кроется загвоздка, мистер Ржа-ной. Вся пятая группа утверждает, что именно вы сопровождали экскурсовода. Но это, как вы понимаете, просто невозможно.

– Во-от! Во-о-от! – возбужденно воскликнул я и победно махнул рукой. – Я же говорил, что это – правда! Выкусите! А то взяли все привычку: чуть что – сразу ищут отголоски балалаечной трели или следы пьяного медведя с клюквой!

– Настоящего помощника экскурсовода зовут Хосе Корасон, – сообщил Бальтасар, проигнорировав мои слова. – Экскурсии – его хлеб с самого детства. Только вот на этот раз он не был на выезде с группой пять. И он, и экскурсовод, и водитель, и остальной персонал – все они в один голос утверждают, что по какой-то причине проспали время сбора.

– Проспали свой «хлеб»? Всё верно: «проспал» – основа рабочего дня и залог уважения начальства, – философски сыронизировал я. – Вы сами-то в это верите?

– Помимо этого, от них поступило заявление о том, что была украдена их униформа. – И Бальтасар, вновь обмахнувшись фуражкой, поинтересовался: – Вы что-нибудь знаете об этом, мистер Ржа-ной?

– На что это вы так толсто намекаете? – нахмурился я, наблюдая за тем, как Бальтасар с сожалением смотрит на свой потемневший от пота головной убор.

– Что ж, спрошу прямо, хоть это ничего и не меняет, – сказал Бальтасар и отложил фуражку. – Обладаете ли вы какой-нибудь информацией о том, как вам удалось приехать к развалинам Сагзавы одновременно и на микроавтобусе с туристами, и на джипе со своим родственником?

– Это у вас от скрипа вентилятора такой юмор? – искренне удивился я. – Здесь вам что, дешевый сериал с кучей однояйцевых близнецов?! Я один в своем роде и яичек у меня пара – спасибо производителям! Просто та штука козлососная была моей копией!

– Стало быть, вы, помимо прочего, не знаете, как туристический транспорт вернулся обратно в Легаспи – без туристов и персонала экскурсии? – полюбопытствовал Бальтасар. – А также вы понятия не имеете, кто всё это время заменял в пятой группе рабочий персонал?

– Ну не я же один! – И я безразлично пожал плечами: – Трутни.

– Что ж, хорошо, – вежливо заключил Бальтасар. – Повторюсь: никаких обвинений вам предъявлено не будет.

– Да я вам сам такие обвинения накатаю! – обозленно бросил я, собираясь встать. – Полгода потом бумажками испражняться будете!

– Как это – накатаете? – не понял Бальтасар. – Это что-то из русских традиций, связанных с катанием на документах с горок?

– Не берите в голову, берите в плечи – шире будут. – И я снова откинулся на спинку стула.

Неожиданно дверь в кабинет распахнулась, и к нам вбежал полицейский. Он наклонился к Бальтасару и что-то перепуганным шепотком сказал ему, едва не лизнув в ухо. Бальтасар тут же нервно вскочил, будто стул под ним дал ему строгого пинка, и стремительно выскочил из кабинета. Коллега Бальтасара, отдав мне честь, выбежал за ним следом.

– Да что происходит-то? – вяло протянул я и посмотрел на запотевавший пакет со стронгилодоном.

Я подвинул себе тарелочку с апельсином и меланхолично его съел. Апельсин был хорош: сочен, душист, сладок. Хмуро взглянув на бутылку с пальмовым вином, я отрешенно отхлебнул прямо из ее горлышка.

– Хорошие вы люди, американцы… – с сожалением сказал я Бену на фотографии и выпил еще. – Ничего, заберу тебя домой, похороню где-нибудь в красивом месте… Только бы ты чудачеств каких посмертных не учудил… Я-то и это, с цветком, не осилил…

Внезапно на пороге кабинета появился Бальтасар. Вид у него был такой, словно в его сухощавое тело его же начальство только что оригинальным способом внедрило раскаленную кочергу, не оставив снаружи даже ее рукоятки.

– Мистер Ржаной, – без запинки невыразительно обратился ко мне Бальтасар, – вы свободны. Вас сопроводят до аэропорта Манилы, откуда вас отправят в Штаты. Документы на перемещение тела вашего родственника будут ожидать вас аэропорту. Наши соболезнования. Всего доброго.

– Что, всё? – удивился я. – Никаких там пыток дня и детекторов частушек? Меня просто выдворят с телом Бена из страны – безо всяких разбирательств и популярной охоты на русских ведьм?

Бальтасар торопливо кивнул и с нетерпением показал мне на выход из кабинета. Я хмыкнул, забрал бутылку с вином и подошел к Бальтасару.

– Как скажешь, друг мой официальный, – язвительно сказал я ему и махнул перед его лицом вином: – Теперь в бутылке – русский дух. А я свой дух всегда забираю! – И я еще раз с чувством выпил.

В коридоре меня уже поджидали двое дюжих полицейских, которые вполне могли подрабатывать колкой гипса в больницах. Выйдя вместе с ними в приемный зал участка, я заметил Адриано и других туристов из злополучной пятой группы. Среди них была и та туристка, чьей груди я случайно коснулся. Я подошел к ним, подмигнул туристке, хлопнул непонимающего Адриано по плечу и нетвердой походкой направился к выходу из участка.

У входных дверей стояли двое – экскурсовод, не так давно превращавшийся в жуткое чудовище, и молодой смуглый парень, на униформе которого был бейджик «Хосе Корасон». Они размашисто жестикулировали, перекрикивали друг друга и иногда обменивались пощечинами.