- Ну, — юноша пожевал губу, — Ино влюбилась в меня и совсем не дает проходу!
— Так это же хорошо! Она умная и милая девушка, тем более вы в одной…
— Ничего хорошего в этом нет! — вспылил Нара, но потом одернул себя и заговорил уже тише. –Хорошо, если бы она как Хината была… Но, у Яманако совсем стыда нет! По углам зажимает, раздевает, руки свои распускает… Я говорил ей о том, что она мне не интересна, так она такое учудила… Давай на колени вставать, да меня… в общем, она… — юноша покраснел, задохнувшись от возмущения и смущения, а потом и вовсе умолк, увидев, как приподнялся учитель, а его лицо удивленно вытянулось, а широко раскрытые синие глаза неотрывно смотрели на лицо багровеющего ученика, который постарался спрятаться за распущенными волосами.
— А наша молодая куноичи-то не робкого десятка! — рассмеялся Сарутоби, громко и весело. Шикамару даже забыл смущаться и во все глаза смотрел на смеющегося учителя, что так неуклюже вытирал выступившие на глазах слезы.
— Не смешно, сенсей! — воскликнул оскорбленный юноша.
— Как же, не смешно?! Смешнее не придумаешь, — проговорил мужчина и похлопал по спине юношу, что тут же насупился, чувствуя, как с плеч сваливается не гора, но груз. — Понимаешь, женщины и так сложные создания…
— Сложнее не придумаешь, — буркнул юноша.
— … А наши девушки — куноичи — это вдвойне сложнее! Они сильнее, умнее, чем обычные, гражданские, а так же непредсказуемы и вспыльчивы. Они привыкли брать быка за рога, а не охмурять и выжидать, как это положено девушкам. Не согласен со мной? — юноша скептически построил брови. — Ладно, у меня есть железный аргумент.
— Эт какой же? — Шикамару вскинул брови, уверенный, что ни один аргумент его не убедит, пусть он будет хоть бетонный. Но когда на лице Сарутоби появилась та неописуемая победная улыбочка, уголки губ джонина неожиданно дрогнули, а сердце всколыхнулось сомнением.
— Сакура-чан, — всего лишь одно имя, так легко и игриво слетевшее с губ заставило Шикамару поджать губы. Асума изо всех сил старался держать лицо высокомерным и надменным, но не выдержал и рассмеялся, а вслед за ним и юноша поддался какому-то легкому веселому настроению учителя и тоже, чуть дернув подбородком, засмеялся.
— Ладно, вы меня сделали, сдаюсь! — Шикамару поднял руки вверх. — И в качестве награды предлагаю разделить сухофрукты.
— Не хорошо учителям объедать своих учеников, — тихо щелкнула зажигалка, и пространство тут же заполнилось густым дымом. — Но я не откажусь!
— Вот и чудненько!
Они тихо жевали сушеные яблоки и ягоды, тихо беседуя обо всем на свете! Изредка смеясь и дурачась, ну, в основном мужчина дурачился и подтрунивал над своим не по годам серьезным учеником, который все больше раскрепощался. Шикамару чувствовал, что все, что с ним произошло не больше, чем какое-то событие в жизни, которое рано или поздно должно было случиться. В конце концов, это же не катастрофа мирового масштаба, хотя раньше ему это именно так и представлялось.
— Честно, я скучаю по Наруто и Саске… — лениво протянул юноша, потягиваясь и похрустывая позвоночником. На небе рассеялись тучки, и теперь почти осеннее солнышко мягко пригревало лентяев. — Без них Коноха стала какой-то не такой! Слишком спокойной и ленивой, что ли…
— И это говоришь мне ты?
— Ну-ну, а то я тут один валяюсь, от работы отлыниваю!
— У меня выходной, — оправдывался мужчина.
— Так у меня тоже, — ухмыльнулся юноша, победно сверкая темными глазами. Учитель задымил сигаретой, понимая, что попался на мелкую провокацию. — Не понимаю я этого, — сказал Шикамару после недолгого молчания.
— Чего?
— Всей этой фигни с любовью, влюбленностью и прочими заморочками.
— Ты просто еще не встретил ту единственную, что уготована тебе судьбой! У человека есть две руки, две ноги, два глаза, даже наш мозг разделен на две половины, а сердце только одно… Влюбленность — это правда прекрасно! Никакой взрослой официальности или пошлости…
- Кхм, ну тут бы я поспорил, — усмехнулся юноша, перехватывая веселый взгляд учителя.
- Ну, тут исключение! Особый случай, хех. В прочем, влюбленность более нежное чувство, чем любовь. Любовь она, не смотря на всю прелесть, слишком жестока, особенно для таких как мы — шиноби!
— Почему же? Разве не все книжки пишут там про любовь всякую, а не про влюбленность?
- Ну, как бы тебе объяснить-то, — Асума принял сидячее положение, почесал затылок, переправляя сигарету с одной стороны на другую, и посмотрел в небо. — Ну влюбилась в тебя Ино, ну поприставала, а потом увидела опять Саске и забыла про тебя. А любовь… Хм! Если бы Ино любила бы тебя, то была бы уже безгранично счастлива, находясь рядом с тобой. И даже если бы нашу Коноху постелили тысячи Учих невероятной красоты и силы, она бы выбрала тебя. Ясно?
— Но тогда в чем тут жестокость?
— Если бы она тебя любила, то ее посетил бы страх за твою жизнь. Шиноби не все живут долго. А смерть любимого человека — самое страшное, что может быть в этом мире, и этой пытке подвержены мы все… — голос учителя стих как-то слишком печально и задумчиво, словно бы он вспоминал что-то очень тревожное, что ранит его. Но насколько Шикамару знал, у сенсея никого не было, ну не в счет та недавняя интрижка с Куренай-сенсей. Этот мужчина до сих пор уверен, что его ученики совершенно ни о чем не догадываются, хотя Чоджи рассказывал, как пару раз, совершенно случайно, замечал их в объятьях друг друга. Шикамару передернул плечами, словно ему было неприятно.
— Я никогда не познаю этого чувства, слишком сложно и мутно, — лениво отозвался юноша, потягиваясь и зевая. Сарутоби лишь кинул на него неясный взгляд, а потом отвернулся к озеру, наблюдая, как кораблики старого дерева плавно опускаются на водную гладь и разносят круги по всему водному зеркалу.
— Как знать, — прошептал учитель и встал. — Пойдем искупаемся!
— Не-е, не охота вставать, — забубнил парень. – Чт..?!
Асума быстро подхватил на руки парня и понесся к озеру, пытаясь пресечь все попытки вырваться. Шикамару дрыгался и пытался извернуться, попутно что-то крича и ругаясь на учителя не совсем приличными словами, но мужчина только весело скалился и бежал еще быстрее. Руки его внезапно разжались, и Шикамару бы угодил прямо в холодное пространство широкого озера, но он был бы совсем дураком, если бы не активировал чакру в ступнях и не успел встать на воду. Победная улыбочка лениво наползла на тонкие губы молодого джонина, когда на лице учителя отразилось явное удивление.
— Ваш промах, Асума-сенсей!
— Да ну? — рассмеялся мужчина и бросился вдогонку за парнем. Тот немного растерялся, увидев как блестят в простом озорстве глаза учителя, и, резко стартовав, принялся убегать от разыгравшегося сенсея. И они некоторое время бегали по воде, громко перекрикиваясь.
— Вы что, шутите?
— Это похоже на шутку?
— Да твою ж мать! Асума! Прекратите!
— Поймал! — неожиданно тяжелая горячая рука опустилась на плечо парня и тот, запутавшись в собственных ногах, тут же калачом полетел в воду. Когда юноша вынырнул, громко ахнув, то сразу же уставился на победно смеющегося учителя, что стоял в такой величественной позе, что хотелось непременно сделать какую-нибудь пакость. Шикамару в воде сложил печати и гаденько ухмыльнулся.
— Что за..?! Ух! — две тени крепко оплели ноги учителя и в следующую секунду тот быстро погрузился в воду. Вынырнул мужчина с не менее воинственным видом, чем до этого Шикамару, однако глаза их пересеклись и тут же раздался какой-то счастливый ребяческий смех. Они еще поплескались и порезвились, но пришлось выходить на берег, потому что губы юноши совсем посинели, а зубы отстукивали какой-то неясный никому ритм. Когда они вышли на берег, Шикамару, обхватив себя руками, дрожал точно осиновый лист. Мужчина покосился на ученика, покачал головой, улыбаясь краешком губ. Вскоре они сидели у костра, греясь и чувствуя, как на лицо ложится неровное тепло, как ветер треплет мокрые волосы, отчего по шее ползут приятные мурашки, а тело редко сковывает судорога мягкого удовольствия, сакура тихо шуршит, а где-то в лесу лает лиса.
