– Но… – я замялась. – Если приходят шесть доноров, а приемщиц три, то получается…

– Получается, что каждая совокупится с двумя донорами. Или с тремя, если у одной месячные. За процессом следит Александра, начальник донорского отдела, чтобы всем в итоге шли одинаковые количества сеансов. Иначе у вас будет большая разница в бонусе.

Услышав уверенное «у вас», я невольно поднесла ладони к лицу.

– Да не бойтесь вы! Вы же сами говорили в анкете, что готовы заниматься сексом несколько раз в день с разными мужчинами? А доноры все как на подбор. Тридцать три богатыря, мать их в душу без царя… Не старше двадцати пяти, красавцы, и стопроцентно чистые. Это сейчас на словах слушать страшно – потом понравится так, что в воскресенье будете считать часы до понедельника. Ксения говорила, вас выцепила с сайта знакомств?

– Да, с него самого.

– Так вот. Сколько тысяч… десятков тысяч наших женщин сидят на этих сайтах и общаются со старыми павианами и озабоченными малолетками лишь потому, что не могут найти достойного сексуального партнера. А вы будете жить, как в раю. Работать в светлом помещении и каждый день вас будут… с вами будут совокупляться несколько молодых приятных мужчин… Это же не жизнь, а малина. Или…

Доктор посмотрел на меня очень внимательно, словно хотел увидеть насквозь.

– Или вы собираетесь еще раз выйти замуж?

– Вот уж от чего увольте, так увольте, – твердо заявила я. – Попробовала, до сих пор тошнит. Одного раза достаточно. На черта мне мужик дома – чтобы ему носки стирать?

Доктор засмеялся.

Я представила, как буду ходить на работу, чтобы… Чтобы получать то, в чем я давно чувствовала себя обделенной. Получать от молодых мужчин, каждый день разных, без риска что-то подцепить или опасения завести обременяющую связь…

Ощущение было сходным с тем, какое охватывало меня при взгляде из самолета на ползущую внизу землю: от сладкого яда высоты захватывало дух. Но при этом внутри все дрожало от страха: я ни на секунду не забывала, что самолет железный и летит вопреки законам притяжения. Но…

–…В общем, я согласна.

Это сказала другая Анастасия… а может, и не Анастасия вовсе, а какая-то незнакомая женщина, решившая вперед меня.

– Замечательно. Я в этом не сомневался… Тогда осталось последнее – осмотр.

Доктор встал и растворил дверь в углу кабинета:

– Пройдите туда и разденьтесь.

Я понятия не имела, зачем меня осматривать, если я уже сдала сто анализов, но спрашивать ничего не стала. Но все-таки нашла в себе силы пошутить:

– До пояса или до белья?

– Догола, – серьезно ответил доктор. – Скажете, когда будете готовы.

Деликатность удивила; гинекологи всегда любили искоса смотреть, как я раздеваюсь и почему-то еще больше – как одеваюсь. Я прошла, ожидая увидеть стандартное кресло, которое ненавидела, как любая женщина старше двенадцати лет.

Однако за дверью нашлись кушетка под белой простыней и даже с маленькой квадратной подушкой, несколько стульев и вешалка с плечиками. Я через голову сняла кофточку, спустила бюстгальтер, сдернула юбку, стянула колготки вместе с трусами, снова обулась и крикнула, что готова.

Доктор появился и несколько секунд – уже в белых резиновых перчатках – молча смотрел на меня.

А я стояла, голая и в сапогах, втягивала отсутствующий живот и начинала медленно, как школьница, краснеть.

– Да уж, – сказал наконец он.

– Что «уж»? – уточнила я.

– Уж не хочет груш. Если это ниже средней, то я президент Японии, какого никогда не существовало.

– А что, разве не так? Что хорошего? Ну титьки у меня большие, а остальное…

– Повернитесь, пожалуйста, посмотрим и это остальное.

Я повернулась, как на рабском рынке в секции невольниц для гарема. И думала о том, что, знай об осмотре, прихватила бы сюда свои лучшие туфли из натуральной кожи питона. На тонком каблуке, с оранжевым низом и блестящими чешуйчатыми носами а’ля Маленький Мук…

–…На стул встаньте, пожалуйста.

Пожав плечами, я стряхнула с босых ног неприятно сырые сапоги и влезла на стул.

Доктор развел мне ягодицы – я поджалась от неожиданности.

– Так-так… – в голосе слышались нотки кота, увидевшего чашку со сметаной.

– Что – «так-так»? – нервно выдавила я.

Не ответив, он погладил нижние поверхности моих задних частей.

Которые – я знала точно! – целлюлитом еще не страдали.

– Н-да…– Шанин вздохнул. – С внешностью вы нас обманули, однозначно.

– А все-таки скажите мне, – не выдержала я, все еще возвышаясь всей своей задницей. – Зачем для такой… работы вы ищете женщину старше сорока? Да еще ваша Оксана радовалась насчет «ниже средней».

– Голубушка Анастасия, тут есть своя тонкость. Профессор Ивановский считает – и это подтверждают некоторые исследования – что сперма, содержащая достаточный процент активных сперматозоидов, выбрасывается не одномоментно, а готовится в течение полового акта длительностью не менее пятнадцати минут. Поэтому донор имеет временнУю норму работы с приемщицей, а если он ее не выдерживает, то получает штраф. Так представьте себе, набрал бы я двадцатилетних девок с молочными железами вашего калибра и всем остальным вашего же качества. Какой молодой мужчина после пяти дней полного воздержания продержался бы с ними – извините за каламбур – дольше еще двух минут? Идеальна приемщица настолько непривлекательная, что донор почувствует женщину, только ею овладев.

– Так если сначала не почувствует, то как он ею овладеет? – усомнилась я, невольно втягиваясь в предстоящее.

– Резонно, – доктор довольно хмыкнул. – Для этих целей есть Александра, она из всех готовит к труду и обороне своего хилого отечества. Но в отношении вас этого не понадобится, это точно. Вы, голубушка, Анастасия, будете для них как сладкое пирожное, изредка достающееся каждому. А теперь, пожалуйста, лягте на кушетку, разведите ноги и согните в коленях.

Я спрыгнула со стула, босиком шагнула к кушетке, легла и послушно раскрылась.

– Ноги, ноги сильнее! Мне нужна ваша вульва.

Доктор присел на край кушетки, одной рукой ухватил меня за то место, которым предстояло работать, а вторую запустил в меня.

Прикосновения его были жесткими, но какими-то бесполыми. Все – включая Шанинский белый халат без единого пятнышка – напоминало привычный визит к гинекологу. Но там всего лишь изучали мои недра под светом фонарика то этот доктор следил за моей реакцией. Он переместил руку, почти вынул, надавил изнутри снизу вверх – я почувствовала, как во мне становится жарко и все нужное сокращается само по себе. Мне было одновременно и неприятно и сладко какой-то ошеломительной жутью.

– Вы… что делаете… – облизнув губы, пробормотала я, стараясь не встать сразу на мост. – Что вы там… нашли?

– Да ничего… Смотрю вашу реакцию на возбуждение зоны «G»… Матку вам не задевал, когда пальпировал?

– Нет, – выдохнула я. – Матка в порядке. Она у меня в самом центре Земли. Никогда не задевали, даже на четвереньках.

– Это хорошо, хорошо…

Доктор отпустил меня так неожиданно, что я дернулась: мое тело, несмотря на дикость ситуации, уже не хотело расставаться с его руками.

– Ну… вагина у вас самая средняя, – спокойно сказал он, выпрямляясь.

– Это хорошо или плохо?

– Конечно, хорошо. Сможете принимать любого донора без проблем для него… и для вас. А теперь ноги еще пошире, пожалуйста.

Я растащилась руками, пытаясь лежа сесть на шпагат.

– Волосы убрать, – продолжал Шанин, трогая меня резиновыми пальцами. – Все вообще. И здесь, и здесь, и здесь тоже… Можете сделать депиляцию, можете ежедневно брить, если не лень. Но чтобы все было гладко, как у младенца.

– Слушаюсь, – сказала я, привстав на локтях.

– Куда вы вскочили? – остановил доктор. – Ложитесь обратно.

– Как? – спросила я, не понимая, что еще можно у меня смотреть.

– На спину, как лежали. Опустите руки и расслабьтесь.

Я легла, подсунула под голову подушку, поскольку без нее вряд ли сумела бы расслабить тело на ровной поверхности. И пока возилась – это заняло пару секунд – то не сразу заметила, что доктор скинул халат и стоит рядом обнаженный.