– А…

Я не успела договорить.

Мягким движением доктор взобрался на кушетку. Я почувствовала влажное прикосновение к своему бедру, но не стала туда смотреть.

– Это… что? – ошарашенно спросила я.

– Проверочное совокупление. Своего рода тест на профпригодность.

– Прямо так и сразу?

Я не могла понять: испугана я, рассержена, или… обрадована. Скорее всего, я ощущала все вместе.

– Прямо сразу и так. Или вы отказываетесь?

– Н-нет, почему, просто я…

– Точно не отказываетесь?

– Точно, – твердо ответила я. – Я же согласилась у вас работать.

И сунула руки под ягодицы, слегка выгнулась вверх. Я знала свои особенности – партнеру было легче войти именно при таком моем положении.

– Ну ладно, тест пройден, – непонятно сказал доктор.

Соскочил с кушетки и снова влез в свой идеальный халат.

– А… проверочное? – пробормотала я, не понимая, чего хочу.

– Голубушка Анастасия, – доктор грустно поморщился. – Я же сказал – это тест.

– А… Иметь меня вы не будете?

– Повторяю, то был психологический тест. Последняя ступень. Потому что говорить можно долго и о многом. Но когда дело доходит до того, что предлагают взять и все испытать, не отходя от кассы, с партнером, знакомым всего в течение десяти минут.

Я вздохнула, почти раздосадованная. Но все-таки подумала, что педикюр делала не зря.

– Ну неужели вы думали, что я, ваш начальник, стану приходовать вас в своем кабинете?

– Всякое бывает, – я пожала плечами.

– Всякое, да не у нас, – возразил Шанин.

Отошел от кушетки, наклонился к отсвечивающему окну – поправил халат и пригладил седоватые волосы.

– Наш донорский отдел – очень хорошее место работы, – без связи заговорил он, снова повернувшись ко мне и явно думая о чем-то своем. – В иных городах за наружное оплодотворение собственной яйцеклетки спермой мужа берут две тысячи долларов. У нас за обычное осеменение донорским продуктом платят меньше. Но, скажем так, не на порядки. Львиная доля идет устроителям, но и доноры получают достаточно, и вы будете получать не так уж мало. Да, забыл сказать, оплата у нас сдельная. Александра все учитывает, в журналах расписываетесь, будете получать определенную сумму за каждый половой акт. И кроме того, начисляется оклад. Постоянный, чтоб вы не умерли с голоду, если эти… д-доноры… вдруг все разом подхватят… грипп. График шесть плюс один, неделю перерыв на месячные… Кстати, как у вас с месячными?

– Ну… – я пожала плечами. – Скажем так – нерегулярно.

– И с чего бы они были регулярными, если в вашем возрасте у вас такая половая жизнь, как в анкете сказали? – доктор вздохнул. – Но в наших условиях у вас организм заработает, как часы.

– Вы так думаете?

Я уже смирилась с тем, что красные отметки в моем календарике плясали туда-сюда на целые недели.

– Уверен. Работа здесь полезна для женского организма. Вы, конечно, не предохраняетесь?

– От чего? – нахально спросила я, прекрасно уловив предмет вопроса.

– От того самого, – усмехнулся доктор.

– Нет конечно. Я же все сказала именно в той самой анкете. Не-ре-гу-ляр-но.

– С сегодняшнего дня предохраняйтесь, потому что будет регулярней некуда. Посоветуйтесь с гинекологом. Вы рожавшая, оптимально поставить спираль и забыть об всем на пару лет. В крайнем случае принимайте таблетки.

– Но зачем? – спросила я.

– На случай, когда в вас будет попадать сперма.

– А… Но вы же говорили, что иметь меня будут в презервативах?

Я, кажется, все-таки чего-то не уловила.

– Хотел вам потом разъяснить, но раз уж сразу заговорили… Фиксированная зарплата вам будет идти независимо ни от чего. Примерно…

Доктор назвал сумму, которая втрое превосходила мой заработок в ЖЭУ.

– …Так вот. Условия хорошие. Вплоть до того, что вам будут приносить горячий обед из кафе по заказанному меню, а удерживать сущие копейки. Но по сути… скажу вам по сути… По сути наша работа – это сексуальная тюрьма.

– Тюрьма?!

Вот теперь я не понимала уже вообще ничего.

– Возьмите донора. Человек получает деньги, но он фактически лишен половой жизни. По контракту ему запрещено иметь сношения с посторонними лицами. Между днями сдачи он не может себя облегчить мастурбацией. При приеме проводится замер движущихся сперматозоидов в поле зрения, и это сразу обнаружится при сверке. Кроме того, ему нельзя употреблять алкоголь, и так далее. А вы? Вам тоже запрещена половая жизнь на стороне. Вы понимаете смысл этих слов? В любой день любой сотрудник – хоть штатный, хоть донор – может быть отправлен на анализы. Обычно так бывает пару раз в месяц. Если что-то найдется – штраф и увольнение.

Я хотела спросить, как можно сочетать штраф с увольнением, но не стала.

– Это сексуальная тюрьма в самом прямом смысле. Никто из вас не имеет права половых сношений за пределами нашего круга.

Доктор вздохнул.

– Но внутри этого круга по сути дела все совокупляются со всеми. Ханже, дураку и человеку далекому от наших проблем все покажется развратом. Но на самом деле это производственные отношения. Понимаете? Мы работаем в сфере воспроизводства человека. Секс для нас и работа и жизнь, их трудно разделить. Каждый донор в день сдачи имеет право на физиологическую разрядку. То есть может совершить нормальный половой акт с любой из наших сотрудниц. Хоть с вами приемщицами, хоть с Александрой, хоть даже с Ксенией – моей секретаршей. Или даже со всеми тремя по очереди, если давление тестостерона повышено.

Я молчала, представив себе трех женщин, которых по очереди обрабатывает один мужчина.

–…Поэтому будьте готовы к тому, что вас будут иметь каждый день сверх оплачиваемой нагрузки. Без презервативов и без отсчета времени.

– А скажите… – я так и лежала голая, в моем теле все еще плясал какой-то бес, меня не напугало даже известие о неоплачиваемой нагрузке. – До меня приходило много… кандидаток?

– Приходили многие, врать не буду. Ни одна не прошла последнего этапа. Краснели, шипели, когтились и уходили.

Это сообщение меня почему-то обрадовало.

– И еще… – Шанин внимательно посмотрел на меня. – Со стороны ваша работа очень напоминает работу проститутки.

– Но я…

– Нет, вы дослушайте. Со стороны. Вас использует не тот, кого вы любите и хотите, а кто назначен. И вы получаете за это деньги. Но если смотреть с такой стороны, то и жена по отношению к законному мужу иногда исполняет обязанность проститутки. Особенно когда ему надо, а ей не хочется.

– Мне это знакомо, Николай Николаич, – сказала я, впервые назвав доктора по имени. – Можете не объяснять.

– Но главное не это. Мы заняты процессом деторождения, а это дело связано с сексом. И когда вам вдруг покажется, будто вы проститутка – выйдите в коридор, посмотрите на галерею беременных и на детские мордашки. И вы поймете, что работая своим главным органом, будете служить серьезной цели: спасению человечества от вымирания. Причем вполне официально.

Я кивнула.

– Хотя не уверен, что это человечество заслуживает спасения… – вполголоса добавил доктор, глядя в окно.

Кивнув еще раз, я села на кушетке.

Шанин вышел в кабинет, отпер дверь и высунулся в приемную:

– Ксения! Оформляй Анастасию! С завтрашнего дня она у нас работает.

Секретарша появилась не сразу. Она была голоногой, а халат сидел так, будто она только что надела его и даже забыла одернуть.

Не успев одеться, я, кажется, покраснела и попыталась прикрыться успевшими остыть трусами.

Доктор засмеялся:

– Не надо стесняться, Анастасия. Отныне вашей рабочей формой будет именно такой вид.

– Да? – вырвалось я меня.

– Да и никак иначе. По прибытии будете всю одежду вешать в шкаф и весь день ходить в чем мать родила. Распорядок нестабильный, вам не будет времени одеваться-раздеваться. Будете жить в простоте древних греков. С утра до вечера будете принимать одну сплошную воздушную ванну.

– Но как…

Я невольно посмотрела на снежно-белый радиатор отопления и меня передернуло при воспоминании о своей квартире, где голышом не продержалась бы и пяти минут, хотя здесь почему-то не мерзла.