– Иди сюда! – крикнул воевода, а потом обратился к Головину, – Федор Алексеевич, помнишь, я про охотника рассказывал, который тигра убил? Вот он и есть. – Воевода показал на подошедшего Василия.

Окольничий внимательно посмотрел на казака. Перед ним стоял рослый, костистый, широкоплечий парень. Рукава у рубахи засучены, в руках острый топор. Темно-русые волосы перебирал осенний ветерок, на скуластом лице пробивался черный пушок будущей бороды. Синие глаза серьезно оглядели начальных людей, казак поклонился.

–Хорош служивый, – продолжал нахваливать Власов.– Зимой с Албазина один пешком добрался.

–Тунгусы мне помогли, – заметил Вологжанин.

–Слушай, казак, в Москву со мной поедешь? – внезапно спросил Головин и, обратившись к воеводе, пояснил: – Государь Петр любит таких людей послушать. Тигриную шкуру привезу да рассказчика.

Власов махнул рукой:

–Пусть собирается. Поедет в Сибирский приказ при ясаке, а там как получится. Завтра, – обратился он к Вологжанину, – придешь в съезжую избу, в список включат, я скажу, да бумаги выправят.

Василий упал на колени в грязь. Такой награды он не ожидал. Посмотреть Русь, посмотреть Москву. Окольничий засмеялся:

–Вставай. Перед богдойцами не стояли, и я не царь.

На следующее утро у воеводской избы построились войска. Пришли сюда и албазинцы, налегке прибывшиеся до ледостава в Нерчинск. Всем защитникам было сказано похвальное слово. Служивым вручили по отрезу кумача, а особенно отличившимся по золотой копейке. Получил копейку и Василий. Через несколько дней в избе у Лосева Вологжанин собрал отвальную. Подвыпивший Терентий кричал:

–Васька, ты мне вместо сына! Из Москвы прямиком ко мне езжай. Девку там присмотри, женись. Не женишься – не беда. Про тебя тунгусы спрашивали, – на тунгуске женим. Ты у нас, паря, жених ладный!

Василий улыбался, слушая Тереху. Мыслями он был уже в дороге.

В августе 1690 года в Нерчинск пришли последние албазинцы, сдали все городское имущество. Казаки из Албазина еще при Власове на Шилке обосновали Сретенский острог, а амурские крестьяне расселились от Аргуни до Шилки, на реке Унде возвели села Копунь и Шелопугино. Сам Нерчинск после договора расцвел, стал торговым центром и центром нарождающейся горнодобывающей промышленности.

Азов

После неудачи первого Азовского похода, когда русское войско потерпело поражение, Петр понял, что для захвата Азова необходимо иметь не только сильную армию, но и достаточно сильный флот. Царь сразу же принялся за реализацию этой идеи. В село Преображенское была доставлена из Голландии в разобранном виде тридцатидвухвесельная галера, по образцу которой стали заготавливать «члены» для галер. Срубленные из сырого леса «члены» санным путем доставали зимой 1696 года в Воронеж. Петр учел, что отсюда имелось прямое водное сообщение с рекой Дон, а по нему с Азовским морем, что по берегам притоков реки Воронеж было много обширных лесных угодий, пригодных для заготовки необходимых материалов. Царь приказал построить в этом районе 1300 стругов, 300 морских лодок и 100 плотов к весне для переброски русских войск, их техники и припасов к Азову. Из Голландии, Англии и Венеции были выписаны десятки корабельных мастеров и подмастерьев. По указу Петра в Воронеж и окрестные места согнали плотников и других работных людей со всей страны. Везде у рек рубили лес, собирали из привезенных «членов» галеры, ладили лодки и струги. Над людьми плыл запах сосновых стружек, над черными котлами вился густой дым – в них кипел вар. Визжали пилы, стучали долота, деловито гомонил народ. По берегам, как костяки чудовищных морских зверей, белели крепкие ребра галер и стругов. Их обшивали гибким тесом. К маю 1696 года постройка и спуск на воду большей части судов были завершены. Начался второй Азовский поход. Все сухопутные войска Петр поручил боярину Шеину, а флот – адмиралу Лефорту. Третьего мая длинная вереница судов поплыла вниз по Дону. Во главе следовавшего к Азову корабельного каравана шла лучшая галера «Принципиум», которой командовал сам царь под именем Петра Алексеева.

Вологжанин вместе с другими вышел из двора Головниных, где остановился у родни жены. На станичных улицах было тесно. Шли казаки в разноцветных свободных рубахах, полукафтанах, в широких шароварах с замысловато намотанными на пояс длинными матерчатыми кушаками, поперек которых у многих была засунута – сабля, а иногда – пара длинных кинжалов. Под весенним солнцем жарко горели женские наряды: пестрые кубеляки, бархатные кавраки, шелковые ленты. У иных лучисто сверкал цветной камешек в сережке, жемчуг в ожерелье, весело звенело монисто. Но ослепительнее всего были ласковые улыбки казачек и приветливый их смех. Народ стекался к майдану, где войсковой атаман Фрол Миняев встречал высокого гостя. К причалу Черкасска приблизилась галера. Большой парус на высокой мачте был спущен. С грохотом упали на берег сходни. Долговязый капитан с небольшими кошачьими усиками, одетый во французский кафтан серого сукна с тафтяным камзолом коричневого цвета, замшевые кюлоты, стянутые у колен большими медными пряжками, и в полосатых чулках, легко сбежал на берег и пошагал к площади, не дожидаясь свиты. Город содрогнулся от приветственных криков. Многие казаки год назад были под Азовом и сразу узнали высокую фигуру царя. Петра с поклонами встретила войсковая старшина. Василий кричал вместе со всеми, внимательно вглядываясь в царя. В прошлом году в поход он не ходил, так как сломал ключицу, а в Москве Петра ему не довелось увидеть. Когда он с ясачным обозом прибыл в Сибирский приказ, в городе шла борьба между Софьей и Петром. Дьяки не знали, что делать с молодым казаком, и Бологжанин ходил по Москве. Поражаясь ее многолюдству и красоте. Там он познакомился с донскими казаками, которые возвращались с богомолья из Соловецкого монастыря. Особенно близко Вася сошелся с Тимохой Головниным – молодым, веселым, немного легкомысленным казачком. С ним он попал в заваруху, когда тот неудачно подшутил над стрельцами. Стрельцы хотели задержать Тимоху. Васька вступился, и они отбились, ушли переулками на постоялый двор, где остановились донцы. Здесь, ничего не скрывая, Головнин рассказал старшему, своему дядьке, о происшествии. Первое, что сделал старший, вытянул племянника плетью, потом велел обоим сидеть в  комнате и не высовываться, а сам вместе с казаками пошел на разведку. Вернувшись, донцы рассказали, что, по слухам, Вологжанин до смерти зашиб стрельца и его ищут в городе. Илья Головнин приказал собираться и рано утром казаки поскакали на Дон. В середине ватаги был переодетый Вася. Спасителя Тимохи донцы не бросили, а сам он подбадривал служивого: «Нам лишь бы до Дона добраться, а с Дона выдачи нет». До места добрались без приключений, заехали в многолюдный курень Головниных, где Вологжанин остался работником. Податься было некуда, да и сразу же смутила его покой младшая, стройная как тополь, сестра Тимохи Алена. На смуглом лице всегда улыбка и яркий румянец. Вскоре Василий понял, что не сможет без нее жить, и пошел свататься к отцу Алены. Федору бездомный зять был не ко двору, но за растерянного жениха вступился патриарх семейства, участник Азовского сиденья дед Тимофей, в честь которого был назван внук.

–Ты что!..– напустился он на сына. – Девка на него заглядывается, да и Васька – казак боевой. Какие его годы – наживет богатство. Я с твоей матерью, когда ее из полона отбил, в яме жил. Так что не мешай.

Федор согласился. Вася распорол исподнее и вытащил золотую копейку, чем немало удивил тестя и вызвал смех деда:

–Я же говорю, – подмигнув Вологжанину, сказал дед Тимофей, – Казак боевой, не пропадет.

Сыграли свадьбу. С помощью многочисленной родни молодожены построили небольшую хату. Вместе с молодыми казаками Василий сходил в набег на кубанцев, пригнали табун лошадей, разделили – и у него появилось хозяйство. К бескрайным ковыльным степям Вологжанин, выросший в тайге, привыкал с трудом. Покорил его сердце Дон-батюшка. Заядлый рыбак он купил лодку, влился в рыболовецкую артель и жил теперь рыбой. По просьбе тестя его записали в «государственные» казаки, которые ходили в дозоры, следили за неспокойными соседями: турками и татарами, за что получали от войска порох, свинец, хлеб. Через год Алена родила дочь, назвали Машей. Вася становился домоседом. Впервые с пятнадцати лет у него был родной дом, в котором жили любимые люди. Но сейчас он по приказу станичного атамана пойдет вместе с российским воинством на старого противника – турок. Шли донские казаки конно и на судах. Фрол Миняев при встрече доложил царю, что войсковой атаман Поздеев с двумястами пятьюдесятью казаками, высланных на разведку, попытался атаковать в море два больших турецких корабля. Донцы окружили на своих лодках суда, обстреляли из ружей и хотели взять на абордаж, но попытка не удалась. Борта оказались слишком высокими, а прорубить днище кораблей не смогли.