– Воины! Вот пришел час, который решит судьбу отечества. Итак, не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за отечество, православную нашу веру и церковь…

Начался решающий этап битвы. Шведская армия пошла в наступление. Когда шведы подошли на пушечный выстрел, русская артиллерия открыла огонь картечью, на расстоянии в сто шагов раздались залпы пехоты и драгун. Шведская армия несла огромные потери. Заметив в центре русской пехоты серые мундиры и полагая, что это полк новобранцев, Карл XII послал против них свою гвардию, но он ошибся. Удар пришелся по Новгородскому полку. Его первый батальон начал отступать, не выдержав мощного натиска врага. Петр во главе второго батальона пошел в атаку и отбросил шведов. В это время ядро разнесло одну из жердей носилок короля, его посадили на лошадь, которая тут же была убита, затем – на вторую, наконец – на третью. С большим трудом капрал Гиерта на своей лошади вывез Карла в обоз, где ему перевязали рану, открывшуюся из-за многократных падений. Русские полки по сигналу Петра начали общую атаку. Меньшиков повел кавалерию, пошли и казаки Скоропадского.

Василий Вологжанин, сотник в полку Семена Палия, поеживаясь от ноющей боли в сросшей, ранее раздробленной правой лопатки, разминал плечи, ожидая сигнала. Впереди полка батька Семен Палий, враг Мазепы, которого Петр вернул из сибирской ссылки. Помутнели голубые глаза Палия, прибавилось морщин на лице, обвисли пышные усы, совсем белоснежной стала большая борода, отросшая в Сибири. Но он, лихо подбоченившись, сидел на коне, стремясь быстрее, по приказу, ударить по шведам, по мазепинцам, найти своего врага и рассчитаться за все муки. Наконец долгожданный сигнал. Русские драгуны связали шведскую кавалерию боем, а казачьи сотни двинулись вперед к обозу, рубя бегущих шведов. Впереди, по–казачьи пригнувшись к шее, дико гикая мчался седобородый старик. Василий срубил подвернувшегося под руку шведа и скакал, стараясь не отстать от полковника. Вылетев из леса, казаки увидели шатры, кафтаны сердюков, которые грузили сундуки на телеги.

– Це Мазепа! Мазепа проклятый! – закричал Палий, – Живым возьмемо его, хлопцы…

Казаки бросились к обозу. Выбежавший из-за пригорка шведский батальон охраны встретил их огнем, принял в штыки. Казаки рубили шведов, прорываясь к шатрам. Сбитый тремя пулями, обливаясь кровью, совсем недалеко от шатра упал Палий. Вологжанин вздыбил коня, закрываясь его грудью от ружейного выстрела. Вытянув саблю, кольнул набегающего пехотинца в лицо. Конь получил пулю в грудь и штык в бок, завалился налево. Василий не успл спрыгнуть, только почувствовал, как хрустнула кость, упав, ударился головой о камень и потерял сознание.

Отслужив благодарственный молебен, в середине дня Петр устроил в своих шатрах обед для победителей. Пригласили и пленных генералов, министров. На обеде царь предложил свой знаменитый тост:

–За здоровье учителей – за шведов!

–Хорошо же, Ваше Величество, отблагодарили своих учителей, -ответил первый шведский министр граф Пипер.

Победа русских была полной. Петр находился в приподнятом настроении, похвалил казаков Скоропадского, пожалел, что не взяли в плен Мазепу. Гетман оправдывался:

–Палия убили – так бы не ушел.

–Жаль полковника, – погрустнел царь,– лихой казак был.

–У меня сотник его раненый лежит… Палия спасал. Казаки говорят, Ваше Величество, он и вас под Азовом выручал.

Петр призадумался, что-то вспомнил, нахмурился, потом махнул рукой и сказал:

–Завтра ко мне доставишь, увидим кто такой.

Остаток дня и всю ночь команды очищали поле сражения от трупов.

К обеду следующего дня в шатер Петра внесли раненого, положили на тюфяк. У Вологжанина левая нога была в лубке– перелом щиколотки, а на правой штанина распорота до колена и наложена повязка, икру швед штыком проколол. Голову казаку поправили, было сотрясение, но она все равно гудела, боль отдавала в затылок, где красовалась шишка с голубиное яйцо. В шатре за столом сидел гигант, просматривал документы. Василий узнал царя. С их последней встречи Петр раздался в плечах, заматерел. Глаза холодно глянули на раненого. Вологжанин чувствовал себя беспомощным. Поерзав, он устроился на тюфяке, полулежа-полусидя, опираясь на руки.

–Я думаю, какой это знакомый казак у меня появился!..– раздался голос Петра. – Холоп! Бунтовать вздумал!..– рявкнул царь.

–Я за Русь кровь пролил, я не предатель, – ответил Василий.

–Не предатель, – согласился Петр,– потому еще живой. Только скажи, как ты с Дона в казаки к Скоропадскому попал?

–Как с Дона ушел, так и попал.

–Ты все рассказывай, – поощрил царь,– может, Сибирью отделаешься.

– Сибирь – страна родная, – машинально ответил казак. Петр удивленно взглянул на него.

–Рассказывай, я послушаю.

У Васи от напряжения перестала болеть голова, появилось то бесшабашное настроение, когда море по колено.

–Слушаюсь, Ваше Величество. Я – даурский казак. В Москву с ясачным обозом пришел по приказу окольничего Головина. Хотел Федор Алексеевич вам представить как охотника, тигра убившего.

–Шкуру тигриную помню, – перебил царь.

–Я его застрелил, – подтвердил Вологжанин, – Только, когда я в Сибирский приказ попал, у вас свара с сестрой шла, не до меня было. С донскими казаками в Москве познакомился. Один из них, когда мы вдвоем были, стрельцам сказал, что негоже им за бабью юбку держаться. Хотели нас схватить, да мы отбились. Я, одного стрельца до смерти зашиб, потому и на Дон ушел.

–Воры стрельцы, – скрипнул зубами Петр, но взгляд его потеплел, – Дальше!

–Что Бога гневить, На Дону Божьей да вашей милостью хорошо жил. Женился, дочка родилась. Из-под Азова с хорошей добычей пришел. Переселился в верховья, в Бахмут, солью промышлял, рыбой. Из третьего Азовского похода, когда Орду разбили, лошадей пригнал. Жена сына родила. Хорошо жил, пока зверь Долгорукий не пришел.

–Ты что моих слуг оговариваешь? – опять рыкнул царь.

–Не оговариваю я. Князь многие станицы огнем выжег, многих казаков кнутом били, губы и носы им резали, младенцев по деревьям вешали, а жен и девок в постель брали. Я тогда у дочери в гостях в Черкасске был, она замуж вышла. Алена моя офицеру приглянулась – велел к нему ее доставить. Сын, малец, на солдат с кинжалом кинулся, мать защищал, – его на штыки подняли. Жена утром в Дон кинулась, – Василий говорил спокойно, отстраненно, но темная сила ненависти слышалась в его голосе, – Как сказали – я света не взвидел. Собрались мы, казаки, в Ореховом буераке и приговорили к смерти Долгорукого и Ерему Петрова, что в розыске помогал. В октябре всех порубили.

–Ты князя убил? – внезапно спросил Петр.

–Нет, – с сожалением ответил Василий, – не пришлось. Атаманом поставили над собой Кондратия Булавина. Казаки надвое разделились: кто за нас, кто против. На реке Айдар настигло нас войско атамана Максимова, до поздней ночи длился бой. Я с Булавиным из окружения вырвался, а когда скакал, пуля меня в лопатку клюнула: кость раздробила, мышцы порвала. Ушли мы на Хопер, а оттуда на Днепр – в Сечь. Побратим у меня там был, Остап Гусак. Он меня на свой хутор отвез, ворожея меня лечила. Я полгода руку выше плеча поднять не мог, а что за казак с одной рукой!.. Разработал я руку.

–Не боишься, что я того Гусака найти прикажу? – внезапно спросил царь.

–У престола он Божьего. Убили его шведы, когда мы зимой их отряд громили, генерала Лими… или Лимры.

–Лимрота?

–Ага, кивнул Вологжанин.

–Почему с Булавиным назад на Дон не пошел? – поинтересовался Петр.

Василий призадумался.

–Раненый я был, да и не к чему мне возвращаться было. Я за жену мстил, а ее брат против меня на Айдаре был, зять тоже. Ну, убил бы я зятя, значит дочь моя вдовой осталась бы, а внуки – сиротами. Отлежался я у Остапа. Тут новость: шведы на Украине, и Мазепа Русь продал. Пошел я с Гусаком в отряд. Шведов колотили, а потом – к Скоропадскому, в полк Семена Палия.