Я перепугалась и, без стеснения стянула с себя деталь одежды через голову, оставшись в одном белье. Все равно никто не увидит, я одна в квартире.

На руке красовались очертания какого-то символа.

Такое впечатление, что он не законченный; Знак кровоточил и болел, по предплечью вниз стекали алые капли.

Я сразу же наложила на рисунок заклинание обезболивания и иллюзию (все-таки я собираюсь возвращаться в нормальный институт, а такое «тату» точно вызовет нежелательные вопросы).

Ну, а теперь можно со спокойной душой идти в душ.

Проторчав под струями воды, примерно, час, я вышла из ванной комнаты, полностью проснувшаяся, и, в белье, (которое я успела надеть в душевой) прошла к шкафу.

Схватив первую попавшуюся одежду, уже хотела одеваться, но за спиной раздался иронично-насмешливый голос:

— Ты всегда в душе поешь песни Ирины Аллегровой?

— Твою мамашу! Сокол, какого?!.. — Я проворно обернулась всем корпусом; мокрые волосы хлестнули по лицу, и я сдула пару мешающих прядок.

— Не надо упоминать мою мамашу! — ухмылялся этот... Сокол.

— И давно ты здесь торчишь?! — задала я единственный интересующий меня вопрос.

— Примерно, с того момента, как ты начала петь.

— А подслушивать нехорошо!

— Подслушивать? Да, ты на всю квартиру завывала! — продолжал издеваться гад.

Я подошла к кровати, чувствуя, как рубашка, которую я все же успела надеть, развивается за спиной в подобии супергеройского плаща, схватила подушку и запустила ей в желтоглазую заразу.

Кир мой снаряд с легкостью поймал и отправил в обратный полет. Тогда, я взялась за вторую и тоже не достигла нужного результата. Смерившись, озвучила вопрос, который мучил меня со времени ухода из Академии:

— Ты меня ревновал тогда? — я с прищуром глянула на Кирьяна.

— Да кто вообще может ревновать такую ехидну, как ты? — ухмыльнулся Кир.

Ну, конечно! Сокол же никогда не признается... Будет стоять на своем с упорством барана, завидевшего новые ворота! Опять спрятал реальные эмоции за ухмылкой; но я не дура, и, уж тем более, не слепая! Вся Академия видела его перекошенное злостью лицо! Ну, ничего, я еще добьюсь от Кира признания. Или я — не Амина Девиер!

А вот желание придушить кое-кого, не будем показывать пальцем, подушечкой по-тихому, стало просто непреодолимым!

Я, показав чудеса эквелебристики, резво вскочила на кровать, обещая Соколу расправу; но была уложена на лопатки одним точным и хорошо отработанным движением. М-да, все-таки, до Кира, с его выкрутасами мне еще далеко...

Желтоглазый налег сверху, вдавливая своим весом в кровать. Двусмысленная, в высшей степени двусмысленная ситуация! Но мне-то не привыкать...

— Ну, и что это было, госпожа Девиер? — спросили у меня, коверкая директора.

Ага, еще Ниайаса Эриара здесь не хватало, для полного счастья!

— Ты о чем? — приподняла бровь я.

— Что за фарс ты устроила в Академии?

Ага, значит, мои действия были замечены!

— Это я ушла красиво! — ответила я будничным тоном. — А теперь, слезь с меня!

Кир встал, отряхнул несуществующие пылинки и выжидающе на меня посмотрел. Чего он ждет, интересно?

— Ну?! — не выдержала я.

Оказывается, Сокол явился по мою душу: хочет забрать в Академию. Перетопчется! Пока я в здравом уме — черта с два туда вернусь!

О чем не преминула сообщить Соколу. И тут же выпроводила того за дверь. А то, ишь ты, ходит мне тут в обуви, полы топчет! А я, между прочим, убиралась недавно!

Я подошла к шкафу, и, схватив первые попавшиеся шорты, кинула их на кровать, застегивая пуговицы на рубашке.

И тут, со стороны входа, раздался голос, уже бывшей одногруппницы, Кати:

— А ну, колись, что за плейбой выходил у тебя из квартиры только что?!

Ха! Это Кир-то плейбой? Ничего себе сравнение!

— И, судя по твоему виду — он горяч!

Я так и застыла, не закончив застегивать последнюю пуговицу, и с немым укором воззрилась на универовскую сплетницу. Да не дай бог!

А потом она завидела браслет, и началось...

— А-бал-деть.... Это же бешеные деньги!!! Он подарил??

— Сплюнь!!! Снимешь — браслет твой.

Катька, с визгом, запрыгала на месте, и побежала в сторону кухни. Загремела столовыми приборами, через мгновенье, прибежав с ножом в руке и хищным выражением на лице.

— Дай руку!

— Мне мои конечности еще нужны! — запротестовала я.

Главная сплетница института заметно сникла, но через пару секунд ожила и приказала:

— Собирайся, прогуляемся. И ты мне все расскажешь!

В итоге, меня вытащили на улицу, под пронизывающий «весенний» ветер. Я запахнула пальто у горла, спасаясь от холода, и, неспешно, шла по унылой серой улице. Каблуки высоких сапогов отстукивали, какую-то, слишком нервную, дробь. «Цок, цок, цок» — стучал в голове рваный ритм.

Я все больше к нему прислушивалась, силясь понять, что не так. А что-то точно было не так!

Я — чуть ли не до крови — закусила губу (глупая детская привычка!), прислушиваясь к ощущениям. Они предательски молчали; воздух вокруг нас слегка подрагивал.

— Эй, ты чего? — тронула меня за плечо Катя. Я махнула рукой.

...— Так, на чем я там остановилась? А, вспомнила! Представь, какие у него кубики пресса... Ах! А когда он порвет на себе рубашку... М-м-м... — Девушка, уже битых полчаса, вдохновенно, с томными придыханиями, обсуждала Сокола.

Катю бесило, что у меня нет никакой реакции на ее слова. Зачем мне представлять кубики Кира, если я и так их видела?

Я толкнула девчонку в бок, чтобы помолчала, и закрыла глаза, концентрируясь.

Среагировала быстрее, чем успела подумать.

В нашу сторону летел длинный клинок, явно магический.

За ним последовал второй, с неровным темным лезвием. Проклятая сталь...

— Ложись! — я повалила Катю на асфальт и затащила в подворотню.

И все это я сделала, не отрывая взгляда от фигуры, обтянутой черным плащом, следя за каждым движением.

Время остановилась — И я не шучу; клинки замерли в полете, Катя застыла с удивленным лицом в полулежачей позе.

В движении были только я и мужчина. Капюшон был низко, надвинут на глаза, поэтому, видно только торжествующую ухмылку.

Фигура растворилась в сизой дымке, и секунды снова начали свой бег.

Катя успела очнуться, непонимающе озираясь по сторонам.

Я распласталась рядом с ней на асфальте; один клинок все же задел краем, просвистев в миллиметре над ухом; вниз стекла горячая алая струйка.

— Это что еще за черт?! — заорала Екатерина, едва я присела рядом с ней, облокотившись на замурзанную кирпичную стену.

— Магия... — Измученно простонала я.

Предплечье снова обожгло и я, вскрикнув, прикрыла глаза, пытаясь совладать с болью.

— Амина, тебе нужно в больницу! — раздался встревоженный голос где-то на краю сознания; но он был еле слышан, как будто через вату.

Не было ничего. Только боль... Бесконечная, всепоглощающая. И тьма. В которую я то погружалась, то вновь выныривала из липких объятий на свет. Мне нельзя туда... Только не сейчас...

Я вспомнила о кулоне, подаренном Соколом, когда была готова сдаться, и начала шарить рукой под одеждой, ища спасительную ниточку.

Под водолазкой, я нащупала всегда холодную подвеску и, схватив Катю за руку, сжала украшение.

— Сейчас твоя взяла, но это ненадолго... — Услышала я шелест, принесенный ветром.

Глава 9. Дорога в хаос, или с днем рождения меня!

Назойливый солнечный лучик щекотал щеку и бил в глаза. Я, приложив усилия, разлепила веки.

Так, ну, и где меня выкинуло? И, что еще более важно, где Екатерина?!

Судя по всему, это комната Кира. Если Катя наткнется на Сокола... Лучше об этом не думать!

Я встала — ноги стали ватными и не слушались — не устояла и рухнула обратно на кровать.

Снова поднялась, — на этот раз, держась за стеночку.