Действие успокоительного заканчивается, и Паркера снова охватывает нервная дрожь. Только слепой бы не заметил его дёргающегося глаза и побледневшей шеи с лицом. Резкий контраст его кожи с одеждой создавал невообразимый вид: мальчишка выглядел маленькой нимфой среди тех, кто должен был танцевать рядом с ним. Хореограф пожала плечами и пожелала удачи, оставаясь лаконично сдержанной, хотя ей тоже было непросто. Всё лицо её выражало бедность ситуации: никто не хотел, чтобы центром стал Питер. И его отвлечённость играла им на руку.

– Ну, выходим, выходим, – похлопывает их по спине преподаватель, – Паркер, поспеши!

Парень пожимает плечами и быстро затягивает ленты пуант, делает несколько шагов и кривит лицо. Ноги колет, они начинают зудеть, будто опускает ступни в кастрюли с кипящим маслом. Но разве можно вот так просто отказаться от того, к чему шёл годами? Питер, проглатывая слёзы, выходит на сцену. Его лицо становится белее чистого листа бумаги, бегают глаза, подрагивают плечи. На него устремлены восемь взглядов, полные ненависти, желчи, зависти и победного презрения.

Питер едва может встать в стойку и не поморщиться, и Старк с первого ряда видит это отлично. Это же замечает и Пеппер, лицо которой тут же принимает тяжёлое и разочарованное выражение.

– Он не вытянет, Тони, – качает головой она, – пуанты изнутри натёрли стекловатой. Он был очень опрометчив, раз получил ведущую роль и не поберёг свои вещи, – мисс Поттс действительно грустно от этого.

Паркер от них на расстоянии вытянутой руки. Отсюда видно, как у него трясутся коленки, как бьётся жилка на виске и пот скатывается по изящному изгибу шеи. Мальчишка делает глубокий вдох и танцует, будто забывая о силе притяжения, о собственной боли, о устремленных на него взглядах. Питер не может опозориться, и катящийся по лбу пот смешивается со слезами. Он скачет, становится на цыпочки, изгибает просто невообразимо весь свой стан. И Пеппер рядом задыхается, как и сам Тони. У этого мальчишки такой талант, такие способности и почти никаких возможностей. Он беден и несчастен.

Старк набирает Пятнице, которая вносит подростка в реестр новых стажёров. Он всё решил: Питер получит не только спонсорство, но и работу. Мужчина не замечает, как танцевать все прекращают, скрываются за занавесом, как исчезает ссутулившийся силуэт Паркера, который едва ли может наступать на ноги. Если сей же час не отвести того в больницу, то его могут не только отстранить от занятий. Можно потерять балет для себя раз и навсегда, если будет нарушена работа нервных волокон, или хуже того – в кровь попадёт какая-нибудь зараза.

Тони вызывает своей невесте машину, свой личный кабриолет оставляя здесь. Он решает, что дождётся мальчишку у двери: тому явно нужна квалифицированная помощь. Но Паркера нет ни через минуту, ни через пять, ни через почти десять. Мужчина совершенно нетерпелив, потому что медлить при таких травмах не рекомендовано. Он вздыхает, входит в театр, но внутри теперь только уборщики и постоянные работники. Старк ищет чёрный вход-выход, потому что всё очевидно.

Тони видит тонкие подрагивающие плечи, взлохмаченные кудри мягких волос и стоящие рядом с ним на бетонной ступеньке заношенных кеды. Хочется поздравить с победой, поздороваться, но слова так и застревают в горле, стоит только на звук шагов Питеру повернуть к нему своё заплаканное личико, покрыто красными пятнами, но сохранившее свою бледность. Щёки от слез мокрые и вдруг осунувшиеся. Мальчишка перед ним весь как на ладони.

– Тебя нужно отвезти в больницу, – севшим вдруг голосом произносит Железный Человек. Тонкие губы Питера искажаются в измученной усмешке.

– Моя медицинская страховка не покроет это, – бросает подросток, и только тогда Тони замечает его красные ступни.

В голову ни одна мысль не лезет. С трудом собравшись, мужчина пригоняет к заднему двору театра, как выразился Паркер «чумовую тачку».

– Зато моё спонсорство покроет, – со странной бережной нежностью пробормотал Старк и просто без лишних движений подхватил мальчишку. Тот оказался лёгким настолько, что едва ли ощущался его вес.

Паркер предпринял слабую попытку взбрыкнуть, но был усажен в кабриолет прежде, чем успел придумать хоть какие-то возмущения. Он облизнул пересохшие губы, глупо похлопал глазами и обернулся на мужчину, который молча завёл машину и явно направился в сторону больницы. Хочется протестовать, но подросток только закусывает внутреннюю сторону щеки. Это странное ощущение, полурежущее, цепляющее, заставляющее страдать. И болезненно-белоснежное лицо Питера становится пятном посреди кабриолета Старка.

Хочется покрутить головой, взглянуть на прохожих. Тони обычно никого не развозит в своей личной машине, даже Пеппер. Они всегда едут отдельно, хотя в этом нет особой нужды. Он единожды подбросили Брюса Беннера, чтобы провести совместно исследования тессеракта, но это было довольно давно, да и тачка была другая. И очень интересно видеть, как всякие агрессивные фанючки делают фото и уже забивают ими твиттер. Пятница учтиво чистит больше пяти шестых из всех публикаций.

Тони так и терзает навязчивая мысль: смотри, вкушай, наслаждайся. Только мальчишка белее северной звезды, трясётся весь, покрасневшими глазами смотрит на свои тонкие почти паучьи пальцы – плевать, что у пауков нет пальцев вообще, их лапки скорее напоминают кошачьи. И Паркера, как котика, хочется почесать за ушком, погладить загривок, потрепать по голове. И от этих мыслей коробит и мучит, потому что разве можно вести себя так с раненым ребёнком?

Питер сцепляет зубы, глотает свои страдания, беззвучно скулит, шумно дыша через нос. И кровь отливает от его лица куда-то к конечностям, делая его руки похожими на просто красные пятна. И искоса бросая взгляды на Тони, мальчишка думает, что попросту не доедет. Его саднит всего, только раны заметной нет, но их множество-множество мелких, которые всё будоражат под кожей и плотью. Будто мозг разжижается медленно до консистенции воды. Мысли свистят неприятно, так что подросток не может их подумать. Он просто оглядывается, а район совсем не знакомый. Он где-то в центре самом Манхэттена, только вот такой чужой и пугающе шумный и оживлённый.

Они тормозят перед огромной высоткой частной клиники, и Паркер цепляется за сидение в страхе, и его глаза блестят мелкими искрами алого и бургунди. У Питера карие глаза, и Старк замечает это только тогда, когда ему выносят каталку, когда тонкий юношеский стан всё ещё не даёт на тело никакой нагрузки. Переложить мальчишку так просто, будто у него только кости под кожей, будто ни мышц, ни растяжки, ни этой странной душевной силы. Ощущения от прикосновений к Питеру жидким радием расползаются под кожей, и это странное жгучее чувство приятно щекочет едва ли не всё естество.

– Ты святым духом питаешься?

– Если бы, мистер Старк, если бы, – тихо-тихо в ответ хнычет мальчишка и просто обессиленно свешивает руки.

Тони испытывает дикое желание накричать. Кто доводит до такого состояния невинных солнечных детей?! Ему место в могиле, в адском котле, где угодно, но не в голове маленького доверчивого Питера, который ради похвалы и на рельсы ляжет, если скажут. У него на локте кожа натянута так, что едва не рвётся, стоит только согнуть руку. Старку просто страшно смотреть на юношеское тело, которое похоже на иссыхающего древа ветвь, такую тонко-вытянутую. Мальчишка совсем не выглядит здоровым, скорее замученным, будто его пытают месяцами, голодом морят. И даже представить сложно, каких усилий стоит Питеру такой оглушительный успех.

– А как же тётя..? – ломающимся голосом спрашивает пацан, тушуется под взглядом высланного из здания врача, и бледность его кожи выделяет большие блестящие глаза.

Тони вздыхает, бросает короткий взгляд на Питера, тонкие пальцы которого вцепляются в ручку каталки со стороны миллиардера. Парень не смотрит на него, отводит глаза, подрагивает, размыкая губы во время вздохов.

– Она не узнает. Я позабочусь. А ты езжай в палату и лишний раз попусту не раскрывай рот.