– Ну, – сделал неловкую паузу Паркер, – он был достаточно колоритным и запоминающимся. Я узнал много чего нового, впечатлений масса! – Мэй потрепала его по волосам и поправила очки, – А как ты провела время?

Она отделалась странным нервным смешком и махнула рукой. Это значило только одно: к ней снова подбивал клинья очередной ухажёр. Но между счастливым будущим с мужчиной и племянником она всегда выбирала второе и даже не задумывалась. Может, были вещи, которые они с Питером и не обсуждали, но эта семейная полуматеринская близость всегда возбуждала в них обоих странное щемящее чувство нежности, сладкую платоническую любовь, странную полуопеку-полузаботу. Не каждый ребёнок мог получить такую отдачу от матери. Но Мэй ложила себя на алтарь светлого будущего несчастного потерянного подростка, который кроме неё больше ничего не имел. Они были друг у друга тем, что называют смыслом жизни. И мальчишка мечтал отплатить тем же, что получал сейчас: сделать так, чтобы тётя в будущем не нуждалась ни в чём. Если Питер надеялся остаться с тётей навсегда, то Мэй знала, что рано или поздно птичка покинет родное гнёздышко.

– Идём, ты опоздаешь. Я уже сделала тебе обед с собой. Овощной перекус. Я сделаю всё, чтобы на своём дебюте ты блистал. Постараюсь выбить выходной в субботу, чтобы собственными глазами узреть, какой фурор ты произведёшь среди других. – Женщина чмокнула его в лоб, – иди и собирай рюкзак.

Питер закивал, пряча блеск своих глаз под длинными рыжеватыми ресницами. Ранец для балета у него собран всегда заранее, даже если поднять подростка тёмной ночью, для танцев и практики он всегда будет полностью экипирован. Подняться и схватить сумку не занимает много времени. Парень скидывает джемпер, набрасывает на плечи толстовку. Неуютно по тёмным улицам добираться домой без капюшона на лице. Однажды наступив на эти грабли, вновь бояться того, что кто-то трахнет тебя за поворотом, Паркер не имел ни малейшего желания. Впрочем, это было три года назад, и тётя уже успела подарить ему три шокера и один складной нож. Физическая сила, выносливость и гибкость позволяли переживать остальные менее опасные невзгоды. Это было более, чем хорошо, при таком-то раскладе.

Питер запрыгнул на переднее сидение машины, и первые минут пять они ехали в тишине. Магнитола сломалась ещё четыре среды назад, так что музыки давненько не было слышно в салоне. Впрочем, старые песни часто сопровождали нравоучения от тётушки, которая была щедра на них в любой миг жизни.

– За тобой заехать вечером, или ты сам доберёшься? – тётя Мэй всё своё зрительное внимание уделяла дороге, но то, что её взгляд не был направлен на племянника, ещё не означало, что она совершенно не думает о нём. Более половины мыслей этой героической женщины всегда крутились вокруг малыша Питера, который не мог определить того, хорошо это или плохо.

Иногда опека переходила здоровые границы. Подросток испытывал странные противоречивые чувства отягощения его всем этим. Он испытывал злость по этому поводу нередко, но она проходила быстро: Питер – всё, что есть у Мэй. И её забота – пусть и не всегда нормальная – проявление любви во всей красе. Она обоснована, и у Паркера нет аргументов против неё. Иногда приходится мириться с тем, что нам не по душе. Всё проходит – пройдёт и это.

– Я сам доеду, ты не волнуйся только, если я снова вернусь поздно. Ради всего святого, не звони в участки! И в морги тоже! Я буду дома к одиннадцати, но рассчитывай на погрешность. Могу застрять в пробке или просто минут пять у поворота ловить ворон. Ну, ты и сама знаешь, – машина останавливается у ворот танцевальной студии, – не скучай без меня.

Парень подарил ей солнечную улыбку и захлопнул дверцу. Он слышал, как Мэй проводила его взглядом до самого входа и завела мотор только тогда, когда силуэт племянника исчез за дверью.

Питер радушно ответил на приветствие консьержа, прошёл к шкафчикам, и уже собрался разуться, как ощутил на коже странный прожигающий взгляд. Он обернулся и встретился со своей сухонькой высокой учительницей-хореографом. Её волосы привычно были убраны в высокий пучок, скрытый за тонкой капроновой сеткой (это она носила лишь для того, чтобы не отвлекаться на испортившуюся прическу), а лицо было каким-то заинтересованно-задумчивым.

– Питер, – голос звучал странно сконфуженно, высоко и глухо. На секунду парень даже подумал о том, что от волнения или испуга у него попросту заложило уши. – Нам придётся перестроить танец. Теперь ты будешь центром. Предыдущий мальчик был травмирован, и принять участие в выступлении он не сможет. Сказал, что даже в балет вряд ли вернётся в этом году.

– Что произошло, мэм? – ошарашенно спросил Паркер и так и застыл с наполовину развязанными шнурками кеда между пальцев.

Женщина покачала головой, пробормотал что-то сконфуженно настолько, что едва ли удавалось разобрать хотя бы отдельные звуки. Питер недоверчиво сощурил глаза и вновь вернул своё внимание шнуркам. Он с шуршанием вытащил пуанты из ранца, несколько минут только крутил в руках, пристально разглядывая. Они уже износились от частой практики. Подросток очень надеялся, что они не развалятся до субботы. А после дебюта, если повезёт, он бы мог получить спонсора в виде какого-нибудь благотворителя, увлекающегося балетом, или завоевать награду, которая окупила расходы на танцы хотя бы временно. Тётя Мэй не была мешком с деньгами, который бы обеспечил беззаботную жизнь всей своей семье.

Питер быстро переоделся и скрылся в танцевальном зале. Там его встретили восемь недружелюбно настроенных парней, которые танцевали вместе с ним. И это очень сильно нервировало. Только идиот бы не понял: за место в центре надо было сражаться. Чтобы быть успешным, нужно перегрызть глотки всем своим соперникам.

***

Напуганный возможностью потерять ведущую роль, Паркер провёл все четыре дня в паранойе. Он не только постоянно оглядывался, но ещё и тренировался в любую свободную минуту. Его пуанты развалились аккурат в пятницу вечером, как только парень снял их. Для выступления были подготовлены отдельные, цвета такого почти карминового. И, учитывая чудовищно любовь Питера к красному (а ещё синему, который в его костюме тоже имелся), тот был доволен, как слон. Тётушка так и не смогла получить выходной на субботу, но точно могла отвезти племянника на выступление. Она была вечером в таких расстроенных чувствах, что даже забыла об ужине.

В день Х утром Питера застал врасплох мандраж. Так что напоенный успокоительным, он совершенно не думал о том, что кто-то мог напакостить ему. На входе парень столкнулся с Пеппер Поттс, которая тут же задала ему несколько вопросов. Где-то позади неё плёлся Тони, на которого мальчишка не обратил совершенно никакого внимания. Старк же испытывал смесь удивления и уважения: сегодняшняя звезда прессы была настолько спокойна, что выглядела скорее почётным гостем, чем тем самым танцором. И тени улыбки не мелькнуло на лице Паркера за всё то время, что мужчина видел его. Это было непривычно и так по-своему волнующе, что Тони сам испытывал весь тот мандраж, что сейчас совершенно не беспокоил подростка.

Питер уверенно прошёл за кулисы, и вот тогда-то его и настигла паника. Перед сценой одного из известнейших Нью-Йоркских театров собиралась целая толпа из хотя бы мало-мальски известных личностей. Но ни одной мыслей не просвистело в юношеской голове по поводу Старка. Это было в некотором роде хорошо. Иначе Паркера бы просто свалил с ног страх облажаться. Он достал из ранца костюм и пуанты, переоделся, но обуваться сразу не стал, оставив свои туфельки на предназначенном ему стуле. Ведь в запачканных вещах он произведёт впечатление не самое для своей карьеры благоприятное. Он не грязнуля и обращается с вещами аккуратно настолько, насколько это вообще можно. Телефоны и ранцы не считаются.

Гримёр почти ничего не делает с лицом Питера. На нём как-то слабо отражается начало пубертатного периода: ни прыщей, ни покраснений. Конечно, россыпь мелких веснушек всегда будет на его коже, но это пигментация всему виной. Да и сегодня они как раз подойдут под его красный костюм, делая его более живым. У гримёра немного работы именно с этим мальчишкой в числе других: лишь подчеркнуть глаза и губы, чтобы его лицо с дальних кресел не выглядело одним молочно-бежевым пятном с блестящими бусинками глаз.