Шли они долго и безрезультатно. Маг знал об охоте лишь из книг, на практике знания он применял только в этот день, который не слишком почитал. Эллана хмурилась за его спиной, не могла расслышать ни одного шороха из-за стройного топота ее шумных спутников.
– Я не вижу за тобой никаких следов, – говорила она тихо.
– Я сам отслежу всех, кого захочу, – улыбаясь, ответил ей маг.
Эллане эта отговорка не понравилась. Дикарка цокнула языком, заставив себя пройти вперед. Ботинок она не надела специально, надеясь чувствовать землю под ногами. Ее грубая кожа позволяла не замечать дискомфорта, касаясь холодной, чуть влажной почему-то почвы. Маг старался всматриваться в зеленую листву, выискивая дичь, но понимал, что это ему удается не так хорошо.
– Такой толпой мы идти не можем.
– О, Эллана, помолчи хоть немного. От тебя больше шума, чем от нас всех, – огрызнулся Фен’Харел, начиная нервничать.
Девушка остановилась. За ней остановились и все остальные. Сердце стучало в груди, избивало уставшие от этого действа ребра. Эльфийка нахмурилась, глядя в спину эвануриса. Должно быть, он не сразу понял, что процессия за ним остановилась, ведь повернулся к ней медленно и не сразу.
– Да ты понятия не имеешь о том, что делаешь, верно? – спросила дикарка, быстро повышая тон. – И как можно было поспорить на…
– Эллана! – возмутился он, кривя губы. – Ты не знаешь, о чем говоришь.
– …Зная, что ты полный профан в этом деле, зная, что на кону стоит чья-то жизнь…
– Замолчи.
– Неужели ты попросту не смог смирить свою гордость? – спрашивала дикарка, разводя руками. – И признаться, что не сможешь выиграть, используя такие методы?
Охота только началась, но дикарка сразу решила, будто маг не справится с испытанием. Оба говорили громко, оба действовали необдуманно. Дикарка чувствовала, как краснеют ее щеки. Нервишки шалили у обоих, близость битвы, пыл соревнования, долгое молчание в лагере… Эллана волновалась за потерявшего свободу брата, Фен’Харел – за несчастную судьбу одного из своих рабов. Сейчас-то он понимал, что поступил необдуманно, но выслушивать упреки от девушки, что не знает и половины того, что знает он, эванурис не собирался.
Он уже побеждал в этом состязании, и побеждал без помощи Элланы, что тогда еще даже не появилась на свет. Фен’Харел смотрел на нее свысока, смотрел с вызовом. Дикарка отвечала тем же. Жаль только, что разница в их росте была не в ее пользу, да и небольшая низина, в которой дикарка остановилась, пришлась очень некстати.
– Пожалуй, нам стоит разделиться, – шикнула дикарка, понимая, что если сейчас не остановится, ссора их перерастет в скандал.
– Нет. Здесь опасно, Эллана, просто иди за мной молча и не мешай.
Но она не послушалась. Дикарка, уже отошедшая от него на пару метров, возвращаться обратно не собиралась. Она даже головы не повернула, услышав реплику эльфа. Меж тем гнев в его душе рос, клокотал у самого горла. Девушка перепрыгнула через большой корень, торчавший из сырой земли, и только тогда позволила себе посмотреть в сторону эльфа, хмурившегося от ее выходок.
– Ты мне больше не указ, – произнесла она, показывая на свое чистое лицо. – Посмотри, мне никто теперь не указ!
– Эллана, идем, – ввернул Зенитар, явно стесняясь своей внезапной реплики. – Вместе мы все сможем лучше, чем врозь.
– Нет. Охота не так работает, – заверила его эльфийка.
– Оставьте ее, ладно, – сказал эванурис. – Пусть идет одна, мне наплевать.
«Наплевать». Эллана услышала это мерзкое слово. Что-то больно ущипнуло ее за ногу, хотелось развернуться и продолжить этот разговор или извиниться и замолчать, никогда к нему не возвращаясь. Но девушка так не поступила. Она гордо задрала подбородок, прижимая к себе лук, и пошла вперед, раздвигая ветви деревьев. Они клонились все ниже и ниже под весом листвы и зреющих плодов.
По пути дикарка сорвала пару орешков и бегло очистила их от скорлупы. Хранительница жарила их и посыпала сверху толченым эльфийским корнем и душистым перцем, угощая клан. Сейчас бы эльфийке очень хотелось ее увидеть, даже обнять, прощая и ворчливое брюзжание старухи, и ее бесконечные упреки, адресованные всей молодежи и Эллане в частности.
Углубившись в воспоминания, дикарка ушла далеко. Пейзаж не менялся: высокие деревья, ветви которых укрывала изумрудная листва. На одно из таких эльфийка и запрыгнула, спрятавшись в листве от посторонних глаз. Теперь-то она решила двигаться не по земле, чтобы не спугнуть дичь своим приближением. Оружие в ее руках чувствовало себя комфортно, и дикарка быстро натянула тетиву, увидев внизу медленного старого зайца.
Он успел шевельнуть длинным ухом, успел потянуть носом воздух, почуять приближение смерти. Стрела вонзилась твари в шею, кровь прыснула из раны, тут же окрасив серовато-коричневую шерсть в алый. Гордость снова положила руку на плечо эльфийки. Она спросила Эллану о том, что она думает по поводу того, скольких зайцев выловил Фен’Харел к этому времени.
Спустившись вниз, девушка закинула тушку животного в рюкзак. Лагерь был не так далеко, и она могла бы вернуться назад, оставить добычу там, но не стала. Эллана побрела дальше, надеясь встретить оленя или волка. С медведем она вряд ли справится, но убежать успеет с легкостью.
Забираться на дерево – сложнее, чем с него спускаться. Девушка хваталась за самые крепкие ветви и подтягивалась к ним, держа голову прямо. Она старалась не думать о том, что ждет ее бывшего хозяина, если тот проиграет. Конечно, все кажется ясным, как день. Проиграв, Фен’Харел лишится одного из своих рабов… Но дикарка понимала, что это – половина беды. Прежде всего он лишится какого-то значительного куска своей гордости, величия, спеси, утратит то, что питает его силы вновь и вновь. Это будет сильным ударом.
Отбросив скорбные мысли, Эллана продолжала охоту. С высоты двух или даже трех метров она попала в белку, неосмотрительно спустившуюся вниз. Эти деревья – огромны, с них открывается восхитительный вид, которым Эллана не могла любоваться, отбросив все мирские дела. Белку, к слову, она так и не нашла, спустившись вниз. Должно быть, тушка улетела к кустам и там же потерялась.
Пришлось утешиться только этим ощущением маленькой победы, оставшимся при ней до самого вечера. Передвигаясь с ветки на ветку, дикарка подмечала все. Вороны на деревьях, птицы, прыгающие внизу. Кое-где остались следы нагов, но их не так много, как Эллане бы хотелось. Ее инстинкты пробуждались, стряхивали долгий сон, напавший на юное тело, требовавшее тренировки. Пальцы, отвыкшие от лука, начинали болеть после пущенных стрел, и дикарка жутко от этого смущалась.
Разве может ее дикая душа, дикий норов принять позорную слабость перед своим же призванием? Охота – для Эллане не игра, не детская забава. Жизнь и движение, нить, что все еще связывает ее с родными, потерянными не так давно. Девушка вдруг вспомнила своего отца. Как он гордился, узнав о решении дочери… Старший сын – Первый, младшая дочь – надеется стать Ведущим охотником. Ну разве не чудесная семья, собранная из победителей и бойцов?
А сейчас они не так чудесны. Видел бы отец из Тени, что творят его дети, что бы решил? Задумавшись над этим, дикарка промахнулась. Стрела просвистела мимо очередного зайца, и врезалась в ближайший камень, разлетевшись в щепки. Животное подскочило, вильнув коротким хвостом и спряталось в кусте. Но спрятаться уже не удастся, второй раз Эллана не промахнется.
И верно, не промахнулась. Только мысль об отце теперь не желала отставать. Рюкзак девушки потяжелел. Три зайца и одна подбитая ворона – не то, чтобы плохо за пару часов, да? Запихивая последнюю тушу, эльфийка поняла: пора возвращаться, чтобы освободить поклажу. Всего на Охоту дается около недели или чуть меньше, Эллана не могла вспомнить. Она решила, что спросит об этом в лагере, когда вернется назад.
Идти обратно «верхним» путем смысла не было. Если кто-то из живности и прошел этим путем, Эллана его уже не спугнет. К тому же, она устала цепляться за ветки деревьев, стараясь двигаться бесшумно. Пальцы ныли, стоило бы окунуть их в холодную воду, как раньше, или в целебную мазь.
