Животное двинулось, в его черных глазах появился знакомый девушке блеск. Это страх, страх холодный, обволакивающий саму душу. Олень мялся, раздумывая над чем-то, дожевывая колючую и безвкусную траву. Однако одуматься и убежать он так и не успел. Всего доля секунды прошла, всего миг, прежде чем жизнь твари оборвалась. Одним метким выстрелом, единственным и твердым, что летел сквозь плотную стену животного ужаса.
Рука охотника не дрогнула, он попал оленю в глаз. Черная бусинка лопнула, кровь, перемешанная со слизью, брызнула наружу. Кровь вырвалась из его пасти вместе с предсмертным возгласом. Стрела прошла внутрь крепкого черепа наполовину, олень взвизгнул в последний раз и с гулким стуком упал на землю. Он успел почувствовать это, успел осознать происходящее, прежде чем уйти в темноту. Эллана громко пискнула, словно ее только что ущипнули. Она не боялась вида смерти, трупов диких тварей, но… Чья это стрела?
Она спряталась от дикого зверя, думая, что олень услышал волка или рысь, но бояться нужно было не хищника. По крайней мере, не такого хищника, что ходит на четырех ногах. Через несколько мгновений из зарослей выбежали два тонколапых пса с длинными узкими мордами, которых заводят знатные господа, а после них вышли и рабы, украшенные этими мерзкими рисунками на лице. Острые ветви из чернил и крови. Эллана закусила губу то ли от неприязни, то ли от страха. Ее не должны обнаружить в этом лесу.
– Прямо в глаз, господин, – сказал один из рабов, оборачиваясь назад. – Метко, господин, очень метко.
Белогривый конь вынырнул из леса, и всадник, восседавший на нем, чуть пригнулся, уворачиваясь от цепких сухих веток. Длинноволосый эльф, скуластый, с грубым взглядом, с тонкими сжатыми в линию губами. На реплику раба он не ответил, лишь слабо улыбнулся, закидывая позолоченный лук за плечо. На его лице не было валласлина, и Эллана сразу поняла: господин.
Их можно различить даже не по внешнему виду, по ауре, окружавшей каждого из «маленьких» правителей. Занятно. Тщеславие и надменность, яркий блеск гордости в пустых глазах. Такой же гордый блеск иногда мелькал и в очах их дорогой Хранительницы, и Эллана всегда спихивала это на то, что старуха владеет магией в отличие от большинства сородичей, чему очень радуется. Гордость так и брызжет, словно яд. Этот, наверняка, тоже тот еще волшебник.
– Кидай в повозку, – сказал второй раб, перекидывая через плечо свою длинную белую косу, в которую кто-то вплел медные бусинки. – Отдадим к столу.
Двое эльфов не без труда подняли оленью тушу за ноги, утащили ее назад, в чащу, и Эллана снова услышала глухой стук. Тело животного упало в повозку, а кровь его осталась на земле. Страх тоже остался, висел в воздухе удушающим облаком смрада. Господин, восседавший на лошади, не ушел за прислугой. Тощие собаки водили носами по траве, и одна белошерстная псина уставилась в сторону эльфийки, спрятавшейся на дереве. Тварь оскалилась, ощетинилась, и взгляд благородного эльфа упал на ствол укрывшего эльфийку дерева.
Холодный, почти безразличный взгляд черных глаз. Он явно не выказывал никакого интереса, к облегчению эльфийки. И Эллана бы не заподозрила ничего, ничего, если бы рука мага вдруг не потянулась к его поясу. Резко. Эльф одним движением вытащил хлыст – длинный и кожаный, и ударил им в воздухе, отгоняя псов громким свистом. Рабы тут же выбежали из лесной чащи, в которую утащили оленью тушу, вскинули руки, оглядываясь по сторонам. Эльф-хозяин только кивнул в сторону окаменевшей почему-то Элланы, беззвучно давая приказ.
Заметили. Его зоркие черные глаза увидели ее сквозь зелень, разглядели круглое личико с коротким острым подбородком и широкими скулами, с веснушками на переносице, на впалых щеках. Уши эльфийки покраснели: ее напугал этот властный взгляд, блеск в глазах мужчины.
Но когда рабы метнулись к ней, та все же смогла собраться, отшатнулась, проскользнув мимо них. Девушка спрыгнула, высвободившись от хватких ветвей, и ринулась бежать. Она уже не отодвигала от лица ветки, вставшие на пути, и те били ее по щекам. Красным щекам, красным от страха. Эллана не ощущала под ногами землю, слыша все приближающийся топот копыт. Похоже, он не доверил поимку «жертвы» своим рабам, решил, что пора и самому порезвиться.
«Так может тебя и не ловят», – шепнул голос, шедший откуда-то изнутри. «Просто прострелит тебе череп, как оленю». Господа, вроде него, могли бы совершить что-то подобное, не моргнув и глазом. В их сердцах живет только мрак, и только он приказывает их действиям. Что мешает сегодня развлечься именно так? Что мешает пустить стрелу ей в спину, даже не сбавляя хода? Все равно никто не хватится, ведь хозяина у Элланы нет, отчитываться не придется.
Эльфийка неслась вперед. Она не думала о том, куда бежит, только слышала топот за спиной, громкие окрики и двигалась все быстрее… И осознание ударило ее по рукам вместе с колючей веткой терновника. Она бежит к своему лагерю, прячется от опасности, на самом деле приводя ее за собой, приводя ее в сердце организма, который следовало беречь. Ведь если господин найдет ее лагерь, увидит все их скромное племя…
Да, диких эльфов больше, и они убьют и эвануриса, и его рабов, но тогда… За дикарями, конечно же, и сейчас идет охота. Но пассивная, так, по пути от города к городу. А стоит им убить хотя бы одного господина, стоит им дерзнуть, дать отпор, и на лагерь Элланы нападет целая армия, и затем будет идти вдоль лесов от одного клана к другому. И их не возьмут в рабство, нет, просто перебьют в назидание другим, чтобы никто не смел поднять руку на святых и всемогущих господ.
– Окружай, – услышала она, обернувшись. – Окружай ее! Шустрая какая, – громко шикнув, кричал один из рабов.
И Эллана повернула. В другую сторону от лагеря, в другую сторону от брата, матери и своей старой Хранительницы, что учила охотницу самоотверженности и кротости. Нога ее зацепилась за торчащий из земли корень, но девушка сохранила равновесие, чуть выпрямив руки. Маленькая заминка дала охотнику фору. Он сократил расстояние, и можно было уже слышать дыхание коня за спиной, слышать шепот его господина, красивого темноволосого всадника со льдом в глазах.
– Гони! – кричал второй раб, чьи светлые волосы блестели на свету. – Гони за ней! Далеко не уйдешь, девчонка!
Она только улыбнулась в ответ. Ну и червь… Сам состоит в услужении, сам пресмыкается перед высокопоставленным господином, но и этого ему мало. Рабу хочется загнать под своего хозяина как можно больше народу, ему хочется угодить пленителю, засунуть свой поганый язык еще глубже. Он больше не эльф, не полноценный член цивилизованного общества. Пес. Пес, свернувшийся у ног хозяина, как и любой раб в глазах Элланы, всех дикарей и знатных эльфов.
Веток стало меньше, потому что деревья отползали от дороги. Эллана жила в кочующем племени, и к своему стыду пути запоминала плохо, всегда ориентируясь по интуиции. Но сейчас инстинкты ее словно притупились. Она не знала, куда бежит, надеясь в скором времени оторваться от погони и поскорее вернуться домой, чтобы предупредить соплеменников об опасности.
Но деревья вскоре совсем кончились, кончилась и петляющая дорога, ведущая ее вперед и вперед. Оставался только каменистый обрыв, укрытый мягким мхом, целовавшим ее голые пятки. Эльфийка остановилась у самого края, заглядывая вниз, затормозила в нужное время.
– Вот и все.
Сердце колотилось о ребра. Туда и обратно, туда и обратно. Эллана обернулась, услышав сладкий голос аристократа. Всадник уже спрыгнул с коня, два оскалившихся пса смотрели на эльфийку, не отрывая взгляда. Кнут щелкнул в воздухе, и собаки подались назад, закрывая пасти. Рабы тоже догнали путницу, и сейчас стояли у дороги, наблюдая, выжидая. Им нужен был только приказ хозяина, чтобы продолжить погоню или завершить ее одним броском.
– Некуда больше бежать, – смакуя слова, произнес эльф. – Но ты можешь прыгнуть, если хочешь расстроить меня.
– Я хочу вырвать твой наглый язык и подтереться им, – огрызнулась Эллана. – Оставьте меня, уходите.
