– Я только один раз видела гиену, – зачем-то сказала Эллана, обращаясь к Синтару, что проходил мимо нее, держа в руках два больших мешка с мукой. – Издалека. Она была такой серой, такой противной, словно уже давно сдохла.

– Ага, воняют они так же, как трупы. Тебе очень повезет, если ты больше никогда гиен не встретишь, – хохотнув, ответил ей раб.

Дикарка не смогла сдержаться от улыбки. Магу не нравилось, когда она на его реплики отвечала другим людям, и это забавляло девушку до ужаса. Боковым зрением она видела его приближающуюся фигуру, и что-то внутри затрепетало от накатившего восторга. Вот он идет, сейчас остановится рядом, чмокнет ее в макушку и приподнимет над землей. Так бывало всегда.

И в этот раз. Эллана поцеловала его в подбородок, оказавшись на земле, только потому, что до него могла дотянуться. Девушку теперь не смущали чужие взгляды, она гордилась положением вещей. Нет, они не были любовниками лишь в физическом плане, и каждый из рабов понимал, что хозяин искренне влюблен в Эллану, не в ее молодое тело. Эльфийка еще не говорила им о том, что Фен’Харел согласен помочь, что он в курсе событий, но все уже знали, что это так. За их спинами будет могучий маг, и это придавало заговорщикам уверенности.

Вещи погрузили в две повозки, раскидав их в равном количестве. Магнолия вышла попрощаться, она махала уезжавшим с крыльца, грустно улыбаясь. Женщина тоже хотела поехать, но маг не мог оставить поместье без нее: управляющей. Он и без того взял с собой много народу, даже вызвал пару рабов из других его дальних имений, чтобы помогли с переездом.

– Будьте осторожны! – крикнула женщина вдогонку процессии. – Эллана, береги нашего господина, будь там осторожна, Эллана! – но никто уже не слышал.

Народу было достаточно, даже если не считать дикарки. Синтар, Зенитар и пятнадцать-шестнадцать человек помимо них. Небольшой отряд, батальон, верно? Эллана попыталась вспомнить: сколько эльфов насчитывает ее племя. Кажется, около пятидесяти человек, если уже не меньше. Свободный народ вымирает, странствующие эльфы не могут выжить, постоянно перемещаясь, убегая от опасности. В пути их ждут хищники, ядовитые гады и колючие морозы, их ждет неминуемая гибель в расцвете лет. Так продолжаться не должно. В отличие от Шартана, Эллана больше переживала за своих родных и друзей, чем за пленных рабов.

– Как думаешь, он и наши клейма сотрет? – прошептал кто-то за спиной Фен’Харела, но так, что эльф услышал его вопрос.

– Да, думаю, что сотрет, – ответил второй раб, смущенно оглянувшись назад. – Он милостив, Рис, он отпустит нас всех.

Фен’Харел нахмурился. Что-то кольнуло его. Больно и резко, слишком противно, чтобы не заметить этой боли. Эллана, ехавшая рядом с эванурисом, улыбнулась ему, когда тот повернулся к ней. Нервно. Она прятала страх под маской решимости, отказывалась показать свое истинное лицо даже ему. Девушка хотела что-то сказать, но не стала. Маг все равно ее не слушал, удалившись в громкую тишину своих же мыслей.

Он не разрешил развернуть бойню сегодня или завтра, не позволил. Фен’Харел сказал двум молодым дикарям, что это было бы необдуманным шагом, непростительно глупым шагом. Оппозиции следует окрепнуть, найти штаб и разработать более четкий план действий. Нельзя рубить сгоряча, нельзя так просто напасть на могучих магов, чья сила способна возвращать жизнь, отбирая ее у самой Тени, способна решать, кому можно войти в мир демонов, а кому – нельзя. Нельзя так просто сразиться с ними и остаться в живых, не придумав ничего лучше, чем прямая атака.

– Я не знаю, как ставить палатки в песке, – призналась Эллана, когда пустыня уже показалась из-за холма, расположившегося далеко впереди.

– Никак, – признался один из эльфов. – Там не вбить колышков, если ты об этом. Но мы можем укрыться в какой-нибудь пещере, если потребуется.

– Не потребуется, – оборвал беседу Фен’Харел. – Мы переберемся через нее за ночь, а то все замерзнем, даже если разведем огонь.

– Не хочу мерзнуть, – подтвердил Синтар, поворачиваясь к брату. – Я на это не рассчитывал, у меня только один плед.

Юноша рассмеялся свей шуточке, а Фен’Харел одобрительно улыбнулся, улыбку свою почему-то скрывая. Эллана так и не поняла, насколько он близок к своим слугам. Магнолия иногда позволяет себе дать ему настоятельный совет, может высказать свое мнение в особенно резкой форме, но дистанцию все же держит, соблюдая строго-деловой тон общения. Близнецы никогда при Эллане с Фен’Харелом не заговаривали, но напряжения между ними не замечалось, не было и четко очерченной линии, отделявшей слугу от хозяина.

– Ты выглядишь взволнованным, – заметила девушка, нагоняя эльфа, вышедшего вперед. – Что-то не так?

– Я согласился с тобой, дитя, – коротко ответил маг, даже не повернувшись к ней.

Да, эльфийка об этом помнила. Согласие эванурис дал не так давно, так что воспоминание еще не покинуло головы дикарки. Она помнила все, а особенно хорошо ту ночь, в которую они закрепили эту сделку. Девушка почувствовала, что щеки ее покраснели, пока та вспоминала случившееся в темной комнатке под взглядом рыжеголовых свечей. Что-то неловко шевельнулось в глубине ее живота, задев чувствительные нотки нервов.

– Я помню, – призналась девушка. – Ты теперь жалеешь об этом?

– Нет, Эллана, я не об этом, – отмахнулся эльф. – Я согласился на спор Фалон’Дина. Вчера получил ответ с его окончательным подтверждением. Наш спор состоится.

Точно. Тот, что был предложен на злосчастном приеме эвануриса. Маг, поймавший больше дичи, сможет забрать любого раба своего оппонента. Любого. Это слово немного напрягло эльфийку. Должно быть, страх читался в ее красивых зеленых глазах, ведь Фен’Харел заметил его, и тут же произнес:

– Нет, можешь не волноваться. Ты же теперь свободна, помнишь? – говорил он, осторожно улыбаясь.

Девушка нахмурилась. Она бы хотела бросить в него не то камешек, не то сухую ветку, чтобы немного проучить, но под рукой ничего не было. Белая галла Элланы несла на себе только ее саму и парочку фляжек со свежей водой. Сзади лежал тюк со спрятанным в его глубинах спальным мешком, но до него дикарка дотянуться не могла. Нужно было сперва спрыгнуть, чтобы достать.

Она не за себя волновалась, шагая к состязанию двух владык, не нужно считать ее столь эгоистичной. Помимо Элланы в доме обитала целая орава слуг. Дикарка нахмурилась, хотела сказать что-то колкое в ответ, но не смогла. Она взглянула магу в лицо, заметив тонкую, но глубокую морщинку на его бледном лбу, покрытом испариной. Это не к добру: эванурис явно сомневался в собственных силах.

– Я хочу спасти твоего брата, дитя, – сказал эльф тихо, но решительно. – Но боюсь, что не только не смогу помочь ему выбраться из этого ада, но и… И предам одного из своих людей.

– Ты же помнишь, что я неплохо охочусь, – ответила дикарка. – Однажды я поймала детеныша дракона, если хочешь знать. Да я одна со всем справлюсь.

Нет, не поймала. Точнее: не одна. Чтобы заманить огнедышащую тварь в ловушку, чтобы свалить ее в яму, утыканную острыми копьями, пришлось собрать множество диких эльфов. Все окружили малыша, пока мать его бороздила небо в поисках добычи, все разом кинулись к нему. Толстую кожу сильван пробивал с большим трудом. Сначала откалывалась одна только чешуйка, затем показывался слой скользкой кожи, натянутой поверх не менее плотных мышц. Дракону было от силы три или четыре месяца, а он уже был крупнее двух галл, забравшихся друг другу на спины.

– Об этом ты не говорила, – наигранно сильно воодушевился эльф. – Зная тебя, Эллана, верится в это слабо.

– Клянусь Творцом.

«Творец». Эванурис всегда пропускал это слово мимо ушей. Он не очень-то понимал, что за «Творец» существует в представлении дикарей об устройстве мира, но спрашивать пока не решался. Зная, что каждому нужен ориентир, что каждому полагается иметь под ногами хоть какую-то опору, эльф не справлялся у Элланы на этот счет. Она, меж тем, ни в какого Бога не верила, просто повторяла фразы, заученные еще в детстве много долгих лет назад.