— Нам надо дождаться Джина, — напоминает Шуга, стараясь не смотреть Дракону в глаза. Тот кивает, не решаясь поинтересоваться, где же его обожаемая принцесса шляется, но Шуга поясняет: — Он как самый трезвый после вчерашнего уехал в агентство с менеджером получать пиздюлей.

Через полчаса как по заказу из спальни выходит на слабых ногах и с виноватой улыбкой Хосок. Он придерживает рукой собственный живот, но уже не так напоминает зомби на ножках и вполне может существовать на этом свете без помощи и поддержки тазика. Ему сообщают о поездке, и он вполне не против, потому что возвращаться в спальню, ставшую свидетельницей его нечеловеческих страданий, выше его сил.

Джин возвращается спустя еще четверть часа, немного бледный и взмокший от перенесенного пропиздона, но все также невыносимо прекрасный. Джиен не может смотреть на него спокойно, тушуется и влипает взглядом в кухонную столешницу. Но Джин этого не замечает, выслушивает от Шуги новость о поездке и отправляется собирать вещи вместе с остальными.

Джиен задумчиво выходит на балкон и вставляет в губы сигарету. Его не видно из освещенной кухни, но зато ему прекрасно видно происходящее там, а еще в соседней спальне, окно которой наполовину скрыто выступом стены. В этом окне Шуга. Поникший, с опущенными плечами, виновато улыбающийся. Он что-то говорит кому-то в комнате, почти не жестикулируя (это же Шуга!), и видно, что каждое слово его дается ему с трудом. Но самое странное в этом — его взгляд. Джиен и не предполагал, насколько нежным и трепещущим он может быть. Конечно, Джиди знал, что связывает Шугу и Чимина, какие отношения, но он и понятия не имел, какой нежностью они пропитаны.

То, как Шуга внезапно подается вперед и притягивает к себе маленького Чиму, обнимая со спины, кажется Джиену самым трогательным зрелищем на свете, случайно подсмотренным и оттого отдающимся умилением в каждом нерве на кончиках пальцев. То, как расползается его улыбка в ответ на Чимины неслышимые Дракону слова, как озаряет она все его лицо, — будто иллюстрирует Дракону счастье в чистом виде, такое, от которого не спрятаться-не скрыться, которое просто есть и все.

Чимин впечатывается в грудь Шуги своей спиной и сразу влипает в нее, как заранее продуманный и высококачественно выполненный пазл — тютелька в тютельку. Чимин откидывает голову на шугино плечо, и обычно мрачное и немного недовольное лицо рэпера озаряет такая смесь желания, вдохновения и обожания, что Джиена иголки в груди прошивают, протягивая сладкую боль по венам и уходя куда-то к пальцам на ногах. Это даже немного жутковато — когда вот так перед тобой, случайным свидетелем, вдруг из недр напускного человеческого обнажается истинное. И это даже хорошо, что обычно Шуга не такой, что таким его мало, кто видит — потому что такое теплое и настоящее должно быть сокровенным, чтобы не сглазили и не разрушили.

«И я так хочу», — абсолютно четко формулируется мысль в мозгу Джиена. И он действительно сейчас понимает это. Он хочет вот так: чтобы не страстный перепих и не многолетние страдания по тому, кто ему не предназначен ничем: ни судьбой, ни чувствами, ни образом жизни, ни отношением к действительности. Чтобы просто он для тебя, а ты — для него. Один. И все. И насовсем. Как у Шуги с Чимином. Возможно, они и сами пока этого не до конца понимают. Но это бросается в глаза любому со стороны. Что он — для него, а он — для него.

И вот в этот момент Джин дает сигнал трубить общий сбор. Дикие крики разносятся по общаге, хватаются рюкзаки и срываются с вешалок куртки, шуршат у порога пары стильных кроссовок, и вся воскресшая бантанья толпа под предводительством Дракона высыпает на подземную парковку к микроавтобусу. Придурки едут за город.

***

Наверное, втайне бантаны ожидали, что Дракон привезет их в какую-нибудь роскошную резиденцию остервенело охраняемого закрытого типа, где будут фонтаны шампанского, фуагровые крекеры и прочие лакшери-примочки. Наверное, они даже немного переживали по поводу того, что попадут на какое-нибудь опен-эйр пати и будут чуток неуместно смотреться в своих походных кедах и кэжел-футболках рядом с разряженным в пух и прах обслуживающим персоналом. Наверное, они все-таки не до конца понимали, чем отличается экранный Джиди от Джиди настоящего, уютного и такого, каким он становится только для тех, кого решился подпустить слишком близко. Наверное, если бы бантаны знали обо всем этом, им бы сильно этот факт польстил. Но пока они взбудораженно шушукались в минивэне, выдвигая самые смелые предположения на тему того, что же их ждет на обещанном Драконом «свежем воздухе». А Джиен за рулем, прислушиваясь к разговору за спиной, улыбается, отстукивая по поверхности руля бодренький загадочный ритм.

— Думаю, у него есть подземный танцпол и ебучая стереосистема… — предполагает Шуга, посмеиваясь в очередной стаканчик кофе.

— Наверное, у него спальня в красных тонах и огромная кровать… — как-то подозрительно краснея, предполагает тихонько Чима, за что тут же получает тычок в бок со стороны Шуги.

— Не-не-не, у него точно есть персональная солевая пещера, а в ней джакузи на природных гейзерах, — тихонечко хихикает Джин, сверкая глазами.

— О, да вы эстет, монсеньор, — подкалывает его Шуга.

— Думаю, у него экран на всю стену и приставка самая наикрутейшая, — взволнованно крутится на сидении Гук.

— А в подвале комната со связанными бабами, как у Синей Бороды, — ехидно предполагает Ви, внимательно глядя в блестящие глаза Гука, который сначала принимает его подъеб за чистую монету и пугается, а потом медленно растягивает губы в сомневающейся улыбке.

Мон молчит, но и у него масса предположений на эту тему, включая роскошную библиотеку с уходящими под своды высоченного зала стеллажами эксклюзивных книг и камерный бархатный зал с белым роялем в центре. Или же сверкающий огнями танцпол и умопомрачительный бар с крутым бармен-шоу.

Молчит и Хосок. Потому что знает, куда, скорее всего, везет их Дракон. И оказывается прав, когда автомобиль сворачивает на тихую и неприметную проселочную дорогу, вьющуюся среди смазывающихся сумерками лесных зарослей.

Через минуту взору бантан открывается настолько живописная картина, что кажется, что перед ними нарисованный рукой легендарного мастера пейзаж на холсте, и они вот-вот — и въедут прямо в самый центр полотна.

Перед ними гладь спокойного озера, водная поверхность которого без единой морщинки и ряби золотится в рассеивающемся сумерками розовом свете заката. Его воды окружены плотной каймой деревьев, а на берегу светится огоньками большой деревянный дом у причала. Ажурные решетки обрамляют широкую просторную террасу, в панорамном окне на весь фасад мерцают приглушенно люстры и светильники, освещая уют гостиной, а перед домом — деревянные мостки и зачехленная моторная лодка под деревянным навесом. Чуть вдалеке — еще пара деревянных домиков, а у самого края воды — каменный колодец-жаровня и несколько деревянных кресел вокруг. Тихий укромный уголок, скрытый от всего мира и убаюканный нетронутой природой, такой прекрасный и невозмутимый, что воздуха в груди вдруг становится совсем мало, а горло сжимает от внезапно нахлынувшего восхищения.

Бантаны, вдруг притихшие и смущенные, молча выходят из минивэна.

— Охуеть! — выдыхает Джин, выражая в одном слове то, что ощущают сейчас сразу все.

— Добро пожаловать в мою берлогу, — улыбается Дракон и первым взбегает по лестнице на террасу дома.

Примерно полчаса уходит на то, чтобы вернувшие себе способность громко восторгаться бантаны проинспектировали драконьи владения. Справедливости ради, здесь находится и зал с роялем, и библиотека, и даже экран с игровой приставкой. Тэхен находит даже комнату в подвале, которая, по его мнению, вполне могла бы стать комнатой Синей Бороды, но на деле оказывается всего лишь студией, оборудованной по минимуму, но достаточно для того, чтобы сотворить пару-тройку шедевров.

— Я сейчас расплачусь! — заявляет Джин при виде кухни, ложится своей широкой грудью на огромную столешницу из черного дерева и примерно с минуту фанючит на хромированные поверхности печей и жаровен.