***

За дверью ванной было тихо, словно там не было ни души, но Шуга-то знал, что невыносимое чудо по имени Квон Джиен, надутое и рассерженное, скрывается от общественности в шугином лице именно за этой дверью. Поэтому терпеливо стоял под дверью, периодически постукивая.

— Выходи, я знаю, что ты здесь, — улыбаясь, в который раз уговаривал он. — Я обещал, что привезу тебя живым или мертвым.

Тишина.

— В принципе, я могу и подождать… Привезу мертвым… Сколько там человек может без еды продержаться?

Тишина.

— Только зубную пасту не ешь, она не очень хорошо усваивается организмом…

Тишина. Потом легкий шорох за дверью.

— А у нас со вчерашнего салатики остались… — мечтательно протянул Шуга, приближая губы к замочной скважине и делая голос максимально загадочным и завлекательным, насколько это возможно. С его-то голосом. Получилось немного маньячески, чего уж там. — За спиртным заедем, я обещал.

За дверью послышался сдержанный вздох, а потом еще один недвусмысленный звук, громко оповещающий население планеты, что человек за дверью в последний раз ел довольно давно.

— Ну вот видишь, желудок твой «за», — прокомментировал Шуга. — С остальными органами тоже договоримся. Думаешь, кто-то из них будет против?

— … сердце… — трагически выдохнула дверь голосом Джиди.

— Ой, не пизди-и-и-и! — ухмыльнулся Шуга. — Сердце твое вприпрыжку впереди машины бы поскакало, если б могло… Это мозги твои, которые набекрень, против. Но когда ты их слушался-то, я тебя умоляю!

Щелчок. Дверь в ванную потихоньку приоткрылась, и в просвете появился один темный и крайне печальный глаз.

— Парни тебя очень ждали вчера. Все так расстроились, когда поняли, что ты их опрокинул. Малые будут рады тебя видеть…. Чимин… Рэпмон… Хоби будет не против…. Джин…

— Я не могу его видеть, понимаешь? — сдавленно пробормотал глаз в дверном просвете и чуть подернулся блестящей влагой. — Мне тяжело… Он… С ним… без шансов, понимаешь?

— Да на свете дохера чего без шансов вообще-то, и что? — изрек Шуга, просовывая руку в дверную щель и наугад хватая Джиена за ворот футболки и выволакивая из ванны. — На самом деле, почти все мои хотенчики в жизни были без шансов. И я так думал, и так оно в итоге и было. И что? Я научился с этим жить, и жить стало проще.

— Просто надо принять эту правду, — продолжал Шуга, затаскивая Джиди за руку в гардеробную и пытаясь угадать, какая именно обувь из всей той топовой ахинеи, что стояла на полках, более-менее подойдет для простых посиделок с друзьями, — Принять и жить дальше. В конце концов, вы же можете быть с Джином просто друзьями, ведь так? Правда, друг из него крайне хреновый, если что. Чтоб потом не говорил, что я тебя не предупреждал.

— Почему хреновый? — не понял Дракон, стоя со сложенными на груди руками и следя глазами за метаниями Шуги с крайне клаустрофобским выражением лица.

— Он любит воспитывать, — начал перечислять Шуга джиновы недостатки, — Он нудный. Он правильный сильно. Он самовлюбленный. И он не умеет пить. Совсем. И если он напьется, то лучше сразу прыгай в самолет и сваливай — ибо не будет покоя никому вокруг в радиусе тысяч километров. Боже, да у тебя нормальная обувь есть вообще, Леди Гага? — выдохнул он возмущенно, перебирая очередные конверсы с какими-то дикими шипами и стразами.

— Есть, — сообщил Джиен. — В прихожей стоят. Это концертная обувь, дурень. — и вышел из гардероба.

***

Джиен вообще-то не любит фильмы про зомби-апокалипсис. Он вообще не любит все, что несет в себе негатив. Хоть какой-то. Потому что негатива ему и в реальности предостаточно. Но в бантаньей общаге его ждал самый настоящий зомби-апокалипсис. И сюда бы какого-нибудь мастера в жанре мокьюментари — и можно было бы срубить неплохие бабки на кинотеатрах 3D. Да даже «Оскара» можно было бы отхватить, если постараться.

Потому что по общаге в хаотичном порядке передвигались, шаркая ногами и сшибая все на своем пути неслушающимися руками, самые настоящие зомби. Видимо, вчерашняя вечеринка бесследно не прошла.

Рэпмон страдал. От головной боли, обезвоживания и мучений лежащего трупом на кровати Хосока. И последний момент причинял ему наиболее сильные страдания, потому что Хосок выглядел как кукла Барби, которой внезапно запретили стразы, косметику и розовый цвет — полная прострация, физическое ощущение скорого конца и глубокая невыносимая обида на весь мир сплетались в его неподвижной фигуре со слегка зеленоватым цветом явно осунувшегося лица. Хосоку пить противопоказано. Потому что будь на свете факультет выпивох, его бы не то что туда не взяли, а даже документы бы не приняли на поступление, а выгнали бы с позором из приемной комиссии и на всякий случай обнесли факультет забором с тремя рядами колючей проволоки. Чтоб не проник и не опозорил на весь свет.

— Аааа… — стонал на кровати Хосок, уже готовый причаститься как минимум. — Если я умру, возьми себе мой айпад…. Только поудаляй с него всю информацию, там много палева….

— Ты не умрешь, — утешает его Намджун. — Просто у тебя бодун…

— Думаешь, я не знаю? — злится на него Хосок и шарит рукой под кроватью. — Где тазиииииииииик….

Намджун приволакивает тазик и придерживает Хосоку челку, пока тот избавляется от вчерашнего позитива.

Чонгук, который дорвался вчера до спиртного, кажется, все еще пьян во все ноздри, потому что приставать к Тэхену у всех на виду в гостиной на диване с умилительной улыбкой на щеках он никогда еще себе не позволял. Он тискает Тэхёна как игрушку, а Тэтэ, напротив, сегодня решил взять на себя роль серьезного и элегантного взрослого мужчины, а потому, нацепив на нос очки и потягивая из пузатого бокала какую-то синюю хрень, пытается почитать книгу. Тот факт, что это манга, которая как бы не особо вписывается в его интеллигентный образ, Тэ, конечно, не волнует. Но Чонгук не унимается: он сминает воротник черной легкой рубашки Тэхена, лезет к нему целоваться, получает по почкам, когда пытается оставить на шее засос, истерит по этому поводу и на секунду утихает. Чтобы через секунду начать выпрашивать пиздюлей с новой силой.

Чимин от похмелья обычно избавляется посредством физических нагрузок, а потому довольно медленно, скованно, но при этом не менее старательно пытается сделать растяжку на коврике, и через него чуть не спотыкаются вошедшие в общагу Шуга и Дракон.

— О! Дракон-сонбэним! — верещит Гукки, вскакивая с дивана и кидаясь обниматься со своим божеством, на что Тэхен вопросительно поднимает взгляд от книжки, а потом возмущенно хмыкает, мол, что за дела, верните мою личную приставалку на ее законное место.

Намджун выглядывает на крики и визги из комнаты, горячо приветствует Джиена и, махнув рукой безнадежно в сторону спальни, поясняет:

— Там Хоби… вчера перепил…

Дракон понимающе кивает, и его красивые губы трогает легкая улыбка, от которой Намджуну немного не по себе — даже не от нее, а от того сгустка ревности, который она рождает.

— При смерти? — понимающе кивает Джиди, а потом поворачивается к Шуге. — Есть, кому сбегать в аптеку?

Помня о недавнем аптечном переполохе в бантаньей общаге, Шуга соглашается сходить лично, и вскоре возвращается с аккуратненькой бутылочкой какой-то микстуры, которую Дракон тут же откупоривает, смешивает с водой в стакане и несет в спальню к Хосоку.

Хосок уже просто не подает признаков жизни, его голова свесилась на бок, а в глазах — все страдания человечества за всю историю цивилизации, а некоторые страдания даже продублированы для пущего эффекта. Дракон аккуратно приподнимает его лицо и вливает лекарство в рот, хотя Хосок слабыми дерганными телодвижениями и пытается протестовать.

— Засекайте время. Через полчаса будет на ногах, — оповещает собравшихся Дракон.

И все уважительно кивают: человек явно спец в этих делах, видать, не одного пьянчужку приходилось вытаскивать с того света, включая себя самого.

— Кажется, вам всем срочно надо на свежий воздух, — вдруг решает Дракон. — Да и мне не помешало бы. Собирайтесь. Мы едем за город.