«With every breath that I take

I want you to share that air with me… — поет Чонгук, стягивает черную повязку, обхватывая Тэхёна за талию, поворачивает к себе и показывает, что такое — делить свой вдох с его, Тэхёна вдохом: накрывает его губы своими и целует так, что по поверхности губ каким-то сильным нервным воспалением пробегает пронизывающее электричество. Но песня не прерывается: из колонки точно такой же голос перехватывает инициативу, ловит тонущие в поцелуе звуки и продолжает ими ласкать вечереющее небо, отражающееся в глазах Тэхёна.

«There’s no promise that I won’t keep

I’ll climb a mountain, there’s none too steep…» — поет голос Чонгука, пока он сам притягивает, резко выдыхая, Тэхёна к себе, вдавливая ребрами в ребра — так, чтобы стук сердец слился воедино и окутал их прижатые друг к другу тела мерным унисоном.

«Когда дело касается тебя,

Не бывает недозволенного…» — поет Чонгук из динамика, а две пары рук исследуют подушечками пальцев кожу на щеках, на шеях, на ключицах…

«Пусть наши две души

Соединятся…», — и теплая летняя ночь щекочет кончиками рассыпанных волос кожу щек и предплечий. Колени подгибаются, тянут опуститься на поверхность крыши, согретую за день и сейчас щедро отдающую тепло. Тэхён стаивает в руках Гука, и сильный надежный макнэ подхватывает его на руки и несет в сторону обустроенной им здесь, на крыше, палатки. В палатке тепло, уютно и мягко. Здесь мерно светит узорчатый переносной фонарь, здесь из колонки все также доносится голос Чонгука. Здесь, ставший таким вдруг сильным и надежным, мелкий опускает своего Тэхёна на мягкое ложе и взволнованно смотрит на него, нервно сглатывая комок нежности в горле.

— Ну что же ты? — ласково протягивает к нему руки Тэхён, чувствуя себя каким-то осиротевшим без его объятий.

«Сейчас все случится», — думают оба. И их дыхания учащаются, а пальцы начинают дрожать одновременно.

Губы сталкиваются, языки врываются и терзают друг друга. Тела соприкасаются оголенными участками, руки срывают одежду друг с друга, сметая последние преграды.

Кожа Тэхёна нежная, гладкая, почти шелковая на ощупь. У Чонгука не такая: упругая, сильная, напряженная. Из-за такого контраста соприкосновение отдает электрическими разрядами. Тэхён пробирается ладонью за пояс чонгучьих джинсов, нащупывает его возбуждение и захватывает его в плен своих длинных нежных пальцев. Чонгук издает несдержанный стон и начинает быстро и немного дергано стягивать с Тэ его широкие спортивные брюки.

Боже мой, Тэ готов плакать от того, с какой готовностью подается Чонгук своим возбуждением навстречу его ласковым губам, с каким трепетом он сжимает благодарно волосы на тэхеньем затылке, прижимая его лицо к своему паху. Чонгук весь такой взмокший, раскрасневшийся, раскинувшийся под Тэхёном доверчиво, что у Тэ просто скручивает внизу живота каким-то диким, незнакомым ему до этого момента желанием полного и безраздельного обладания. Кажется, чувство истеричного собственничества, которое привело их обоих сюда, — штука бессовестно заразная.

— Мой золотой малыш, — шепчет Тэхён, проводя пальчиком по укромной впадинке между ягодицами. — Только мой малыш…

И малыш растекается счастливой, затопляющей лицо знаменитой кроличьей улыбкой. Тэ взволнованно приподнимается на руках и смотрит в глаза Чонгука долгим взглядом.

— Гукки… — начинает он нерешительно, — … я… могу я… я могу?

Гук взволнованно кивает быстро-быстро, потом засовывает руку в карман рубашки, скомканной в углу палатки, и вынимает прозрачный недвусмысленный тюбик. Смазка. Боже, макнэ и правда сегодня был настроен решительно.

Чего нельзя сказать о Тэхёне.

— Я все еще не знаю, что и как делать, — бормочет он, заливаясь краской, и смотрит на Гукки.

— Я тоже, хён, — шепчет ему в ответ макнэ и тянется за поцелуем, давая понять, что вместе они как-нибудь разберутся.

И уже в следующую секунду холодная влага касается потаенного местечка между ягодицами, и Гук выдыхает, отдаваясь на милость Тэхёна. И не запоминает ни ощутимого дискомфорта от неумелых пальцев внутри себя, ни чуть резковатой боли, тут же сменившейся чувством странной наполненности, ни слегка накатывающей паники, отражающейся рикошетом в глазах напротив. Но зато запоминает влажные губы у своего лица, рваное дыхание изо всех сил старающегося сдерживать себя Тэхёна, и слова — много-много слов о том, как его любят, как никогда не отпустят, как будут всегда смотреть в его глаза со всей полнотой обожания, и как он может делать каждый день самым счастливым одним своим существованием…

И вместе с размеренными сначала, а потом становящимися все напористей и глубже толчками, в его уши вбиваются слова о том, что он — только тэхёний, его собственный золотой малыш, единственный и любимый. И что Тэхён — страшный собственник вообще-то. И что макнэ стоит всерьез задуматься о сохранности собственных детородных органов, если он не прекратит улыбаться всем направо-налево этой самой кроличьей улыбкой, которая тоже, между прочим, исключительно тэхёнья привилегия.

«Видишь, мои слова идут от чистого сердца,

Когда дело касается тебя, касается тебя…

Давай разделим эту жизнь на двоих, она теперь стала твоей».

========== WEEKEND-5 ==========

Здание SM Town сверкает поверхностями и гранями на полуденном солнце. Хосок здесь, честно сказать, не впервые, но как-то ощутимо все изменилось. А может быть ощутимо изменился сам Хосок.

Они только что поработали с Тэмином и Чимином над новым дэнс-коллабом, и Хоби вышел в холл, чтобы спокойно выпить кофе, пока Чима вдоволь наобщается наедине с Тэ-сонбэннимом. Он так и стоял со стаканчиком в руках, не подозревая, что за ним со стороны пристально наблюдает две пары глаз.

— Узнаешь этого пацаненка? — спрашивает, кивая в сторону замершего у огромного панорамного окна Хоби, Йесон.

— Еще бы, — хмыкает Шивон. — Это же ради него тебя кинул тогда Джиённи? Тогда, на церемонии МАМА, это из-за него на тебя сорвался лидер Квон?

Йесон медленно кивнул. В его темных глубоких глазах вспыхнул недобрый огонек. Он отдал Шивону свой пустой стаканчик из-под кофе и медленно двинулся в сторону Хоби. Вампир с пронизывающим взглядом черных глаз и улыбкой, способной притупить любую бдительность, медленно, угрожающе приближался к Хосоку со спины, пока не отразился его силуэт рядом с хосоковым в зеркальном стекле окна.

— Привет, — мягко поздоровался он, кладя на плечо Хосока руку. — Приятный сюрприз — увидеть здесь Джей-Хоупа из BTS.

Хосок вежливо поклонился.

— Давно за тобой наблюдаю, — мягким голосом продолжил Йесон, выбирая самую опасную из своих улыбок. — Танцуешь крышесносно.

— Спасибо, сонбэ, — все также предельно вежливо отвечал Хоби, кланяясь.

— Может, как-нибудь поужинаем вместе? — предложил Йесон с полуулыбкой, перемещая свою руку с плеча Хосока на его спину. А затем со спины — ниже поясницы.

— Извини, сонбэ, — говорит холодно Хосок, делая шаг в сторону, так, что рука Йесона повисает в воздухе, — но мои вечера заняты работой, а сердце — любовью. Так что, думаю, поужинать у нас не получится. Как-нибудь в другой раз.

Хоби пытается сделать шаг вперед, но рука Йесона цепко хватает его за локоть и разворачивает к себе. На губах Хоби появляется недобрая улыбка. Он наклоняется к самому уху Йесона и шепчет:

— Да, и по яйцам я бью довольно больно. У меня сильные ноги. Как у всех, кто крышесносно танцует…

— Хоупи, я готов! — слышится из конца коридора звонкий голосок Чимы, и Хосок мягко отцепляет тонкие пальцы Йесона от своей руки.

— Я здесь! — отвечает Хосок. И оборачивается к Йесону:

— Приятного вечера, сонбэ.

И уходит вместе с Чимином.

— Это же был Йесон из СуДжу? — теребит его за рукав Чимин, все время оборачиваясь.

— Ага, — кивает Хосок.

— А о чем вы с ним разговаривали?

— Восхищался твоим прошлым коллабом с Тэмином, — ответил, не моргнув глазом Хосок. — И сказал, что новый будет еще круче!