— Пришли, — радостно объявил Дони, — это башня Око Совы, ею распоряжается великий сенешаль.
Сенешаль — какое приятное слово, ведь это должность Тибо. Я радостно разглядывала углубления в стенах, где стояли свечи, когда заметила, что, кроме них, ничего не светилось. Незнакомец исчез, а сверху кто-то неторопливо спускался, эхо шагов напоминало тиканье часов.
Тук. Тук. Тук.
Оставалось все меньше времени до… чего-то страшного, так казалось. На стене появилась тень человека с невероятно длинным носом. Тощие, кривые руки напоминали ветки, они словно тянулись ко мне, готовились схватить.
На лестнице показалась женщина в простом коричневом платье и белом фартуке. Лицо казалось молодым, но вокруг рта уже появились складочки. Не верилось, что тень принадлежала ей, ведь нос был маленьким и вздернутым, руки тоже не пугали. Проклятая усталость, уже духи мерещились.
— Леди, меня зовут Верта, — представилась женщина, — великий сенешаль шлет вам свое приветствие. Я провожу вас в ваши покои.
Она развернулась и пошла вверх по лестнице, демонстрируя светлую косу.
Кузины и Мышка уставились на меня. Вот этого я и боялась, меньше всего хотелось становиться нянькой, но что делать? На правах старшей пришлось кивнуть им.
— Кроме вас, — Дони перегородил мне дорогу, — великий сенешаль велел привести вас к нему сразу по прибытии.
— Сейчас ночь.
Меня не тянуло никуда, кроме комнаты с мягкой, уютной кроватью. Но цель приезда оставалась загадкой, и любопытство не даст уснуть.
Верта повела девушек наверх, и они скрылись в очередном черном проходе. Мы с Дони еще долго поднимались в компании молчаливых свеч. Я так устала, ноги казались неподъемными, а гадкие ступеньки все не кончались.
Наконец они привели нас к высокой двери из темного дерева. Возле нее дремал мальчишка-паж в темно-зеленой котте. Увидев нас, он испуганно вскочил и кинулся за дверь докладывать. Когда мне позволили войти, захотелось втянуть голову в плечи — как роскошно! На всех стенах висели гобелены, и такие большие, люди на них выглядели почти как настоящие. У нас гобелены были только в столовой, и те выцвели. А здесь даже на полу лежал бордовый ковер с желтым узором. В углах стояли массивные подсвечники из бронзы, ряд стрельчатых окон справа открывал вид на звездное небо.
Огоньки свечей создавали таинственную атмосферу, я забылась и не сразу заметила длинный лакированный стол в центре. С одного края он был накрыт белой скатертью. На ней стояли тарелки, у меня сдавило желудок при виде овощей. Ломтики ветчины лежали на листьях салата, печеный картофель с зеленью, помидоры, разложенные вокруг жареного цыплёнка. Как я соскучилась по этому!
Приходилось поститься вместе с Дони; отступники чтили богиню Ирит, мать цветов и растений. Мне она нравилась, но две недели есть одно мясо и рыбу — это слишком. Нельзя было ничего, что дает земля, даже орехи срывать с дерева, даже сахар. Ладно мы, а беднякам приходилось есть крыс, лазать по лесам и собирать яйца птиц — откуда у них деньги на мясо?
— Милая Кэлла, — разнеслось по комнате.
В дальнем углу обнаружилась неприметная дверь, возле нее стоял Тибо. Я не узнала его, просто увидела то же, что и в кладовой: мужской силуэт с расправленными плечами, лицо скрывала тень, а дублет ехидно блестел. Только сейчас Тибо раскинул руки для объятий. Сколько он наблюдал за нами тогда, видел мои метания на столе? Грудь он точно хорошо рассмотрел. Боже, как стыдно.
Тибо приблизился и крепко обнял меня.
— Как приятно снова видеть тебя, — его голос звучал радостно, — как матушка, сестры?
— Как всегда, полны надежд и упорства.
Я обняла его и ощутила себя дома. Помню, как в детстве нарочно заводила Тибо в топь, чтобы он сажал меня на плечи. Тогда он казался невероятно большим и сильным, хотя был совсем юным, без единой складочки на лице. А как весело мы смеялись, собираясь по вечерам у камина. Отец рассказывал забавные истории, а Тибо смешно комментировал их.
Я крепче прижалась к нему и отбросила сомнения. Мы были почти семьей, в пекло глупости.
— Кэлла, — протянул Тибо и отстранил меня.
У него появились усы и аккуратная бородка вокруг рта. Мне такое не нравилось, но Тибо они действительно шли. Минувшие годы сделали его виски седыми, углубились морщинки на лбу и у носа, придавая ему истинно мужское очарование. В остальном он не изменился: те же темно-русые волосы, обрамляющие лицо, при свечах рыжий оттенок особенно выделялся. Те же светло-карие глаза, горизонтальные брови и высокий лоб.
— Правду говорят, что самые прекрасные розы расцветают вдалеке от чужих глаз.
Не знаю, что смутило больше: вкрадчивый тон или любовный взгляд Тибо. Он оторвался от моего лица и посмотрел ниже… боже, намекал на случай в кладовой?!
— Еще говорят, что истина проста, а за сладостью меда следует укус пчелы.
Я игриво толкнула его. Сердце сжалось при виде озорной улыбки из детства.
— Хватит нежностей, не то все остынет. Присаживайся.
Тибо обнял меня за плечо и повел к столу. Он был на голову выше, но все равно казался надежным, как скала.
— Овощи. Спасибо, как ты узнал, что я смотреть не могу на мясо?
— Как узнал? — Тибо помог мне устроиться на стуле. — Я всю юность наблюдал, с каким аппетитом ты смотрела на блюдо с запечённым, золотистым, дымящимся картофелем, посыпанным зеленью.
— С капелькой масла.
— О да, — над ухом раздался шепот.
Тибо застыл на пару мгновений, а затем резко отстранился. Он всегда был галантным, но годы при дворе арданира научили его двигаться с такой естественной грацией, что я почувствовала себя коровой. Хотя было приятно наблюдать за тем, как плавно он устраивался напротив, приговаривая:
— А когда она оказывалась перед тобой, ты брала вилку и начинала давить, давить, давить, пока еда не превращалась в кашу.
— Боже.
Я млела от воспоминаний, но Тибо не давал расслабиться своими торопливыми и изящными движениями. Хорошо хоть его серебристый дублет перестал так ядовито сверкать.
— К слову о матушке, она поздравляет тебя с новым назначением. Великий сенешаль, чем он отличается от простого?
— Властью, — Тибо раскинул руки, — я заведую всем, что происходит в этом замке, от распределения комнат до охраны
— Нелегко должно быть?
Он взял кувшин и наполнил мой кубок. Полуопущенные веки делали лицо умиротворенным, но загадочная улыбка призывала не обманываться. Тибо будто задумал милую шалость — таким я его и помнила.
Вино оказалось до того крепким, что закружилась голова.
— Моя работа — следить, чтобы все в этом замке работало как следует, а сколько у меня будет помощников, уже не важно.
Раз Тибо управлял замком, то легко мог найти для меня должность. Я спросила прямо, но ответом стала смущенная улыбка и долгий взгляд.
— Прошу, не тяни! Мне и без этого страшно.
— Бояться нечего, дело в том… — Он откинулся на спинку стула и потер пальцами подбородок. — Боги, я чувствовал себя полным дураком, когда в последний раз проговаривал эту историю вслух.
Он издевался! Видел же, что у меня перехватило дыхание от волнения, видел и молчал.
Наконец, Тибо сказал:
— До тебя дошли слухи о женитьбе арданира?
Слово напоминало приговор, словно палач накинул на голову мешок и все, мир готовился рухнуть. Не хотелось лезть на стену от боли, но все равно стало тоскливо.
Тибо заметил это и помрачнел, в глазах появилась жалость. Нет уж, пусть не думает, что я плачу по этому негодяю!
— Что ж, пусть бог благословит его брак.
Как ядовито это прозвучало, я точно напоминала брошенную дуру.
— Брак, — Тибо брезгливо усмехнулся, — вижу, слухи до вас не дошли.
Он растерял веселость и нервно взял кубок. На миг грусть затмил вид длинных пальцев — до чего красивые, я раньше не замечала. Сияние перстней делало зрелище магическим.
— Что-то случилось?
— Можно и так сказать. На очередном совете прозвучало, что арданиру пора обзавестись наследником. Он понимает необходимость, но не обрадовался. Все свелось к шутке, кто-то сказал, что арданириат богат и без приданого, на роль ардален сойдет и та, которую не путают с ее стражником. Что стоит собрать возможных невест вместе и посмотреть на них. Досужие разговоры, никто не придал им значения. А на утро стало известно, что наш арданир напился и велел секретарю разослать всему Ильмисару письма о том, чтобы сюда съезжались дочери достойных домов. Он выберет из них лучшую.
