Майтлин замер, боже, снова томительное ожидание. Теперь оно изводило сильнее, но он быстро уперся руками в стол и начал проникать в меня еще резче. Темп нарастал, ножки стола грохотали об пол, вздохи и влажные шлепки повторялись эхом. Плевать, что крышка больно впивалась в колени, плевать на все, кроме жара между ног.

Я схватилась руками за стол, боялась слететь с него, ведь Майтлин с силой бился, бился, бился о ягодицы…

— Твою мать сильно обременил наш визит? — выдохнул он.

— Что?

Он и впрямь это сказал? Я растеряла всю негу, чувствовала член внутри, но удовольствие исчезло. Майтлин остановился и с трудом посмеялся:

— Прости, Кошечка, ты слишком сладкая. Мне нужно отвлечься, чтобы все не закончилось.

— И ты решил спросить о моей матери?

Боже, что за человек? Я смеялась над ним и собой, надо же было такому последовать за страстными стонами.

— Да, глупо вышло. — Майтлин посмеивался, его член едва ощутимо скользил во мне. — Я сейчас ничего не решаю и не думаю.

Он опустил руку и недовольно отдернул свисавшую юбку, коснулся живота. Какой чувствительной была кожа внизу, я вздрагивала, пока ловкие пальцы подбирались к сокровенному. А когда они нахально раздвинули складочками и надавили на отзывчивый холмик… Боже, это напоминало удар. Все внутри сжалось, сознание ускользало, собиралось в одной точке между ног. Удовольствие волнами расходилось по телу, стоять спокойно не удавалось. Я кусала губы и крутила бедрами, пока Майтлин потирал и гладил. Касания тоже терялись, оставалось только заполняющее блаженство. Как солнечный свет, оно грело сильнее, сильнее и сильнее, начинало жечь, вот-вот спалит, вот сейчас, уже скоро.

Сквозь гул крови пробивались собственные стоны, долгие, глухие. Только бы никого не было рядом. Майтлин все понял и накрыл ладонями мои бедра, снова принимаясь толкаться, но теперь почти агрессивно. Он словно боялся сопротивления и впивался пальцами в кожу, старался входить как можно быстрее и глубже. Ножки стола приподнимались и стучали об пол, я не могла шевельнуться, да и не хотела. Не сейчас, ведь так приятно, и с каждым мигом становилось лучше.

Вдруг меня словно накрыла вода. Звуки стали глухими, теплые волны ласкали чресла, двигались вместе с членом Майтлина и нарастали. Я потерялась в них, замерла и прислушивалась к блаженству. Оно заполняло, уводило от реальности, с трудом удалось разобрать шипение и горячие капли, которые падали на ягодицы.

Все, больше ничего не хотелось. Навалилась слабость, веки сами собой опустились на глаза, но боль стремительно отрезвляла. Боже, край стола будто проткнул колени! И это при том, что ноги затекли и я едва чувствовала их. Поясница ныла, ужасная поза, не представляю, как разогнусь.

— Подними меня.

— Кошечка устала? — довольно пропел Майтлин.

Он принял это на свой счет, и пусть, было хорошо. Не смотря ни на что, удовольствие принесло спокойствие, и беды перестали казаться значимыми.

Я застонала, когда Майтлин помог выпрямиться. Как все болело! Но это было приятно — хоть что-то от любимого, как если бы во мне осталось его семя, которое стекало по ягодицам. Снова навалилась усталость, забыться мешал только ярки свет сбоку. Факел… нет, он висел с другой стороны. Боже, это дверь! Она была открыта, свет лился из коридора, там кто-то стоял! Я разглядела черный силуэт и рванула в сторону. Нужно спрятаться, меня не должны узнать, только не это!

Ноги казались мягкими, панталоны обвились вокруг щиколоток. Еще и ящик. Топот, стук — столько шума, он привлекал внимание. Сама не поняла, как оказалась за спиной Майтлина.

— Эймирит! — крикнул он, — раздерите духи, что ты делаешь?

Тибо Эймирит? Боже, нет. Руки дрожали, пока я пыталась влезть в рукава, ничего не получалось. Проклятье! Почему сюда явился именно Тибо Эймирит?! Он все расскажет матушке, а она, она… я умру от стыда, если она узнает. Огонь факела метался, будто смеясь над нами, из коридора донесся издевательски-насмешливый голос:

— Прошу прощения, господин, лорд Примар ждет вас, мы выступаем.

— Зачем ты ворвался сюда? — шипел Майтлин, путаясь в завязках штанов.

— Я всего лишь проходил мимо, дверь была приоткрыта.

До чего уверенно он говорил, будто застукал служанку и стражника в собственном замке. И это при том, что отвечал сыну своего сюзерена. Сердце колотилось, лицо горело от стыда, хотелось разорвать непослушные рукава, снять факел и разбить о стену — почему огонь так ехидно трещал? Я с детства знала Тибо, когда-то он сажал меня на коня перед собой и катал. Он тайком давал сладости сестрам, когда их наказывали, всегда был рядом. А сейчас он видел меня в отвратительной позе, видел грудь!

Ужасно, я не хотела верить и выглянула из-за Майтлина. В дверях действительно стоял Тибо — как не узнать статную фигуру и расправленные плечи? Он облокотился на косяк и скрестил руки на груди, лицо скрывала тень. Ткань дублета мерцала, будто тоже насмехалась.

Сказав что-то, Тибо закрыл дверь и ушел. Скрип петель отрезвил, я нагнулась и натянула панталоны. Проклятая юбка, какой длинной она была, все мешалось.

— Нужно догнать его, завяжи платье! — бросила я и влезла в рукава.

— Не стоит.

— Завяжи! Он все расскажет моей матушке!

Я повернулась спиной к Майтлину, боже, пусть он поторопится!

— С какой стати ему рассказывать?

Он взялся за завязки, но делал все медленно.

— Тибо был другом моего отца, вдруг захочет вмешаться… не знаю, быстрее, прошу тебя!

— Я думал, он друг твоей матери, сколько ему лет?

Он еще и посмеялся!

— Не знаю, тридцать с небольшим, завязывай платье!

Тибо был младше отца и считался его другом, но со стороны их отношения напоминали единство душ. У меня не было братьев, а Эймирит приехал из глуши и искал поддержки.

— Кэлла, не ходи за ним.

— Как ты можешь оставаться таким спокойным?

Майтлин резко повернул меня к себе и серьезно сказал:

— Сейчас Эймирит служит моему отцу. Станет ли он бегать по замку и разносить эту сплетню, когда мы вот-вот отправимся в путь?

— Но…

В словах был смысл, но хотелось что-то делать, хотя бы оправдываться.

— Он не старая нянька и не станет кричать на весь свет просто… просто потому, что ханжам кажется это верным.

Майтлин был прав, Тибо часто поощрял наши с сестрами проказы. Он знал, что мы чтим Арантака, а тот не запрещал любовные утехи. С другой стороны, в королевстве отвергали его учение, а от женщин требовали скромность.

Не знаю, блаженство так стремительно сменил ужас, что не удавалось прийти в себя. Было дико стыдно, и как воздух требовалось знать, что все обойдется.

— Не волнуйся, я сам поговорю с ним, не думай об этом.

Майтлин улыбнулся так ласково, что сердце сжалось. Тибо украл момент прощания, заставил думать о глупостях и ссориться. Вдруг мы расставались навсегда? Нет, в пекло обиды и страхи, я кинулась на шею Майтлина, огладила его спину, лопатки, скользнула руками вдоль позвоночника — хотелось трогать его, запоминать. Особенно запах. Нижняя рубашка пахла лавандой и потом, а еще самим Майтлином. Не описать, истинно мужской запах, от которого сводило живот.

— Не грусти, мы очень скоро увидимся, обещаю, — приговаривал он, гладя меня по голове.

Милый мой, любимый. Я не могла разомкнуть объятия, не могла отпустить его, не могла остаться одна. Боже, помоги ему, больше ничего не нужно.

========== Глава 2 ==========

— Мышка, открывай! — Я уже без остановки барабанила в дверь.

Стук отражался от каменных стен коридора и напоминал боевой марш. Из-за двери раздался недовольный голос:

— Я занята, Кэлла, сейчас открою!

Боже! Отдать мне грязное белье — пара мгновений, а сестра возилась вечность и пискляво огрызалась. Отсюда и прозвище, на самом деле ее звали Дреммой, а в такие моменты хотелось придумать что-то неприличное. Тринадцать лет — волнительный возраст, она становилась женщиной, но это не повод изводить меня.