Дверь распахнулась. Мышка будто спрыгнула с потолка: черные волосы сыпались с плеч на грудь, серая юбка колыхалась, карие глаза сияли. Из-за яркого румянца лицо казалось шире, хотя было узким, как мое.
— Вот, вот, держи.
Она бросила охапку белья в корзину, что стояла у моих ног. Неужто Лормета все время терпела такое? Служанка таскала запасы из кладовой, матушка рассчитала ее и распределила обязанности между мной и сестрами.
Нас это несильно обременило, в замке были только прачка и кухарка, несколько девушек занимались уборкой, для расчистки двора от снега или листьев матушка нанимала детей из деревни. Рук всегда не хватало, и мы привыкли помогать слугам, перебирать овощи, нарезать их, следить за очагом. Еще у нас был конюх, но после смерти отца лошадей продали, и он стал стражником, старательно охраняя винные бочки в погребе. Матушка терпела, потому что он умел напугать и грозно махать мечом — большего не требовалось. Кто полезет в ветхий замок посреди болота, который стоит там едва ли не с сотворения мира.
Вздохнув, я подняла корзину и пошла по коридору. Эхо шагов уносилось вдаль, подчеркивая безлюдность: замок был велик для нас, и большая его часть пустовала. Я прожила здесь всю жизнь и не заглядывала в три из четырех башен, не ходила на верхние этажи и во многие пристройки. Даже детское любопытство не усмиряло страх — все было старым и готовым обвалиться. Отец восстановил Северную башню и несколько залов на приданое матушки, но сделать что-то еще не представлялось возможности.
Мы не нищенствовали, покупали мясо и сахар, всегда хватало угля. У нас с сестрами были платья из атласа и шелка, кружевные манжеты, сеточки для волос с жемчугом, матушка носила драгоценности наших бабушек. Мы могли выглядеть достойно, но богатства редко покидали сундуки. Для кого наряжаться, если кругом болото, а до ближайшей деревни четверть дня пути?
— Кэлла? — позвала Мышка.
Она скрестила руки на груди и задумчиво рассматривала меня. Глаза потухли и лицо стало задумчивым.
— Сизый ветер принес письмо, — сказала Мышка и закусила губу.
— Что с того? Голуби постоянно приносят письма.
— Это было с холма Виттилии, я слышала, как матушка говорила об этом.
— От кого?
— Не знаю. Но вдруг от него?
Корзина затрещала в моих пальцах. Боже, холм Виттилии, именно там жил Майтлин, то есть лорд Примар — его отец недолго прожил после визита к нам. Неужели… нет, он четыре года не вспоминал обо мне, письмо мог написать Тибо. Но он тоже забыл о нас.
Я все сильнее сжимала корзину и смотрела на Мышку. Она знала мой секрет и тревожно щурилась. Столько боли, столько слез пролилось из-за молчания Майтлина, а тут письмо. Может, не от него, может, не мне, но надежда билась вторым пульсом. Я развернулась и кинулась к комнате матушки, старалась идти спокойно, но ноги гудели и хотелось мчаться, скорее все узнать.
Пустые коридоры, узкие лестницы, коридоры, они словно растягивались и не пускали меня. Не знаю, что чувствовала. Хвала богу, битва не состоялась, а негодяй Майтлин так и не объявился, даже не написал. Я знала, что так будет, но как мучило расставание. Иногда казалось, что внутри что-то рвалось, собственная плоть терзала, требовала видеть Майтлина, вдыхать его запах, целовать. Будь у меня меньше гордости, отправилась бы на холм Виттилии. Потом пришла злость — он что, просто забыл свои обещания? Наши ночи так мало значили для него? Ему было двадцать три года, наверняка думал не головой. Злость помогла забыть, а потом… потом ничего не осталось, четыре года прошло. Воспоминания о Майтлине дарили тоску и неясную нежность. Удивительно, что письмо с холма принесло столько волнений.
Я едва дышала, когда поднялась по лестнице к низкой двери из темного дерева. Даже стучать не стала, просто влетела — в пекло, скорее. Комнату матушки освещали два узких окна, голые стены из неровного камня делали ее мрачной, вдоль них стояли стулья и ротанговые сундуки. Единственным ярким пятном была сама матушка. Она то хваталась за бумаги на столе, то нервно поправляла рукава голубого платья. В ушах мерцали серьги с сапфирами, а тонкий голос напоминал звон колокольчика:
— Так, забирай это. Еще это, их отправь немедленно.
Словно наугад матушка взяла охапку писем и сунул их юной служанке, что стояла рядом.
— Кэлла, дорогая, я как раз собиралась послать за тобой! И эти не забудь.
Вручив служанке еще одну охапку, она отослала ее. Моя корзина вновь затрещала, наверняка с холма пришли важные вести, откуда еще суета? Матушка всегда была пылкой, но сейчас ее глаза блестели ярче сережек, тонкие морщины вокруг губ разгладились — до того широко она улыбалась. На круглых щеках горел румянец, грудь часто вздымалась… да что там за письмо?!
— Благословение, Кэлла, благословение! — возвестила она, когда за служанкой закрылась дверь. — Да брось ты это, боже, сядь!
Матушка вырвала корзину из моих рук и швырнула ее на пол. Я не могла двигаться, столько всего хотелось спросить, а мысли таяли в переполохе.
— Кто писал с холма? Лорд Примар? — только и удалось спросить.
— Что, Примар? Нет, мне написал Тибо!
Имя кольнуло, как иголка. Это не Майтлин, он давно забыл о такой дуре, как я, размечталась. Матушка кружила вокруг стола, хватала бумаги и бросала их, чтобы поправить прическу. Она превратилась в узел, в темно-русых кудрях виднелись четкие седые пряди.
— Благословение! Наконец мои молитвы услышаны!
— Чем же нас благословили?
Я устроилась за столом, и матушка остановилась. Она радостно посмотрела на меня, лохматая, с чернильными пятнами на рукавах и съехавшим на бок поясом — привычный образ, и до невероятного умилительный. Матушка старательно изображала высокородную даму, всегда красиво одевалась и причесывалась, но в глуши ее мало кто видел. Не было служанок, чтобы поправлять волосы и шлейф, зато отовсюду дул ветер, земляные полы пропитывала влага. Вот она и выглядела, как после нападения разбойников.
— Кэлла. — Матушка чеканила слова. — Ты. Едешь. На холм Виттилии!
Она улыбнулась во весь рот, последняя фраза звонко отразилась от стен. А я… я ничего не поняла.
— Тебе потребуются камеристки, возьмешь с собой Дремму. Ей тринадцать, уже пора начинать искать мужа. Я написала брату твоего отца, пусть пришлет своих дочерей, и своей сестре, у нее столько девиц, она найдет для тебя кого-нибудь. Еще тебе понадобится…
— Постой, постой!
Я схватилась за голову. Это напоминало бестолковый сон — какой еще холм и камеристки? На это матушка выпучила глаза, словно ее спросили о глупости.
— Тибо пригласил тебя на холм Виттилии, в замок самого арданира!
Мысли текли вяло. Арданир — наместник короля на отдаленной территории, нашим был лорд Примар, то есть Майтлин! За эту должность и воевала его семья – король хотел сместить их. Боже, он пригласил меня, зачем Тибо делать это? Я ненавидела себя за надежду, ведь давно вырвала его из своего сердца. Но как забыть первые поцелуи, объятия, в которых не жалко умереть? Нет, боюсь, он навсегда останется со мной.
— Времени мало, ты должна быть там к празднику Трех явлений, это через две недели!
Только сейчас стало ясно, что нужно куда-то ехать. Впервые в жизни бросить дом и отправиться в незнакомое место, к мужчине, который так легко отмахнулся от своих слов. Нет уж!
— Что написал Тибо? Зачем меня приглашают?
— Зачем?.. Не знаю, он сказал, что попробует устроить тебя при дворе. Да какая разница, ведь ты отправишься ко двору самого арданира! Там столько возможностей. Как я молилась об этом, наконец бог благословил нас!..
— Матушка, подожди! — крикнула я и вскочила на ноги. Нужно было прервать этот поток слов, не то голова лопнет. — Как ты можешь отправлять меня туда неизвестно зачем? Я не хочу ехать.
— Кэлла, — она вытянулась и заговорила серьезно, — а что ты хочешь? Остаться здесь и всю жизнь ухаживать за сестрами? Твой жених очень подло поступил с нами, когда умер. Не понимаю, почему его брат не захотел жениться? Они ведь знали, что в Ильмисаре девиц выдают замуж раньше, чем в Викнаторе. Но мы ждали, ждали только из-за их глупых обычаев. Тебе двадцать два года, тебя считают старой девой, а они!..
