— Матушка, прошу тебя! Он умер, оставь его в покое.
— Именно, нужно оставить его в покое и идти дальше. — Она тяжело вздохнула, в глазах появилась тоска. — Ты ведь знаешь, что нам никогда не собрать приданое, а кому нужен этот полуразвалившийся замок и три твоих незамужних сестры? Хвала богу, хоть Гретель пристроена.
В Ильмисаре все крутилось вокруг мужчин, а когда их не было, все разваливалось, как у нас.
— Кэлла. — Матушка приблизилась и обняла меня за плечи. На ее лице обострились все морщины, неопрятный образ стал напоминать щит. — Я знаю, как тяжело оставлять дом. Во дворце арданира будет непросто, но что тебя ждет здесь? Тут и мужчин-то нет, чтобы надеяться на брак. Я надеялась, что кто-то из родственников возьмет вас в камеристки и вы уедете с этого богом забытого болота, но наша семья слишком большая, и всем нужна поддержка. Поезжай, Тибо наш друг, он поможет. А если нет, ты просто вернешься.
Это по-прежнему напоминало несвязный сон, вот-вот стена растворится и мы увидим единорога. Я бестолково поправила капор, одернула фартук — нужно было что-то делать.
— Ты пригласила кузин? Но ведь на холме нам понадобятся наряды, вряд ли хватит тех, что есть. — Почему-то казалось, что нужно искать повод остаться. Дело даже не в Майтлине, просто так было нужно.
— Об этом позаботится Тибо, он просил снять с тебя мерки и отправить его секретарю. Он все решит.
Его забота нравилась меньше всего. Не представляю, что могло от меня понадобиться, в бескорыстную помощь не верилось. Может, напрасно — мы не виделись после случая в кладовой, он так и служил Примарам. То ли стыд, то ли долгая разлука заставила забыть годы, когда он был частым гостем у нас. Тибо и раньше одалживал нам деньги, но оплачивать портних для меня… нет, здесь что-то скрывалось.
Я смотрела на матушку и искала ответ в ее глазах, но внимание перетягивали растрепанные кудри. Наверняка когда-то она была опрятной, говорила спокойно и грациозно двигалась. Годы в одиночестве сделали ее такой, и меня сделают, если ничего не изменится.
К двери я брела в забытье. Стоило нагнуться за корзиной, как матушка вкрадчиво сказала:
— Не забывай, что нашего бога не признают в Ильмисаре. Помни, что делают с такими, как мы, и следи за языком.
«Такие, как мы» — от фразы веяло далеким миром, который не хотелось узнавать.
В том же забытье я добрела до прачечной, где стоял чан с дымящейся водой. Толстая прачка сидела у корзин и разбирала белье, я поставила свою рядом и вышла во внутренний двор. Пустота — точнее не описать. Огромное пустое пространство внутри высоких крепостных стен. Всюду стояли длинные каменные постройки, они выглядели заброшенно и уныло, а черные окна напоминали глазницы. Издалека выглядывала сторожевая башня, одиноко рассекая небо и будто следя, чтобы никто не веселился. Ветер гонял туда-сюда сухие листья, они шуршали, других звуков не было. Странное чувство, впервые дом казался таким мрачным.
Я пошла вдоль стены замка. Ряды бойниц тянулись высоко-высоко, и только на последних этажах виднелись крохотные окна со ставнями. Чем дальше, тем темнее и старше они выглядели, камень становился бугристым, на нем появлялся желтый и бледно-зеленый мох. Жаль, что отец восстановил лишь малую часть.
Впереди показался ряд высоких построек, тоже с темными пустыми окнами — казармы. За ними высилась крепостная стена, по ней змеилась угловатая лестница — как влекла меня в детстве эта узкая каменная полоска! Было что-то манящее в том, чтобы подняться на парапет и осмотреться. Матушка до сих пор запрещала это, когда-то ее око казалось вездесущим, но сейчас я уверенно направилась к стене
Как всегда, затея перестала нравится на середине лестницы. Высота пугала, земля отдалялась, постройки уменьшались, а ветер хлестал по лицу, как противная мокрая тряпка. Полшага в сторону, и… Приходилось до колен поднимать юбку и жаться к стене.
Неуверенность, одиночество — я не первый месяц так себя чувствовала. Меня просватали за викнаторца в возрасте Мышки, отец договорился через родственников. Мы были так рады, Викнатор — вечно летнее княжество, там все поклоняются Арантаку. С нас даже приданое не взяли, у них это не принято. Как и жениться на юных девицах, поэтому оставалось только подрасти. Я так долго жила с уверенностью в будущем, что перестала ее ценить, вот бог и наказал. Жених погиб несколько месяцев назад, и вместо грез осталась пропасть с одной стороны и глухая стена с другой. Не могу даже назвать свои чувства, просто опустошение.
Парапет, наконец добралась. Ветер здесь дул еще сильнее и трепал юбку, но было много места, и высота не так смущала. Я подошла к краю и замерла между двумя зубцами; вся земля до горизонта принадлежала моей семье, да что толку? Одни болота. Отец рассказывал, что когда-то здесь было озеро, а замок стоял на завороженной насыпи. Сейчас только она и осталась неизменной, все вокруг нее будто накрыли пушистым желто-зеленым покрывалом. Над бугристой поверхностью раскинули ветки одинокие деревья, чем дальше, тем плотнее они росли. Всюду сияли кляксы стоячей воды, кваканье и плеск лягушек разносились звонким эхом.
По утрам туман был таким густым, что напоминал облако, исчезал даже каменный мост. Он тянулся от Южных ворот и служил короткой переправой для тех, кто не хотел тратить сутки на объезд. Мы брали с них плату, еще с низкородных, которые собирали болотную руду. Целителям, чародеям и травникам все время что-то требовалось, так мы и зарабатывали на еду и слуг.
Во всех сказках принцессы жили в светлых замках, рядом рос лес или сад, где пели птицы. Наверное, многим не понравилось бы это место, но я любила свой дом. Любила протяжное кваканье, мох, что покрывал крепостную стену и мост. Даже вечная сырость была приятной. Я никогда не ездила дальше деревни на юге, не пересекала северную границу отцовских владений.
Мне и не хотелось, но корзина с грязным бельем угрожала стать единственным спутником жизни. Нет, придется ехать к холму и что-то менять. Надежда на внимание Майтлина исчезла, ее подстегнули воспоминания. Тогда оба знали, что он мог погибнуть, это обострило чувства, только и всего.
========== Глава 3 ==========
Тибо прислал за мной своего камердинера. Я с ужасом вспоминала столичных жителей в дорогих нарядах, их уверенные голоса и походку. Только бы не осрамиться, особенно волновали мои, с позволения сказать, камеристки. На просьбы родственники отвечали долго, а ради такой поездки их дочери слетелись быстрее ветра. Всего пять, еще Мышка — куда столько?
Кузины старались вести себя достойно, но кто-то уже спел моей сестренке неприличную песенку. Дочери тети — Вламиа и Сениа — не переставая поправляли свою одежду. Иногда казалось, что по ним бегали блохи. Светловолосые девицы были полными, Сение шло: маленький вздернутый нос и полные губы, круглые румяные щеки. А Вламиа выглядела старше своих семнадцати лет из-за второго подбородка и носа картошкой. Хуже всего, что Мышка сочла их модницами и во всем подражала.
Инима, дочь дяди, вела себя скромно, но от нее было столько шума! То споткнется, то уронит что-то, один раз она выходила из-за стола и потащила за собой скатерть, которая зацепилась за пояс. Ее сестра Доанна не отставала и любила неприличные выражения. Больше них волновала племянница тети — Клара. Она всего боялась и заикалась, вкупе с долговязой фигурой и впалыми щеками бедняжка выглядела несчастной.
Но я радовалась приезду родных. Клара замечательно вышивала, а мне нравилось хвалить ее и видеть, как девица становилась увереннее. С Доанной и Инимой у нас были одинаковые волосы и глаза — почему-то казалось, что это сближало нас. Вламиа излучала доброту, а Сениа единственная разделяла мои тревоги из-за поездки. Мы часто поднимались на крепостную стену и говорили об этом.
— Нас много, будем присматривать друг за другом и щипать, если кто-то скажет лишнее, — говорила она, имея в виду нашу веру.
Вся семья поклонялась Арантаку. На юге всегда было много его последователей из-за близости к Викнатору. Мы знали друг друга, но никогда не говорили об этом вслух — слишком опасно. Наказание за веру было чудовищным, при мысли о нем я словно оказывалась в темной комнате среди шорохов и теней.
