И мальчик вытащил из сумки вторую шишку — покрупнее и поувесистее.
— Нет-нет-нет! — накрылся книгой Гитак. — Помилуй!
— Запросто. Иди прочь, дед, и до завтра не возвращайся.
— Ал, послушай, — возразил мужчина. — Ты погибнешь, едва сунув свой нос в Серебряный Лес. Там полно духов. Там живут воющие химеры. Там могут найтись существа, способные убить не только твое тело, но и душу. А не будет души — не будет Бесконечной Песни. Помнишь, что я тебе о ней рассказывал?
— Иди прочь, дед! — повторил ребенок. — Оставь меня в покое!
Заклинатель помялся, вздохнул и ушел, проклиная на чем свет стоит вздорного малыша. Тот, достигнув одиночества, затих. Порой — или же почти постоянно? — он не понимал своего учителя. Как ни крути, а за десять лет привыкнешь решать все сам. Делать то, что хочется, а не то, что приказывает старый пень, будь он хоть тысячу раз колдун. Альтвиг устал от общества, устал, что за ним бегают, устал от заботы и начал мечтать о прежней жизни, где он был волен идти, куда заблагорассудится.
По крайней мере, тот Альтвиг, что сидел на осине. А тот, что застыл под ней, желал обратного. Не тратить драгоценное время, пока Гитак еще жив, и спасти его любой ценой. Но время назад не возвращается. Даже в воспоминаниях. Даже в таких ярких, как эти.
— Хватит, Эстель, — негромко сказал он.
Но демон ему, разумеется, не ответил.
Выбраться инквизитор не мог. Ангельское волшебство бесполезно. Из ловушки собственного разума просто так не выйдешь. Значит, лекарь все еще жив и все еще сражается. Любопытно, с кем? С Рикартиатом? Судя по тому, что парень успел увидеть — ребра менестреля сломаны. Да и как совладать с шэльрэ, превосходящим тебя раза в три-четыре? Энергетический потенциал демонов огромен, его придется исчерпывать больше суток. Вряд ли Мреть выдержит. С его-то телом… удивительно, как это он сразу сознания не потерял.
— Неужели ты боишься? — попробовал уязвить Эстеля Альтвиг. — Боишься выступить против троицы?
Не сработало. Видно, инквизитору предлагалось искать других дураков.
Картина вновь изменилась, погрузила парня в туман и выпустила в открытом поле. Заброшенном, разнотравном. Гитак и его ученик носились по кругу, перебрасываясь заклятиями. Ребенку нравились копья чистого света, а мужчина бросался ножами тьмы. Сталкиваясь, две противоположные сущности выжигали друг друга и исчезали, осыпав людей искрами. Маленький Альтвиг смеялся каждый раз, когда это происходило.
— Хорошо, — сказал, наконец, Гитак. — Очень хорошо. Но я тебя жалею. Что будет, если ты встретишь настоящего врага-заклинателя, а с духами совладать не сможешь? Им твой свет нипочем. Чтобы уничтожить существо Безмирья, нужна тьма.
— И где ее взять в моем волшебстве? — изумился мальчик.
— Взять неоткуда, ты прав, — согласился мужчина. — Но можно создать. Дай мне кусок энергии, пожалуйста.
Ученик сложил ладони. Затем развел их, бросил учителю комок белого огня. Тот ловко поймал, не обжегшись, и велел:
— Смотри внимательно. Сперва ломается девятый поток, потом — шестнадцатый: они оба олицетворяют свет. Вот… пламя темнеет. — Он показал все тот же комок, теперь — бледно-голубой. Альтвиг кивнул, по его щеке с виска прокатилась капля пота. Синие глаза помутнели, но Гитак был слишком увлечен демонстрацией и ничего не заметил.
Он перенаправил сломанные потоки и замкнул их в круг, заставив чистоту энергии проходить сквозь себя бесконечно часто.
— …и так, повторяясь и пачкаясь, она становится мраком. Сначала это требует времени. Нужен опыт, мы с тобой изрядно повозимся. Тут важно…
Заклинатель осекся, потому что ребенок молча, лицом в траву, упал. Его кошачьи уши поникли, а пальцы странно дрожали. Гитак растерянно поглядел на тьму, созданную из света, и выбросил ее прочь. Опустился на колени рядом с маленьким Альтвигом, в то время как взрослый недовольно поморщился. В детстве он не замечал беспечности заклинателя, и сейчас та легкость, с какой тот избавился от свободного заклинания, тем самым, возможно, породив нечисть, уязвила парня.
— Эй, малыш, — окликнул Гитак, подхватив ребенка на руки. — Ты слышишь меня?
Но мальчик не отвечал. Его лицо стало белым, как мел, а веки потемнели. Инквизитор видел, как мужчина просчитывает варианты и, придя к выводу, восклицает:
— Неужели ты — существо Безмирья?!
— Ага, — мрачно ответил парень. — Да еще какое! Подохшая и проспавшая восемьдесят пять лет драконья душа. Если бы вы знали, учитель, что со мной случилось, пока вас не было… Жаль, что вы — всего лишь воспоминание. Мы могли бы о многом поговорить.
Гитак продолжал тормошить ребенка. Он успокаивал самого себя, бормотал, что есть обратные заклинания, и мальчик, конечно, не умрет. И Альтвиг впервые подумал, что учитель — заклинатель, — мог подчинить его себе, сделать своим слугой и получить надежного защитника. Но не подчинил, не сделал и не получил, оставив ученика свободным.
— С вашей стороны, — сказал инквизитор, лишь бы разогнать тишину, — это было ужасно благородно. Любой из ваших коллег продал бы душу за такого приспешника, а вы меня отпустили.
Однако следующий фрагмент памяти заставил его забыть обо всем. Это была осень, Сезон Дождей. Вопреки названию в небе — ни облачка, солнце яркое и теплое. На деревьях пламенеет желтая, красная и оранжевая листва.
Гитак и маленький Альтвиг выбрались на дорогу, напросились в попутчики к угрюмому мужику. Тот, подгоняя уставшую кобылу, вез в город тюки шерсти и двух людей. Первый, страшно избитый, с перевязанной головой и хрупким, женственным телом, лежал на мокром от крови одеяле. Второй — наверное, его друг, — устроился на краю обрешетки. Его взгляд блуждал по рощам, огородам и далеким крышам домов — в двух выстрелах отсюда была деревня.
Ученик заклинателя покосился на раненого, и Гитак его одернул:
— Не надо. Парень — не жилец.
Но взрослому Альтвигу он запретить не мог. Будущее не существует для прошлого. Инквизитор, широко распахнув глаза, уставился на своего давнего попутчика. Такого же, как сейчас. Черных кошачьих ушей не видно — прячутся под повязками, но лицо вполне узнаваемо, несмотря на ссадины и синяки. Тот, прежний Рикартиат бредил, цеплялся за уголок одеяла, звал кого-то, плакал. И был совсем рядом с тем, кого в итоге ждал на одиннадцать лет дольше.
Маленький Альтвиг болтал ногами, беззаботно беседуя с Гитаком. Тот рассказывал ему о демонах, заостряя внимание на неоспоримом факте: их нельзя победить. А если и можно, то ценой по меньшей мере сотни жизней. Лишь немногие из демонологов способны справиться с теми, кого порой призывают. Обычно они строят расчет вроде: призову, натравлю на противника и смоюсь, пока жареным не запахло.
Инквизитор улыбнулся. Да. В детстве он очень любил легенды, и легенда о шэльрэ казалась самой чарующей. Что удивительного в их гневе, если Бог — самый первый, темный Бог, сотворивший людей и птиц, прогнал шэльрэ с единственного клочка живой земли, принадлежащего им по праву? На месте изгнанников парень тоже бы рассердился, тоже гонял бы ангелов и на дух не переносил людей. К тому же Нижние Земли представлялись ему красивым, по-своему интересным местом.
— Эй, Эстель, — возобновил попытки парень. — Тебя там еще не убили?
Нет ответа. Впрочем, Альтвиг не удивился. Он сел на траву и стал следить, как сменяют друг друга остальные воспоминания. Вот Гитак учит его сражаться, держа в руках короткий рыцарский меч, вот они вместе обедают, слушая захудалого барда в захудалой корчме, вот — посещают храм. Заклинатель говорит, что надеяться на помощь Богов — глупость, и надо самому решать проблемы. Мальчик кивает головой. По его мнению, доверять нарисованным фигуркам — не просто глупость, а идиотизм.
Инквизитору было любопытно, что происходит в реальном времени, и на свое прошлое он больше не смотрел. Пока, пройдя через сотню сцен, оно не показало гибель Гитака. Уже стоя на пороге смерти, заклинатель шептал:
— Помнишь, как ты жил в лесу, в старой развалюхе-избушке? По ночам стали приходить призраки, ты испугался и отправился в Оэлтаг. Помнишь? Это я присылал их. Я ощутил твой дар, хотел договориться миром, но сработала одна из твоих ловушек. Она, кстати, здорово обожгла мне ноги… так о чем это я? А, призраки. Это я их присылал. Рассчитывал, что они любого заставят сорваться с места. И… знаешь, мальчик, я рад, что мы с тобой в итоге сошлись. Ты многому научился. Можешь дать фору кому угодно, хоть инквизиции, хоть демонам. Я верю в тебя. Посидишь со мной… еще немного? Я усну, и сразу уходи.