Принц почти достиг входа в пещеру, когда внезапно провалился обеими ногами куда-то и рухнул вниз. Палочка выскользнула из его пальцев и с звонким звуком ударилась о пол. Ривер бросился её искать, но увидел сотню таких же палочек и себя самого, стоящего на коленях и ищущего её. Отражения рассыпались и всплывали перед его глазами вновь остервенелым хороводом. Картину дополняли тёмные круги, образовавшиеся в поле его зрения после долгого надсадного бега и неожиданного падения. Ривер рыскал руками по полу, ведь осязание было его последней надеждой. И хотя бы руки его не подвели. Быстро найдя реликвию и схватившись за неё, Ривер замахнулся и со всей силы обрушился на одно из зеркал, ударив по нему наконечником волшебной палочки. Зеркало разошлось трещинами и обрушилось с предсмертным скрежетанием, а вместе с ним и другие, открывая крутой подъём, видимо, обратно в коридор.
Ривер, применив всю ловкость своего тела (которой, к слову, несмотря на его пухлость, было немало), взобрался на подъём и перевалился в коридор, помогая себе локтями. Бегло оглядев местность, пока поднимался, Ривер понял, что попал в совершенно другой проход. Но ему повезло. Длинная вереница из факелов, уходящая во мрак, осталась далеко позади, а перед ним предстала арка, из которой вырывался яркий свет. Он знал: это точно здесь. Принц без раздумий ворвался в круглую комнату и пробежал дальше, прервав односторонний диалог Тоффи и Мун. Ривер застыл у арки, поражённый спокойствием подруги.
***
— Поглядите-ка, кто явился! — тожественно воскликнул Призрак и бросился к одному из рычагов на краю «острова», что был скрыт за длинными столом.
Тоффи дёрнул за рычаг, и решётка, отделяющая комнату и пещеру, с грохотом опустилась вниз, но Ривер успел проскользнуть под ней и угодил прямо в озеро, прокатив по узкому переходу, однако, волшебную палочку, которая достигла ног принцессы. Та незаметно для Тоффи, увлечённого своей игрой, спрятала палочку в складки платья. Призрак подлетел к Риверу, пытающемуся выползти из воды на переход. Тоффи был быстрее, а потому схватил принца за горло обеими руками и опустил обратно. О, сколько удовольствия доставило ему лицезреть этого мальчишку, барахтающегося в воде, словно не умеющий плавать пёс, дерзкое, вызывающее выражение его лица, не сопоставимое с той ситуацией, в которую он попал. Когти, сомкнутые на этой нежной рыхлой шее, готовые в нужный момент разорвать податливую плоть или с лёгкостью продавить трахею…
Раскатистый, почти маниакальный смех разразился громом под высоким потолком пещеры.
Мун кинулась к ним, войдя в озеро, но остановилась, услышав этот жуткий, ужасающий смех, такой неживой, такой несвойственный её Призраку.
— Я не понимаю, Мун! — Тоффи без особых усилий перекрикивал верещащего принца, колотящего его кулаками по рукам и груди. Он глядел на Мун и не сводил с неё глаз, будто этого рыпающегося светловолосого комка не было между ними. — Ты ведь можешь перечеркнуть всё, всю свою жизнь королевы, что будет полниться только страданиями! Сбеги со мной, и, клянусь, я не трону этого толстого беса! — принцесса видела, как Ривер активно замотал головой, но не слышала, как он кричал ей, чтобы она ни за что не соглашалась, что он отдаст за неё свою жизнь и прочее.
— Нет, Тоффи! — выдавила Мун, поднимая юбку, чтобы было удобнее продвигаться дальше.
— Ах так, — кровожадно ухмыльнулся Призрак. — Тогда я убью его! — и острые когти сверкнули над головой Ривера, зажмурившегося в готовности принять свою участь.
Следующие мгновения Мун забыла. Не хотела помнить. Она выхватила палочку из платья и с неведомой для неё силой в голосе провопила заклинание. Острый луч вырвался из кристального набалдашника и попал прямо в вознесённую лапу Тоффи, задев лишь один палец.
Призрак был шокирован настолько, что даже отпустил Ривера. Тот кое-как выполз из воды и тут же потерял сознание, ведь Тоффи успел слегка придушить его.
Тоффи взглянул на отрубленный палец, а затем, медленно — на Мун, столь же шокированную тем, что сделала. Она сжимала палочку в обеих вытянутых руках, сбивчиво дыша и неотрывно глядя на сотворённое ею. Мун ещё никогда не использовала свои заклинания на живых существах. Тем более, на Тоффи. Тем более, в таких целях! Она вдруг с диковатым отвращением отбросила палочку и, ошарашенная, подошла к Тоффи. Он лишь держался за раненную руку и пристально следил за её действиями, сверкая очами.
— Мне так жаль, — прошептала девушка, с обречённым сожалением вскинув на него взор. — Так жаль, что ты обезумел, Тоффи. Ты был для меня самым лучшим и любимым другом, но ты болен, очень болен, — проговорила Мун едва слышно, впервые не сжимаясь перед его горящим взглядом.
Странно, но именно в этот момент любовь к нему, ранее колыхавшаяся где-то на задворках её сущности, теперь явственно заполонила сердце Мун. Бедный, бедный Тоффи. Сколько довелось пережить его изношенной, израненной душе. Он определённо заслуживает счастья. Но способна ли она дать его ему?
Мун провела ласковой рукой по его челюсти и притянула к себе, вовлекая в поцелуй. Она не совсем представляла, как делать нечто подобное со строением его лица, но всё получилось как-то само. Оторопевший Тоффи даже не сразу понял, что происходит, но быстро спохватился и ответил ей всей той безмерной страстью и любовью, что копились, скрывались в нём долгие годы. Он старался не задеть клыками её губы, но вскоре забыл об этом, отдаваясь безусловно новым, незиведанным для него ощущениям.
Этот поцелуй не был похож на тот, с Ривером. Совсем не был. Тогда она хотела просто успокоиться, переключиться, сейчас — признаться в том, в чём не могла признаться на словах. А ещё попрощаться. Именно поэтому их поцелуй вышел проникновенным, трогательным, напористым, но оттого вовсе не нежным.
Время, отведённое им только для них одних, не могло длиться дольше. Мун прервала поцелуй и отступила от Тоффи, и тот уже не стал притягивать её обратно. Он успокоился. Взгляд его принял то самое, разумное выражение, но теперь глубоко печальное.
— Давай сбежим, — повторил Призрак вновь, убийственно пронзая Мун своим взором. — Если ты откажешь мне, я покину этот замок один. Навсегда.
Навсегда.
Это слово больно врезалось в её голову, расчерчивая раны, которые вот-вот должны были закровоточить. Что ей ответить? Чем руководствоваться при принятии решения? Ей извечно твердили о долге перед страной и народом, о том, что всё личное, всё «своё» лучше просто забыть, не думать о том, что можно поступиться королевскими обязанностями в пользу эгоизма. Если она останется, её ждет однообразная, предсказуемая жизнь, с расписанными по часа летами и совершенно очевидными событиями будущего. Если она останется, то всё то, чего она так боялась, претворится в жизнь и проглотит её, не оставляя ни единой частицы от целого «я». Однажды очень смелая королева позволила себе избежать этого, покинуть ненавистные дворцовые покои и променять их на неизвестность, такую пугающую и такую сладко-долгожданную, пусть даже после поплатилась за попытку обрести свободу от кабального королевского статуса. Эклипса своим примером вдохновляла бунт в душе юной Мун. Ведь, в случае чего, она не будет одна. Так почему бы не принять наследие Тёмной Королевы?..
Мун так и смотрела на него, не в силах выдавить и слова, и Тоффи принял это за отказ. Он вылез из озера и прошёл к одной из длинных алых портьер в конце пещеры. Призрак приоткрыл её, и за ней обозначился ещё один потайной ход — на этот раз соединявший пещеру и улицу непосредственно. Где-то вдалеке слышались многочисленные голоса и топот сотен ног: люди, направленные служанкой, шли карать монстра, но им было сейчас не до этого. Мун провожала взглядом каждый его шаг, и, когда Тоффи обернулся к ней, вздрогнула.
— Лишь один твой ответ, — эти слова разнеслись словно по всей пещере, тяжеловесно ударяясь о стены и с мучительной звонкостью отдаваясь в голове. Они заглушали ропот надвигающейся толпы. Тоффи глядел выжидающе и словно не замечал слишком близкой опасности. Он прождал бы сколь угодно, лишь бы услышать согласие.
