А потом случилось еще одно чудо. Элеум была крепкой. Мускулистой. Райку трудно было это признать, потому что это граничило еще с одной ересью, но ему нравилось наблюдать, как она что-то делает, как рубит кустарник, заостряет колья для палатки, как при этом под кожей ее спины и рук перекатываются крепкие узлы мышц. Как напрягается невероятно плоский, настолько плоский, что далеко не толстому скриптору становится немного стыдно при каждом взгляде на ее живот. А еще она была довольно высокой. Не такой, конечно, как Пью или Ыть, но высокой. Несколько раз он попытался прикинуть, сколько же она весит. Подсаживал ее, когда она куда-нибудь лезла, подавал руку, помогая встать. Почти каждый раз зарабатывал насмешливый взгляд, едкий комментарий или беззлобный тычок в плечо, но по всему получалось, что в девушке, на самом деле, не меньше восьми десятков килограмм. Если честно, Райку было стыдно, как легко она справилась с ним в их первую встречу. Да, средний легионер-боевик был выше его на две головы, весил не меньше центнера, и на базе Райка довольно часто за глаза называли недомерком, но на татами он побеждал и более крепких противников. Важно не то, насколько ты быстр и силен, важно, как ты эту силу применяешь, любил повторять мастер по рукопашному бою, и словно подтверждая его слова, здоровяки, казалось, способные размазать подростка одним ударом, послушно падали лицом в ковер. Мастер почти постоянно говорил, что у него есть талант и надо просто прилагать больше усилий к обучению. Конечно, правила спортивного поединка сильно ограничивают, а еще у него тогда была повреждена нога, но все же…

Сейчас Райк понимал, насколько беспочвенными и глупыми были все его оправдания. Не смущаясь отсутствием чего-то, хоть сколько-то напоминающего оружие, Ллойс, шагнув навстречу монстру, неуловимым движением вскинула руки в «классическую» стойку и провела стремительную серию из шести ударов. Раз – и кулак левой с треском врезается в широкую челюсть упыря, подавляя его атаку в зародыше. Два – правая молотом бьет в солнечное сплетение, заставляя потерявшее ориентацию чудовище согнуться в поясе. Три – левая гвоздит в район уха, туда, где под кожей бьется жирный мерзко пульсирующий при каждом движении монстра паук вздувшихся от напряжения вен. Четыре – снова правой, сильно, на выдохе с криком; в скулу с мерзким хрустом, превращая большую часть морды твари в ощетинившееся осколками кости месиво. Пять – костяшки левой соприкасаются уже с фонтанирующим черной кровью широким и приплюснутым носом, загоняя осколки костей в то, что осталось у чудовища от лобных долей мозга. Шесть – сцепленными в замок руками в уже сломанную челюсть с другой стороны, напрочь вырывая ее из суставов и отправляя ее в короткий кровавый полет. На темных обоях расцветает алая клякса. В узком и темном коридоре пахнет скотобойней. Съежившийся, уже не кажущийся настолько огромным монстр жалобно скулит и грудой дергающего мяса оседает на пол. Из того, что осталось от его головы, хлещет целый водопад крови и мерзкой, похожей на смешанный с ртутью гной жижи, а Элеум, перестав обращать на упыря хоть какое то внимание, склоняется над скриптором:

– Черт, Райк. Дебил. Долбоклюя кусок. Тебе, ведь, вену рассекло… – Доносится откуда-то издалека ее голос. – Надеюсь, он тебя не покусал? А то у нас, ведь, вообще никаких антидотов нет… Может, у Ытя… Черт, похоже сотрясение. Потерпи, милый, я сейчас…

Подростка окутывает тьма…

****

– Ра-а-айк? – Выдернул его из мутного болота воспоминаний голос наемницы. – Похоже, он тебя действительно сильно приложил. Ладно, сама справлюсь. – Отбросив в сторону потухший бычок, Элеум ловко выскочила из ямы, брезгливо морщась, спихнула вниз оба трупа, используя лопату как рычаг, а потом, кряхтя от усилий, приподняла над землей и, перевалив через край, ухнула в яму какую-то массивную, тяжелую даже с вида, слегка тронутую ржавчиной железку – судя по всему, разбитый автомобильный двигатель.

– О, вот вы где. А я вас, ыть, уже обыскался. – Пропыхтел, вышедший из-за угла дома толстяк.

– Вовремя ты, – глубоко вздохнув, девушка примерилась к следующей железяке – бывшему нагревательному элементу, невесть как оказавшегося в этом месте промышленного масляного калорифера.

– Я всегда, ыть, вовремя, – проворчал то ли не заметивший упрека, то ли просто решивший не обращать внимания на подколки наемницы Ыть. – Мы хранилище вскрыли. Ну то, в подвале, что за дверью здоровенной. Там, ыть, целый склад. И запчасти есть. Так что – через пару дней сможем отсюда свалить. Дай-ка помогу. – С легкостью перехватив у покрасневшей от усилий девушки волочащийся по земле кусок металла, толстяк одним мощным рывком отправил его в яму. Раздался грохот и мягкий влажный хруст. – Эво как… Подстраховаться хочешь?

– Ага. – Раздраженно сплюнув, наемница воткнула в землю лопату и потянулась к стоящей на краю могилы большой, заляпанной машинным маслом канистре. – По уму их бы на куски разделать, но, уж больно это дело муторное.

– Смотри, что я для тебя нашел. – В руках толстяка появилась длинная, сверкающая полоса стали. – Пью хотел себе забрать, а я, ыть, не дал.

– Знатное рубило. – Безразлично хмыкнула Ллойс.

– Сама ты, ыть, рубило, – не на шутку обиделся толстый торговец. – Вот смотри.

Крепко зажав рукоять оружия, толстяк упер острие в землю и наступил на него ногой. Брови уже успевшего досадливо поморщиться в ожидании жалобного звона лопнувшего металла Райка невольно поползли вверх. Вместо того, чтобы сломаться, оружие пружинисто изогнулось под прямым углом, а потом с чуть слышным, совершенно не характерным для стали звуком, распрямилось обратно.

– Это настоящая боевая жабля. – Гордо, будто сам принял участие в создании чудо-ножа, подбоченился толстяк. – Такими еще задолго до войны, в древности рубились. Смотри, какой металл – хоть штопором загибай, хоть гвозди руби – ничего не будет.

– Дай-ка. – Протянула руку Элеум. Получив оружие, девушка взвесила клинок в руке, несколько раз взмахнула, хитро крутанула вокруг кисти и уважительно присвистнула. – Смотри-ка – с паутинкой. По идее, этой штукой можно не то, что гвозди, рельсы рубить. Странно. Я лезвия из наностали только на вибрационных клинках [33] раньше видела… Хорошая штука. Спасибо, Ыть.

– Да я, ыть, чего, – развел руками толстяк. – Я думал, ты обрадуешься, жабля такая из Сити не меньше цинка патронов потянет..

– А ты ее мне купил? В подарок? Сладенький, какой ты щедрый, я, прямо, балдею. – Насмешливо прищурилась наемница. – Нет, знаю, ты ее в бою добыл. Двух упырей грудь в грудь встретил. Прямо, рыцарь на белом скакуне. Без страха и укропа.

– Да я не к тому… просто… – Смешался толстяк.

– Просто очень прозрачно намекнул, что отдариться бы не мешало. Не зарывайся, Ыть, – фыркнув, наемница еще пару раз крутанула в руке новоприобретенное оружие. – С Пью я бы сама договорилась. Жабля, не жабля… Он снайпер, на хрена ему такое рубило? Но, все равно, спасибо. Вот тебе плата. – Неуловимым, смазанным движением шагнув к опасливо отпрянувшему торговцу, Элеум встала на цыпочки, обхватила бычью шею руками и чмокнула опешившего толстяка в щеку. – А теперь вали, вали давай, – подтолкнула она то ли от возмущения, то ли от неожиданности хватающего ртом воздух, словно вытащенная на берег рыба, Ытя, – нам с Райком еще упырей жечь.

– Правильно говорить сабля. – Вздохнул скриптор. – И это не она. Это вакидзаси. Короткий боевой меч. Им островные люди сражались. Не те, которые белые и рыжие, а те которые желтые, узкоглазые. Перед войной появилась мода делать такие штуки из стали с нанитами. Дорогие игрушки для коллекционеров. Действительно хороший клинок. Ты права: им можно и рельсу разрубить. Если силы, конечно, хватит. И терпения.

– А ты ыть, откуда знаешь? – Подозрительно нахмурился толстяк.

– Да наплевать, как это называется, рубило и есть рубило. Хотя, ты прав – красивое. – Улыбнулась Элеум и, небрежно воткнув новоприобретенное оружие в землю, вернулась к канистре.