Вот такая жуть… – подытожила Катя. – …Не представляю, какого было той женщине ночью, в пустом-то доме.

– Тебе-то, чего переживать?.. – усмехнулся Геннадий. – …Ты б замуж в начале вышла, а уж после и о похоронах думала.

– Типун тебе на язык, – огрызнулась девушка.

– Это ты чего в большей степени испугалась: свадьбы или похорон? – не унимался старший брат.

– Генка, шёл бы ты лучше спать. Мелишь чего не попадя. – Катя воспользовалась своим последним и самым верным аргументом, упрекнув брата в злоупотреблении алкоголем.

– А ты сама, разве не мелишь?.. – вдруг взъерепенился Геннадий. – …Придумала, понимаешь, какую-то хрень про летающие гробы с видеокамерами. Да ещё и посторонним людям, об этом трепешься.

– Я, правда, об этом читала, – в отчаянии выкрикнула Катя.

– Ребята, не ссорьтесь… – остановил родственников прапорщик Василий. – …Так хорошо сидели. И вдруг, из-за какого-то пустяка перецапались. Лучше слушайте, чего я вам расскажу.

Все притихли. За окнами вагона уже стемнело. Потому и «страшилки», рассказанные в купейном полумраке с особым придыханием и соответствующими интонациями, создавали определённую ауру, навивавшую на слушателей некую таинственность, незримое чувство страха и опасности. Словно вернувшись в детство, во времена подростковых школьных пионерлагерей, взрослые дяди и тёти были готовы как рассказывать и слушать, так и верить в полуфантастические события, во всевозможную чертовщину.

– Я могу быть на сто процентов уверен в том, что история, о которой я собираюсь вам поведать, по-настоящему реальна!.. – пока Владимир разливал по стаканам очередную дозу спиртного, Василий приступил к своему рассказу. – …Потому как лично прочитал о ней в газете, году этак в восемьдесят первом или втором. То есть, ещё в советские времена. Ни то в «Труде»; ни то в «Известиях». По тем временам, газетным очеркам и рассказам, уж поверьте мне (пятидесятилетнему мужику), можно было доверять. За какую-либо ложь или откровенную туфту, в ту эпоху могли и посадить. Я уж и не говорю о сдачи партбилета или увольнения из редакции.

Короче. Началось всё, как и в предыдущем повествовании, со смерти мужа. Никакого богатства – обычная советская семья. Потому и похороны были скромными. Прошёл с тех траурных дней примерно месяц. Вдова вроде бы успела прийти в себя, вернутся к прежней жизни и в свой сугубо женский фабричный коллектив.

Так вот, приходит она как-то утром на смену, а девчонки… Имею в виду её коллег по работе, обычных швей и ткачих. В общем, они вдруг принялись поздравлять её с выигранной машиной. Дескать, повезло тебе. Мол, Боженька, хоть чем-то компенсировал тебе потерю кормильца.

Наша дама, как говориться: ни ухом, ни рылом. Никак не может дорубить с чего это вдруг. Впрочем, чуть позже она начинает кое-что припоминать.

Оказывается, ещё задолго до похорон мужа, девчонки из цеха скинулись по пятьдесят копеек, дабы приобрести пачку лотерейных билетов, и чтоб номера в них шли подряд. Дескать, так будет больше шансов на какой-либо ценный выигрыш. Пачку купили, билеты раздали. На том, собственно, всё и забылось. Потом смерть мужа, похороны, траур, поминки, девять дней, сорок дней.

Ну, это у неё одной были заморочки. Остальные барышни, необременённые скорбными мероприятиями, благополучно сверили номера своих лотерейных билетов с опубликованной в газете таблицей. Где-то, ну совсем рядом вдруг обнаружился и главный выигрыш – автомобиль «Волга». При помощи самых нехитрых и логических расчётов меж сотрудников одного коллектива, определили и того, кто должен был стать победителем.

Для вдовы, оставшейся с тремя детьми, те деньги, вырученные за выигранную «тачку», естественно были хорошим подспорьем. Не иначе, как манна небесная. Радость нашей героини омрачало лишь одно обстоятельство. Она совершенно позабыла, куда сунула тот счастливый билет, принесённый с фабрики три месяца назад.

Как вы наверное и сами понимаете, вечером того же дня верх дном была перевёрнута вся квартира. Трое детей во главе с матерью, тщательнейшим образом проверяли каждый закуток жилых помещений, перелистали каждую книжку, перетаскали мебель и, чуть ли, не вскрыли пол со стенами. К двум часам ночи стало понятно, что счастливого билета в доме нет.

И лишь утром, что называется: на свежую голову, женщина вдруг вспомнила, что выигрышный билетик она сунула в карман пиджака мужа.

В тот вечер, они собирались на спектакль. Супруг одел на себя парадно-выходной костюм. Тогда как наша дама, выкладывая из своей сумочки ненужные предметы, наткнулась на лотерейный билет. Со словами: «Возьми на счастье!» – она и вложила его в тот самый кармашек пиджака, куда обычно приспосабливают носовой платок. Главная же беда заключалась в том, что именно в этом самом костюме, она и похоронила своего мужа.

Она рассказала о том на работе. Подруги посочувствовали, немного утешили. Всё бы ничего, да только с этого самого момента женщина вдруг начала ловить на себе презрительные взгляды коллег по работе. Дескать, вот же паскудная баба: получила по-тихому выигрыш, свалила всё на похороны и даже не «проставилась», дабы обмыть главный приз. Слухи и кривотолки в женском коллективе множились и разрастались, как снежный ком. Вместе с тем, усиливалось и незримое давление на женщину. И уже через неделю ей объявили бойкот молчания. В столовой никто не смел, подсесть к ней за один столик. От неё отвернулись даже самые близкие подруги.

Отчаяние женщины очень скоро достигло своего апогея. Ей уже ничего не оставалось, кроме как написать заявление об эксгумации.

Вполне естественно, что на вскрытии могилы вместе с официальными лицами присутствовала и сама вдова. Ведь она, собственно, и являлась инициатором этой малоприятной процедуры.

Вот уж где была настоящая жуть…

Прапорщик сделал короткую паузу, дабы влить в себя уже разлитые по стаканам дежурные сто грамм. И не закусывая продолжил.

– …Вы только представьте, какие чувства будоражили душу той женщины, когда копальщики, убрав с надгробного холма памятник, принялись выбрасывать из могилы ещё не слежавшуюся и толком не осевшую землю. Тут вам и страх, и стыд, и позор, и ненависть к самой себе.

– Да уж. Не хотела б я оказаться на месте той бабы, – тяжело вздохнула Фая.

– Билет-то, хотя бы нашли? – поинтересовался Владимир.

– В том-то и дело, что не нашли… – усмехнулся прапорщик. – …Не нашли ни билета, ни костюма, ни покойника, ни гроба.

– То есть, как? – в удивлении округлила глаза Катя.

– А вот так… – вновь хихикнул Василий. – …Рыли-рыли, а там и нет ничего. Могила оказалась пустой. Баба, в обморок.

Тут-то и всполошилась милиция с прокуратурой. Завели уголовное дело. Во все сберкассы были разосланы ориентировки с номером пропавшего билета. И примерно через неделю, в одном из отделений объявился-таки и некий гражданин, предъявивший в кассу именно эту «лотерейку». Повязали, начали колоть: дескать, где взял билет. А тому скрывать нечего. Купил он в комиссионке костюм, сунул руку в карман, а там лотерейный билет. Сверил с таблицей – машина! Вот и помчался на радостях в ближайшую сберкассу.

Менты бегом в комиссионку. Уж и не знаю, как сейчас.… А раньше, всё было официально. Вещи сдавались в скупку, исключительно по паспорту. Быстро вышли на гражданку, выставившую на продажу, аж пять мужских костюмов. Жила та баба в сельской местности, близ городских окраин. Хуторок на отшибе посёлка. Туда-то и наведались блюстители порядка с ордером на обыск. Семья той бабы занималась разведением песцов. Из шкурок тех зверьков, шили шапки и шубы.

В начале, гражданка пошла в полный отказ. Дескать, ничего не знаю, моя хата с краю. Когда же припёрли её к стенке неопровержимыми фактами, тут-то она и раскололась.

Оказалось, что в дирекции кладбища у неё работал какой-то родственник. Вот он-то, под покровом ночи и позволял этим злыдням раскапывать «свежие» захоронения. У них там было нечто схожее с безотходным производством. Гробы пускали на дрова, для печки. Одежду с трупов, развозили по комиссионкам. Тогда как тела самих мертвецов, пускались на корм песцам. Тут вам не только жуть, но и полный кошмар.