Илья резко поднимается, садится рядом со мной, даже и не подумав поправить халат, и заглядывает мне в глаза:

— Почему я не могу перестать думать о тебе? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами — меня волнует тот же вопрос, но озвучивать я его не буду. Он кладёт мне руку на колено, двигает выше, я смотрю на его пальцы, сжимающие ткань вместе с кожей, а сердце уже заводится, набирает обороты и гонит кровь полноводной рекой вперёд к обрыву.

Он сползает с кровати, садится на коленях на пол и смотрит на меня:

— Встань.

Я поднимаюсь, он расстегивает молнию на моих джинсах, стягивает их с трусами к самому низу и тут же без всякого предупреждения заглатывает мой уже вставший член до самого основания. Я охаю, смотрю сверху на его ритмично двигающуюся голову, ноги у меня дрожат, меня накрывает такой волной удовольствия от всего этого… и что это минет, и что это делает парень, и что парень этот — Фролов… я бессознательно тянусь к его волосам, собираю их в хвост, наматываю на кулак и толкаюсь навстречу его губам, и остановиться для меня сейчас подобно смерти.

А Илья усиливает нажим губ в глубоком засосе, я почти утыкаюсь членом в его горло и всё… и мне плевать, что я так мало продержался, мне плевать, что я, как в первый раз, сдался через пару минут, мне плевать, что я не успеваю отстраниться от него, мне плевать, что я кончаю прямо в его сокращающееся горло… мне плевать на всё, кроме выносящего меня оргазма. Сквозь отплывающее сознание я слышу свой стон и обессиленно падаю назад спиной на кровать, всё ещё содрогаясь в послеоргазменной эйфории.

— Ты живой? — Илья тихо смеётся где-то рядом и целует меня в живот — ещё одна волна удовольствия прокатывается по моему телу, а он уже совсем стягивает с меня джинсы и остальную одежду и ложится сверху, целуя мои закрытые веки.

Я моргаю, открываю глаза и тут же притягиваю его к себе, впиваясь в его губы таким долгожданным для меня поцелуем. Он тихо стонет в мой рот, сразу же расслабляясь под моим настойчивым языком, прикасаясь к нему своим. Мы целуемся так долго, что заканчивается дыхание, исследуем друг друга с такой жадностью, что стукаемся зубами, кусаем до крови и тут же зализываем укусы.

Я снова чувствую нарастающее возбуждение, а Фролов, приподнявшись надо мной, развязывает пояс халата, освобождается от него и уже голый снова ложится сверху.

— Ты хочешь меня? — спрашивает он, внимательно глядя мне в глаза.

Я киваю, пытаясь подавить внутри себя смутное беспокойство. Он проталкивает мне колено между ног, заставляя их раздвинуться в стороны, и я чувствую его твёрдый член, утыкающийся мне между ягодиц. Эйфория отступает, я в реальности, и мне, пиздец как неловко сейчас и местами стыдно, возбуждение тоже покидает меня, а Илья, приподнявшись надо мной на локтях, рассматривает все изменения моей мимики:

— Вообще ничего такого не было? — серьёзно спрашивает он.

Я качаю головой, он садится рядом, думает о чём-то пару минут, а я лежу в его кровати и чувствую себя полным дураком.

— Ладно, — наконец, приходит он к какому-то решению. Встаёт, роется в прикроватной тумбочке и бросает мне прозрачный флакон.

— Что это? — совсем уже по-глупому спрашиваю я.

— Массажное масло, — снисходительно улыбаясь, отвечает Илья. — Объяснить зачем?

Я краснею — что уж тут объяснять, и так всё понятно.

— Поможешь мне, детка? — насмешливо спрашивает он и ложится рядом со мной на живот.

Я непонимающе смотрю на него. Он фыркает в подушку и снова смотрит на меня:

— Я совсем не хочу, чтобы ты тут у меня в обморок от страха свалился. Поэтому я делаю тебе подарок — ты будешь сверху. Но тебе надо подготовить дорогу, чтобы не было особых препятствий. Я понятно объяснил?

Сказав это, он кивает на флакон, я беру его, лью себе на ладонь маслянистую жидкость и кладу руки Илье на ягодицы, сжимаю их… блядь, вот это то самое удовольствие, испытать которое я хотел ещё с первых дней нашего знакомства. Всё так, как я и думал — упругие, обалденные, так и хочется впиться в них зубами. Я наклоняюсь и кусаю его в правую ягодицу. Он ойкает и оборачивается ко мне:

— Ты там планируешь меня ебать или сожрать? Ты определяйся скорее, чтобы мне точно знать, — тут он снова смеётся.

Я в замешательстве смотрю на флакон, снова лью масло Фролову на ягодицы, смотрю как струйка исчезает между ними, сглатываю комок в горле и замираю над ним, не зная вообще никаким местом, что мне надо сейчас делать. Илья снова оборачивается на меня, смотрит на моё потерянное выражение лица, вздыхает, закатывает глаза к потолку и тянется рукой к флакону:

— Как же сложно. Вот всё самому делать приходится.

Я наблюдаю, как он, выворачивая руку и разведя в стороны ноги, растягивает себя для меня, я не могу отвести взгляд от происходящего перед моими глазами, меня так трясёт от возбуждения, что кажется, что я кончу даже не успев начать. А он, согнув ноги в коленях и прогнувшись в пояснице, говорит:

— Давай, детка, забирай свой подарочек. Ты был хорошим мальчиком.

И всё. Меня выключает. Я маньяк, и у меня только одна цель, а после что хотите со мной делайте. Я не думаю сейчас ни о чём. Только прикоснувшись между его разведённых в стороны его же руками ягодиц, меня срывает в глубокую пропасть, я врываюсь в его тело с хриплым стоном и разгоняюсь до предельной скорости, не слыша, как он сдавленно охает и закусывает зубами свою руку.

В голове перемыкают все нервные окончания, меня буквально вырубает от удовольствия, какие-то неведомые мне до этого ощущения коротят нервные окончания.

Меня охватывает состояние близкое к кислородному голоданию, когда ты оказываешься во власти галлюцинаций и ни на что не похожего экстаза. Я впиваюсь пальцами в его бёдра, до синевы, до проступающих пятен, я пробиваюсь в него сквозь его стоны… и мне всё мало, мало… я уже на пределе… ещё рывок, ещё глубже, ещё сильнее… и вот меня уже трясёт над ним, в нём в сокрушительном оргазме, и я падаю почти в полной отключке на его мокрое тело, придавливая его собой и замирая в околосмерти.

Прихожу в себя я так медленно, что само время кажется одной тягучей каплей прозрачного мёда по стеклу реальности. И сама реальность так же медленно восстанавливается вокруг меня.

Я целую Илью в покрытый испариной висок и скатываюсь с его тела. Он вдруг всхлипывает, а я с недоумением смотрю на его слипшиеся ресницы, не высохшие слёзы в глубокой зелени глаз, прикрытых веками, прокушенные губы и отметины зубов на руке.

От осознания, что я сделал что-то не так и всё испортил, меня скручивает от нахлынувшего страха:

— Илья, — осторожно зову я его.

Он открывает глаза:

— Ёбаные натуралы, — стонет он. — Я понимаю, конечно, что ты не особо втыкаешь, но, блядь, ты же меня покалечил.

— Прости, — виновато прошу я. — Я думал, что ты привык…

— К чему я привык, дебила кусок? — фыркает он. — С чего ты вообще взял, что я к этому привык? С чего ты вообще взял, что я это практикую?

— Но ты же… — начинаю я, но Фролов снова перебивает меня.

— А, ну я же с половиной универа, да? А с кем конкретно, ты не в курсе? Так вот, детка, а никто не в курсе. Я в ванную, — он поднимается, снова ойкает и, прихрамывая, скрывается в ванной.

А я придушить себя хочу сейчас. Ну конечно, я был так уверен, что у Фролова в этом деле стопроцентный опыт, что даже спросить не догадался, а в чём именно его опыт заключается. Дурак, вот я дурак.

Я сижу с таким расстроенным выражением лица, что Илья, выйдя из ванной, не удержавшись, снова фыркает:

— Да что ты тут панихиду устроил. Не умер же я, в конце концов. Хватит рефлексировать, — он устраивается рядом, ложится на спину и тянет меня к себе.

— Ты точно не обижаешься? — всё ещё обеспокоенно спрашиваю я.

— Я точно не обижаешься, — передразнивает меня он, приподнимается и целует меня в губы.

— Ответишь на вопрос? — вспоминаю кое-что мучающее меня.

— Спрашивай, — кивает он и вопросительно смотрит на меня.