— Я дебил, — покладисто соглашаюсь я и легко провожу кончиками пальцев по синяку на скуле. — Так кто всё-таки это сделал?

— Какая разница? — с вызовом смотрит на меня Илья, уже не отталкивая меня и позволяя гладить его лицо.

— Я не хочу, чтобы кто-то делал тебе больно.

Фролов усмехается:

— Боюсь, детка, ты с этим опоздал не на один год.

Я тянусь к его волосам, стаскиваю с них резинку, волосы рассыпаются по голым плечам, а Илья вдруг очень серьёзно смотрит на меня:

— Чего ты хочешь, Ветров?

— Я не знаю, — пожимаю плечами я. — Я ничего не знаю, когда я рядом с тобой. Единственное, в чём я уверен, что не хочу отпускать тебя.

— Уходи, — просит Фролов, опуская глаза.

— Тебе надо появиться на занятиях, — напоминаю я.

— Я появлюсь. Надо привести себя в порядок, — показывает на своё лицо Илья и кривит красивый рот в невесёлой усмешке.

— Я могу тебя подождать, и мы поедем вместе, — предлагаю я.

— Вместе? — Фролов с таким изумлением смотрит на меня, будто я на его глазах превратился в говорящую лошадь.

— Ну да, — киваю я.

— Ты точно отмороженный, — произносит Илай и продолжает. — Нет уж, хватит мне потрясений. Ты поезжай, я обещаю, что приеду сегодня в универ. А тебе и в самом деле надо уйти, сейчас ко мне, по-любому, подъедет один не очень приятный человек, и у меня с ним будет не очень приятный разговор.

— Я могу остаться с тобой, — хмурюсь я.

— Я могу о себе позаботиться. Как-то ведь я жил раньше, — фыркает Илай и подталкивает меня к двери.

========== Часть 17 ==========

Мне так не хочется уходить сейчас, потому что так хочется остаться, хочется вот хоть чего, хоть просто сидеть и смотреть, как он собирается, слушать его язвительные и мега-умные колкости, просто быть рядом. Я сам не понимаю, почему именно он стал тем человеком, с кем, несмотря на всю хуйню, что между нами происходит, мне так хорошо и лучше быть не может.

Не хочу оставлять его одного, не хочу, чтобы он один решал свои проблемы. Но я не в том положении, чтобы диктовать свои условия, рискуя нарваться на ещё один всплеск эмоций.

Я отступаю к двери, Илай тянется через меня к замку, почти прижимаясь ко мне голым торсом. Я наклоняю голову, утыкаясь в его распущенные волосы, а другой обнимаю его шею и поднимаю вверх подбородок. Он смотрит мне в глаза, его губы так рядом, слишком рядом, предательски рядом, разум говорит: «адьос, сладкий» и тут же отваливает, а я отпускаю его подбородок и надавливаю пальцами на обманчивую твёрдость его губ.

Глаза Ильи темнеют, он нервно облизывается, дышит так шумно, что сушит своим знойным и уносящим в далёкие ебеня дыханием и мои губы. В голове разливается ядовитый дурман, сквозь который пробивается только одно желание — впиться со всей дури в его рот, сорвать с него это дурацкое полотенце, повалить на пол и целовать его до кровавых засосов, до полной отключки, до потери сознания.

А он как чувствует моё состояние, на инстинктах жмётся ко мне, как во сне… его губы — вот они, ещё совсем немного, а рука за моей спиной неожиданно щёлкает дверным замком, и дверь подаётся назад, открываясь вглубь общего холла.

— Илья, — шепчу я ему в прикрытые в истоме глаза…

— Ила? — раздаётся за моей спиной громкий и возмущённый голос, а глаза Фролова тут же распахиваются в окружении длинных ресниц, и, расширившись, смотрят туда, за открытую дверь.

Я оборачиваюсь — на пороге стоит тот давнишний мужик, в таком же, как и тогда, дорогом, но сегодня помятом костюме, с расстёгнутым воротом рубашки, с тремя глубокими царапинами через всё лицо, продолжающимися вниз по шее и прячущимися под тканью. Вид у мужика хоть и суровый, но весьма помятый, в голове проносится мысль, что кто-то, наверняка, жёстко бухал всю ночь напролёт.

Мысленно прикидываю соотношение сил, мужик, конечно, крупнее меня, но на моей стороне молодость и выносливость, а на его — опыт, но и невъебенное похмелье.

Илай отстраняется от меня, отступает на два шага назад, смотрит сначала на меня, потом на него, картинно округляет глаза и подносит открытую ладонь ко рту:

— Ой…

Фыркает в ту же ладонь и почти весело смотрит на нас, застывших друг напротив друга.

— Это кто, Ила? — грозно спрашивает мужик.

— Кто, кто, ебусь я с ним. Ясно? Ещё вопросы есть?

Тут уже я, открыв рот, охуев до невероятности от такого заявления, поворачиваюсь к Фролову, понимая, что бойни теперь точно не избежать.

Но мужик только отмахивается:

— Если ты хотел вызвать у меня ревность, то у тебя это получилось. А теперь попроси мальчика уйти. Нам надо поговорить.

— Я никуда не уйду, — нахмурившись, упрямо говорю я, но Фролов, устав развлекаться, машет мне рукой в сторону двери:

— Иди. Я в порядке.

Я поджимаю губы, не сдвинувшись с места, а Илья, уже нервничая, почти выталкивает меня из квартиры:

— Как вы меня все заебали. Иди, сказал. ИЛ-114 покидает аэродром, потому что на посадку заходит ТУ-334.

Дверь передо мной захлопывается, но я стою, прижавшись лбом к стене. Из квартиры же слышен всё повышающийся голос Фролова.

— Я же сказал тебе, чтобы я тебя больше не видел. Я ненавижу тебя. Я устал от всей этой хуйни. Ты тупой?

— Ила, прости…

— За что простить тебя? Что ты мне, сука, жизнь испоганил?

— Если бы я мог вернуть всё…

— Что вернуть? Назад в будущее? Вернёмся, детка, в то золотое время, когда мне четырнадцать было?

Голоса становятся тише, удаляясь вглубь квартиры

Я еду домой, переодеваюсь — к первой паре я всё равно опоздал, а там такой препод, что лучше вообще не приходить, чем выслушивать всё то, что он имеет возможность сказать.

На телефоне стопятьсот пропущенных от Мальцева, звук я выключал, пока был у Фролова, а теперь и смысла нет перезванивать, Пашка всё равно на паре. Но на его сообщения я набираю короткое: «Всё в порядке, скоро буду», на что получаю очень лаконичный ответ: «Пиздец тебе».

Подъезжаю ко второй паре, нахожу Паху в кафетерии на первом этаже в компании с коробкой сока и традиционным беляшом.

— Ты, сука, совсем охуел? — вместо приветствия накидывается на меня Мальцев. — Я тут места себе не находил. — И тут же без перехода спрашивает: — Что у вас там было?

Другой реакции от Мальцева я и не ожидал, в этом весь он, хоть Армагеддон на дворе, а Пахе подавай подробности — с кем у кого что было.

— Да не было ничего, — я сажусь рядом с ним и протягиваю руку к коробке.

— Как не было? — Пашка пододвигает ко мне свой стакан. — Ты же у него ночью был.

— У него, — соглашаюсь я.

— И что? — у Пахи от нетерпения глаз дёргается.

— Да ничего. Он был упитым вдрызг.

— Так ещё же лучше, вали да еби, — ухмыляется Мальцев, а я смотрю на него как на дебила.

— Ты серьёзно? Оригинальный способ понравиться кому-то. Ты к девчонкам так же подкатываешь?

Пашка думает немного, потом кивает:

— А, ну да. Видишь, как-то вот забывается, что Фролов вроде тоже как бы человек. Имидж, сука, куда от него денешься.

— Проблемы у него, — я отпиваю глоток из Пашкиного стакана и ставлю его на стол. — Только он меня к своим проблемам близко не подпустит.

— Ещё бы, — фыркает Паха, — это же Илай, у него всё через одно место. Угораздило же тебя. Я всё же надеюсь, что ты перебесишься, и это у тебя чисто блажь такая, которая пройдёт.

— Не думаю, — усмехаюсь я. — Кажется, ты прав был, когда говорил, что я в него втрескался. Я ему сегодня предлагал вместе в универ приехать.

— Охуеть, — восхищённо присвистывает Мальцев. — Вот это было бы шоу, да все на пары бы забили, лишь бы посмотреть на это. И что, тебе совсем не страшно?

Я пожимаю плечами:

— Страшно, наверное. Но для него это важно, мне кажется.

— Охуеть, — повторяет Мальцев, доедая беляш и вытирая губы. — Пошли на пару, Ромео, мой Ромео, — тут он ржёт и обнимает меня за плечи.

После второй пары я высматриваю Фролова в коридорах — его нет, после третьей — такая же фигня.