Shine on, you crazy diamond!
Это было выше всяких сил, выше пониманий и чувств. Наставник лежал совершенно разбитый, чутко вслушиваясь в выученные наизусть слова:
Come on you raver, you seer of visions;
Come on you painter, you piper,
You prisoner — and shine!
Никто из них не решался заговорить. Нонг осторожно приподнялся, выскальзывая из тела Пи, и обессилено рухнул рядом. Несколько минут они провели в глухой тишине, заворожено впитывая звучащую из динамиков смартфона музыку.
Из приоткрытого окна веяло тёплым ночным ветерком, от которого шелестели лёгкие шторы, иногда вздуваясь смешными пузырями. Артит отвлечённо подумал, что об их любовных игрищах знает уже, пожалуй, весь кампус, однако даже не смог толком покраснеть — кровь по-прежнему бурлила где-то ниже пупка, отчего каждое, пусть и нечаянное, прикосновение к коже было ярким и болезненным.
Он лениво перевернулся на спину и поёжился. Влажное от пота постельное бельё медленно остывало, и лежать на нём становилось всё неприятнее.
Ройнапат осторожно пошевелился, прислушиваясь к ощущениям: пятая точка немного болела, но не так сильно, как он ожидал. Что, конечно же, было исключительно заслугой Конгфоба, ведь сам он во время их близости потерял голову настолько, что подавался навстречу. И вот на этом моменте кровь наконец-то возобновила своё движение по венам, хлынув горячим потоком к лицу.
Слева от наставника послышался шорох. Он скосил глаза: Конг, аналогично контуженный после пережитого, заторможено снял использованный презерватив и теперь, смешно сощурившись, пытался завязать его.
Артит подавил подступивший к горлу смех. Его разрывало от нежности, от невысказанных вслух признаний и обещаний, поэтому он, не в силах противиться охватившим его эмоциям, негромко позвал:
— Конг…
Сутхилак перевёл на него шалый взор и криво улыбнулся.
— Как ты, Пи’Артит? Ничего не болит?
— Я люблю тебя.
Деморализованный внезапным признанием младший растерянно застыл.
— Я… — начал было он после паузы, но осёкся.
Горло его судорожно дёрнулось, и парень опустил веки, отчего угловатое лицо приобрело странное, почти измученное выражение. Из-под тёмной завесы ресниц на Артита глянуло что-то настолько мифическое, древнее и монументальное, что наставник затаил дыхание. Он был очарован, как змея, следящая за движениями заклинателя. В эту секунду вся присущая Конгфобу страстность прорывалась наружу сквозь взор этих невозможных глаз. Ройнапат давно отметил, что Нонг умел разговаривать без слов, используя только свой взгляд, и сейчас его внутренний монолог можно было прочесть без труда.
Пи зачарованно придвинулся ближе, осторожно проводя большим пальцем по краешку скулы, по виску и широкой угольной брови.
Сутхилак мягко накрыл его руку своей ладонью, прижав к пылающей смуглой щеке, и наконец-то распахнул глаза, в которых бушевал настоящий шторм.
— Я часто говорю тебе о любви, — смотря прямо в тёмные зрачки старшего, прошептал Конгфоб. — Мне не удаётся держать это в себе. Но, знаешь, пожалуй, слово «любовь» слишком безыскусное, слишком истёртое для того, что я на самом деле к тебе испытываю, — он осторожно отстранился и мягко обхватил лицо наставника ладонями, шепча следующие слова прямо в искусанные губы: — Ты — моё проклятие. Мой рок и моя награда. Я ощущаю себя вором, который украл у Вселенной её самое большое сокровище…
Артит вздрогнул и медленно прикрыл глаза, впитывая каждое предложение младшего всем своим естеством.
— Спасибо, Пи’Артит. За то, что доверился мне, за то, что позволяешь быть рядом… За то, что ты существуешь.
Третьекурсник с силой поджал губы, так и не посмев открыть глаза. Он не будет плакать — это же смешно! Ну и что, что никто и никогда не говорил ему таких слов! И что, что сердце в груди изнывает от блаженной боли…
Никто не вверял ему себя настолько слепо, безотчётно и полностью. Никто не предлагал себя так откровенно — бери, делай, что хочешь. Хочешь любить? Люби. Хочешь сломать? Ломай! Только позволь быть рядом.
Парень шумно выдохнул через рот и хлюпнул носом. Он не видел тёплую улыбку Конгфоба, но знал, что тот улыбается. И было только одно средство привести себя в чувство…
— Придурок, — сипло прошёптал Ройнапат, а № 0062 залился тихим, счастливым смехом.
— Я люблю тебя, Пи’Артит, — нежно обнял его Конг.
— Я тебя тоже.
— Если честно, у меня лицо до сих пор онемевшее…
— У меня тоже…
Спустя пару минут, успокоившись, они укутались в ещё немного влажное одеяло и поплотнее прижались друг к другу голыми боками. Телефон ни один из них не выключил, поэтому по комнате разносилась музыка, чуть заглушаемая чьими-то штанами, кинутыми поверх динамика.
— Странно, что ты в этот раз не спрашиваешь, понравилось ли мне, — фыркнул лидер инженеров, деятельно укладываясь на подушки.
Конг, задумчиво поглаживающий покатый полукруг его плеча, на мгновение вынырнул из размышлений и иронично выгнул бровь:
— Мне казалось, ты не любишь такие вопросы, — он помолчал и уже чуть более напряжённо добавил: — Тебе же понравилось?
— Совсем дурак? — возмутился Ройнапат. — Будто сам не видел…
— Видел, — тут же расплылся в довольной улыбке младший. — В этом случае, полагаю, у нас обоих есть лишь одно определение произошедшему: это было великолепно.
Артит не стал спорить, вместо этого он уткнулся носом в шею возлюбленного и почему-то очень недовольным тоном буркнул:
— Я в жизни столько не кончал…
— Это комплимент? — на сей раз улыбка Конгфоба была такой широкой, что обнажились его белоснежные, красивые зубы.
— Ещё чего!
— Значит, комплимент.
— Тц! — цыкнул Артит, вскидывая голову. — Не смей зазнаваться! Так вышло… случайно.
Нонг наклонился к нему и проникновенно шепнул прямо в покрасневшее ухо:
— Я сделаю всё возможное, чтобы это «случайно» повторялось как можно чаще…
Где-то у изножья кровати искусно ласкал электрогитару Дэвид Гилмор, вырывая из неё невероятные, мучительные стоны. Конгфоб против воли заслушался, про себя решив, что отныне и впредь Pink Floyd будут для него одной из самых важных и любимых рок-групп во вселенной.
— Что это за песня? — поинтересовался он у возлюбленного, который опасно накренился вбок, дабы подтянуть поближе рюкзак младшего.
— «Hey you», — отвлечённо просветил Нонга тот, принявшись что-то искать внутри. — Слушай, ты, вроде, сок покупал виноградный…
— На самом дне поищи. «Hey you», значит… Это с того самого альбома? Со «Стены»?
— Ага.
— Красивая композиция. Но очень грустная…
— Ну так понятно, почему, — вытащил из рюкзака бутылку Артит и отвинтил крышку. — Я тебе уже рассказал, о чём альбом.
— В твоём плейлисте все песни оттуда?
— Нет конечно, — напившись, вытер губы тыльной стороной ладони наставник. — Я бы такими темпами в совсем беспробудную депрессию нырнул. На телефоне сборная солянка из «избранного» всей дискографии.
— А с этого альбома, — Конг кивнул в сторону плаката над их головами, — тоже есть?
— Почти всё. Он вообще крышесносный. Мне «Brain damage» особенно нравится.
Сутхилак тоже нагнулся, доставая телефон из-под их одежды, и полистал список.
— Она как раз следующая.
Артит улыбнулся, закрутил крышку покрепче и засунул бутылку обратно в рюкзак. Но вдруг непонимающе наклонил голову, пошарил в недрах рукой и вытащил на свет чуть помятую сигаретную пачку.
— Снова куришь? — нахмурился старшекурсник, изучая неожиданную находку.
Он пытливо посмотрел на Конгфоба, но тот с достоинством выдержал его взгляд и спокойно парировал:
— Нет, не курю. С того самого момента, как ты меня пожурил. Это старые.
Артит глянул на него с недоверием, но его сведённые к переносице брови моментально разгладились. На самом деле он не хотел ни поучать младшего, ни ругаться с ним. Здесь и сейчас, после того, что произошло между ними, не было места ни субординации, ни напускным назиданиям. Ройнапат фыркнул каким-то своим мыслям и медленно вытащил из пачки оставшиеся две сигареты.
