***
На улице давно стемнело, поэтому, едва парни переступили порог комнаты Пи’Артита, им пришлось зажечь свет. В этом заключался изъян проживания на юге — едва время переваливало за 17:00, как небо начинало стремительно окрашиваться алым. С другой стороны, рассвет занимался в четыре-пять утра, поэтому люди обыкновенно и вставали в несусветную рань.
Почему-то в неярком холодном свете настольной лампы комната Пи’Артита стала выглядеть иначе. Конгфоб не смог бы толково объяснить, что именно изменилось. В глубине души он понимал, что привычный антураж начал казаться таинственным и интригующим лишь по одной причине — из-за самого Ройнапата.
Наставник впервые выглядел до того робко, что каждая деталь вокруг, призванная поверхностно рассказать о хозяине апартаментов, представлялась самостоятельной единицей, буквально обличающей замкнутого парня.
Модели роботов, которыми так восхищался Конг, впервые оказавшись в гостях у старшего, говорили не только об увлечении механикой, но и показывали, как много на самом деле осталось в нём ребяческого, не опошлённого и трогательного. Со стеллажей внимательно следили за юношами стилизованные корешки комиксов — пёстрые и кричащие; удивлённо раскрывали рты нули в номерах томов, довольно щурились тройки, игриво посверкивали модными круглыми очками восьмёрки… Сотни популярных изданий, теснящихся на полках, хитро и задорно вещали о присущей студенту ироничности.
Конгфоб заторможено перевёл взор на стены. С них на него смотрели кумиры прошлого — они застыли в вальяжных позах, обратив свои светлые лукавые лица к невидимому зрителю. Некоторых из них Сутхилак знал — Курт Кобейн, чьи глаза были скрыты за большими солнечными очками, взирал на него с присущим ему равнодушием, будто говорил: «Чувак, да мне пофиг», Ангус Янг, гитарист группы AC/DC, насмешливо кривил губы, и рожки на его голове делали его похожим на мифического инкуба.
Однако среди всех них — героев ушедшего века и современности — особенно выделялись фавориты: патлатый, похожий на мартовского кота парень, чья улыбка так напоминала улыбку Пи’Артита своими милыми ямочками, — Роберт Плант, голос Led Zeppelin. Рядом с ним — такой же длинноволосый молодой мужчина, худощавый и утончённый, изогнувшийся дугою с соло-гитарой в руках, — Джимми Пейдж.
Изображений «Цеппелинов» было много, иные из них повторялись — видимо, Пи’Артит и правда очень любил данную команду.
Конг повертел головой, рассматривая помещение. Его давно занимал странный плакат прямо над кроватью наставника: он был огромен, изображал треугольную призму на чёрном фоне и явно что-то обозначал. Где-то на глубине сознания мельтешила смутная ассоциация, представленная поэтичной фразой «The Dark Side of the Moon». Кажется, это тоже было связано с какой-то рок-группой…
Сутхилак нахмурился и потёр пальцами лоб, будто таким образом пытался ускорить мыслительный процесс. Когда и через пару минут озарения не случилось, юноша шумно выдохнул, пообещав себе непременно расспросить Пи’Артита об этом плакате.
— Ты чего застыл в дверях? — донёсся до него удивлённый голос старшего.
Конгфоб вздрогнул, выныривая из размышлений.
— Прости, задумался, — разуваясь, ответил он.
— Я не буду включать верхний свет, хорошо? — негромко сообщил Ройнапат, разбирая завалы из конспектов и учебников на письменном столе, чтобы подвинуть настольную лампу поближе к кровати. — Голова немного болит.
— Конечно, — покорно согласился младший, определяя на пол свой рюкзак. — Мне сходить за лекарством?
— Не надо, у меня с прошлого раза твоя пачка осталась, там ещё есть. Устраивайся, — приветливо предложил тот, подходя к окну и задёргивая шторы. — Только убери, пожалуйста, одежду в шкаф.
Конгфоб сразу заметил искомое: стопка выглаженных вещей лежала на заправленной постели. Он исполнительно развесил всё на плечики, про себя невольно подумав, что старший не просто так попросил его освободить место — видимо, у него действительно были планы…
От этих мыслей стало душно, и Конг нервно ослабил галстук. Взгляд его против воли скользнул вниз, к рюкзаку, доверху набитому презервативами. Одного осознания этого факта хватило для того, чтобы в штанах снова стало болезненно тесно, и юноша поспешил отвлечься на что-нибудь более приличное.
Он неспешно прошёл через комнату и присел на кровать. Матрас под ним мягко спружинил, и Нонг довольно застонал, ощутив, как расслабляются уставшие за долгий день мышцы ног.
— Умаялся? — с теплотой спросил его Артит, запивая остатками газировки таблетку.
— Немного, — улыбнулся Конг. — А ты?
— А я бы с удовольствием сгонял в душ, — признался Ройнапат, массируя пальцами виски.
— Так иди, — удивился младший, откидываясь на спину и с наслаждением потягиваясь. — Мы никуда не спешим.
Наставник смущённо порозовел, хоть и понимал, что его подопечный не имел в виду ничего нескромного. Просто мысли его с самого утра были заняты тем, что, вероятно, он не так уж и против продолжения их вчерашних ласк. И даже готов к чему-то большему.
Парень кашлянул, пытаясь скрыть за этим стеснение, и вышел на балкон. Забрав оттуда чистое сухое полотенце, он направился в ванную, попутно обронив:
— Если будет скучно — бери ноутбук. Там нет пароля, wi-fi работает. Я собираюсь как следует отогреться, так что вернусь нескоро.
— Благодарю, — приподнялся на локтях Нонг.
— Кстати… — задержался на пороге Артит. — Как там твой бок?
— Мой бок?
— Ссадина.
— Она почти зажила, — иронично вскинул бровь Нонг. — Неужели ты не заметил?
— Я был… занят, — невнятно буркнул лидер инженеров и поспешно скрылся за дверью, дабы не пояснять и без того однозначную фразу.
Конгфоб закусил губу и снова повалился на кровать, раскинув в стороны руки. Он был счастлив — просто и обыденно, как бывают счастливы люди, умеющие наслаждаться тем, что предлагает им жизнь. Взор его устремился в потолок, а затем плавно опустился на плакат. Вверх тормашками тот выглядел ещё более завораживающим: полотно радуги с одной стороны призмы было устремлено книзу, словно пыталось вырваться за рамки картины.
«Всё же, что это такое?» — задумчиво рассматривал плакат Конг. Изображение, очевидно, иллюстрировало один из законов оптики, но мало походило на учебное — слишком эстетически приятным оно выглядело.
Ещё пару минут юноша пролежал без движения, наслаждаясь тишиной и спокойствием, но затем заставил себя приподняться. Беглый осмотр комнаты не выявил того, что можно было убрать, и Сутхилак почесал затылок, размышляя, чем бы заняться. Он мог бы покопаться в книгах Пи’Артита или пристальнее рассмотреть коллекцию роботов, но врождённая воспитанность не позволяла ему так поступить — всё-таки наставник не давал разрешения лазить в своих вещах, а в первый раз, когда младший дёрнулся изучить содержимое полок, так и вовсе осадил его.
Юноша бесцельно прошёлся по комнате, машинально выбросив в урну пустую бутылку из-под газировки, остановился подле балконной двери, а затем вышел на улицу. Снаружи было прохладно — вечер подходил к концу, окна общежитий загорались тёплым светом, откуда-то снизу доносился приглушённый галдёж припозднившихся студентов.
Первокурсник подставил лицо лёгкому ветерку и зажмурился, наслаждаясь моментом. Почему-то Сутхилак совсем не боялся того, что должно было произойти между ним и Артитом сегодняшней ночью. Парень с удивлением отметил, что, в общем-то, не сильно расстроится, если ничего не произойдёт вовсе. Он не видел смысла спешить. В их распоряжении была целая вечность, и Конгфоб ни за что не стал бы настаивать, если б увидел напряжение Пи.
Однако именно напряжения в поведении старшего не чувствовалось, что казалось немного странным. Ройнапат сделался робким, каким-то бесконечно хрупким и открытым, но это не говорило о его нежелании полноценной близости. Напротив, его нервозность показалась Конгу предвкушающей, просто Пи как всегда смущался — оттого и напускал на себя важный и подчёркнуто равнодушный вид.
