Искомая комната располагалась в закутке, в самом конце коридора. Толкнув тяжёлую дверь, наставник придержал её, дожидаясь Конга. Такое трогательное и неожиданное проявление заботы чуть приободрило младшего; он кивнул, словно благодаря, и зашёл в помещение. Внутри никого не было, лишь шумел кондиционер и капала вода из не до конца закрытого крана.

Приятная прохлада коснулась шеи и лица, немного притупляя смущение, преследовавшее Конгфоба уже на протяжении суток. Он мягко отвёл со лба чёлку и неожиданно с чувством оповестил:

— Как же они меня достали!

Артит посмотрел на него удивлённо.

— Кто?

— Все, — пространно пояснил Нонг, переминаясь с ноги на ногу. — Эм в первую очередь.

Пи понимающе хмыкнул, но не стал радовать первокурсника новостью о том, что его друзья тоже не прекращают потешаться над ним. Всё-таки он был старше, а стало быть, обязан оставить за собой хоть немного уважения.

Беспокойство понемногу отступало: если причиной странного поведения Конга стали его товарищи, значит, со здоровьем у того серьёзных проблем нет. Расслабившись, Артит двинулся по направлению к писсуарам, на ходу машинально дёргая язычок молнии, но остановился на середине движения. Вернее, замер, как вкопанный.

Он поспешно отдёрнул руку и бросил короткий взгляд на такого же стушевавшегося возлюбленного.

Почему-то он не подумал об этом раньше. Привычные действия, которых обычно не стыдятся ни в присутствии друзей, ни при представителях своего пола, сейчас казались чем-то крайне личным. Артит нервно пожевал губу, разрываясь от противоречивых чувств: с одной стороны ему хотелось юркнуть в кабинку и закрыться там, с другой — остаться и посмотреть, как там у Конгфоба всё… устроено.

Мысленно выругавшись, наставник зарделся, про себя подивившись, насколько обыденной стала для него за последние сутки такая реакция, и заметался по комнате:

— Слушай, мне тут надо… Я, наверное, туда, — он бестолково ткнул пальцем куда-то в сторону.

Младший неожиданно поддержал его; он тоже стоял смущённый и не знал, куда деть руки:

— Да-да, тут… Я тут буду, не спеши, Пи’Артит.

— Угум, — влетая в кабинку и быстренько запирая за собой дверь, буркнул тот.

Снаружи послышался шум воды: видимо, Конгфоб мыл руки. Ройнапат обессилено ткнулся лбом в прохладную стену, в который раз прокляв себя за несдержанность, за наплевательское отношение к антисанитарии и совершенно несвоевременные мысли.

Во всём, по его мнению, были виноваты Прем и Брайт. Если бы не они, ему не пришлось бы думать ни о каких «футболах». Где-то на краю сознания пролетела мысль, что он уже стоял вот так, жадно рассматривая фотографию полуобнажённого Конга, причём, недалече, чем вчера. И, возможно, это тоже что-то значит.

Позорно дрожащие пальцы расстегнули штаны, и парень в очередной раз мысленно проклял всё на свете. Да что ж это такое… «Соберись!» — призвал юноша самого себя к спокойствию.

Благо, шум воды заглушал все звуки — хоть на этом спасибо, иначе бы он точно сгорел со стыда.

Когда Артит вышел, он обнаружил Конгфоба всё на том же месте у раковин. Волосы юноши были влажными, а по шее стекали маленькие капельки. Не оставалось сомнений: в его отсутствие Конг умывался, так же пытаясь хоть немного усмирить внутренний жар.

Поравнявшись с ним, лидер инженеров выкрутил кран и принялся тщательно мыть руки. Он намеренно старался не совершать резких движений, чтобы не выдать собственной нервозности. И ему это почти удалось, однако, едва он закончил, Конгфоб вцепился в его локоть и мягко подтолкнул обратно к кабинке, то и дело косясь на входную дверь.

— Ты чего? — растерялся в первую секунду Артит.

— Мне нужно кое-что сказать. Не здесь, кто-нибудь может войти, — пряча глаза, ответил младший, настойчиво двигая возлюбленного к цели.

— А подождать это не может? — слабо упёрся тот ладонью в его грудь.

Сердце под его рукой грохотало, как ненормальное. Это странным образом обрадовало наставника, чей собственный пульс заходился в таком же неистовом ритме.

— Нет, это важно, — мягко втолкнул его внутрь Конг и, протиснувшись следом, рывком задвинул щеколду.

Теперь они стояли совсем рядом, так, что чувствовали на лицах прерывистое дыхание друг друга.

Артит прислонился затылком к выкрашенной в зелёный цвет перегородке и нервно, коротко облизал губы. Взор наблюдающего за его действиями Нонга медленно потемнел, зрачок почти полностью затмил собою радужку. Изящные руки легли на талию старшего, и Ройнапат ненадолго очнулся, сбрасывая их:

— Какого чёрта! К чему эта конспирация, Конг?

Юноша молчал, лишь сделал ещё один шаг вперёд, почти вжимая перепуганного неожиданной близостью наставника в стену.

— Что сказать-то хотел? — сипло спросил тот, стараясь сохранить в голове остатки разума.

— Я ещё не придумал, — шёпотом ответил младший, бесцеремонно возвращая ладони на тёплые бока и медленно ведя ими вниз, к бёдрам.

Мир перед глазами Артита начал расплываться. Он зажмурился, пару раз рвано вдохнул-выдохнул и упёрся ладонью в ходящую ходуном грудь Нонга.

— Погоди! Погоди, Конг, — промямлил испуганно третьекурсник, упорно пряча глаза. — Ты чего ещё удумал?! Мы в институте, тут народу…

— Пи’Артит… — то, с каким отчаяньем прозвучало его собственное имя, заставило старшего вскинуть взор. Зря — Конг выглядел так, словно находится на грани сознания, будто его пытали неделю кряду и теперь он всеми силами старается не сползти по стене на пол.

И в следующую секунду он открыл рот, торопливо, одним потоком извергая всё, что терзало его последние сутки:

— Я с ума схожу! Весь день о тебе думаю, всё время! Ночь не спал, утром еле сдерживался, а ты… Ходишь, смеёшься, смущаешься непонятно чего. Господи, да я рехнусь, если ты меня сейчас оттолкнёшь! Пожалуйста! Пожалуйста… — последнее слово он прошептал уже ему в губы, и Артит прерывисто сглотнул, окончательно теряя связь с реальностью.

Он не смог бы, определённо не смог бы сказать, что тоже сам не свой со вчерашнего вечера, что так же постоянно ищет младшего взглядом, что краснеет лишь потому, что воспоминания о недавнем безумстве до сих пор жгут щёки, а тело беспрестанно знобит от желания…

Но Конгфобу и не нужны были слова: он видел, как заволокло пеленой глаза Пи’Артита, как призывно распахнулись чувственные губы, словно их обладатель совсем ничего уже не соображает. И, не медля ни секунды, со стоном коснулся их поцелуем.

Стон отозвался в паху Пи, заставив напрячься влажный от духоты пресс. Парень отчаянно вцепился в рубашку возлюбленного сведёнными пальцами и открылся ещё шире, позволив горячему языку проникнуть в свой рот.

Мир вокруг окрасился багровыми всполохами. Это было нереально, нечеловечески хорошо. От громады ощущений, лавиной накрывших его, Артит неожиданно лишился способности слышать и видеть. Осталось лишь осязание, будто весь он враз превратился в один сплошной оголённый нерв. Смущающее до того момента возбуждение вдруг стало правильным, естественным, и, когда Конг в порыве чистого безумства мягко протолкнул колено меж его ног, старший мучительно, протяжно застонал ему в рот. Казалось, что ещё секунда — и он взорвётся, разлетится звенящими осколками по чёртовой кабинке.

Бедром он чувствовал крепкий стояк Нонга, которым тот непроизвольно тёрся о грубую ткань его джинсов, и всё вокруг, весь мир сжался до них двоих, сплётшихся в единое целое, вплавившихся друг в друга до последней молекулы.

Губы горели огнём, но Ройнапат был просто не в силах остановиться. Он ощущал дрожь Конгфоба, и всякий раз, когда тот углублял поцелуй, его самого протряхивало коротким, спазматическим ознобом. Было хорошо — так хорошо, как никогда в жизни, и жарко — слишком, до такой степени, словно не только само тело, но и внутренности охвачены пламенем.

Тонкие пальцы рваным движением прошлись по его щеке и скользнули ниже, нежно лаская покрытую испариной кожу, вычерчивая странные символы под челюстью, где пульсировала от лихорадочного сердцебиения венка, дотронулись до загривка и притянули ближе… Ноги наставника позорно подкосились, когда Сутхилак оторвался от него и с совершенно безумным взглядом впился поцелуем в его шею.