– Тогда… – Леди Икумацу заколебалась. – Химура-кун, насколько чувствительна твоя гордость?
Кеншин не знал, что ответить. В эти дни он не думал о себе как об особенно гордом человеке, и ему было все равно, что говорят о нем люди. Но когда леди Икумацу предложила либо использовать его женственность, либо демонстрировать глупое и эпатажное поведение, чтобы заставить людей пропускать мимо взгляда его внешность…
Что ж, он был не тем, кто умеет лгать, и не имел ни малейшего представления, что из себя представляет глупое поведение, так что, кажется, остался только один вариант. Нужно признать, что Кеншина он не слишком волновал. Он слишком хорошо знал, как люди, с которыми он делил жилье, воспримут это, кроме того, его и раньше принимали за девушку.
Так что, сказать по правде, это не должно сильно задевать его.
Леди Икумацу подарила ему кимоно. Не вполне женская одежда, но к нему прилагался более широкий пояс и полы были более закрытыми, чем у той одежды, которую он привык носить. Мужская одежда была более свободной в груди, так что горловина распахивалась сильнее. В этом кимоно было иначе. Или, возможно, все дело в более широком поясе?
В любом случае, оно не выглядело странным, даже если цвет был несколько ярким – лиловый фон был покрыт более светлым узором из листьев клена. Кеншин и раньше видел людей, одетых в такие цвета, но на нем это действительно выглядело по-девичьи.
Поэтому, когда Кеншин хотел навестить ее могилу или просто провести время в городе, он собирал волосы в пучок на затылке и закалывал гребнем или простыми украшениями для волос, что одолжила ему леди Икумацу. Более длинные пряди он оставлял вокруг лица так, чтобы они закрывали шрам на щеке, а затем надевал это дурацкое кимоно, высоко повязывая оби. Если люди ошибочно принимали его за девушку, или актера Кабуки, готовящегося к роли, или артиста из Шимабары на прогулке, ему все равно.
Хотя он носил с собой вакидзаси в рукаве, для безопасности и спокойствия.
Не только для того, чтобы защитить себя в том случае, если ситуация вдруг обернется неприятностями или какой-нибудь член Бакуфу попытается его арестовать, но и потому, что все больше и больше становился осведомленным о том количестве восхищенных взглядов, которые вызывал у людей.
Так что нет, он никуда не выйдет без оружия.
Что же касается людей, как мужчин, так и женщин, глядящих на него таким образом… Их реакция заставляла его чувствовать себя так, словно что-то неприятное ползло по коже. Он не был заинтересован в близости ни с кем.
Даже сейчас его сердце болело при воспоминании о ней.
Его новый внешний вид стал источником новых шуток у мужчин Чоушуу, с которыми он жил в гостинице. Но из-за того, что они знали его как… эм, того, кто желает отношений с другими мужчинами, они, кажется, думали, что его новая одежда и баловство с прической были просто еще одной его причудой, вроде старомодных оборотов речи, которые он настойчиво использовал, или его привычки спать сидя.
Самым печальным в этой авантюре было то, что она сработала. Следующие несколько недель Кеншин гулял где хотел и оставался в людных местах так долго, как только мог терпеть, и ни разу не заметил ни одного подозрительного взгляда, ни единого шепотка о нем как о хитокири Баттосае.
К концу лета Кеншина наконец сочли вполне здоровым, и он снова вернулся на работу, при необходимости сопровождая Кацуру-сана, а также защищая своих людей на миссиях и выполняя всякие разные другие поручения. Учитывая то, как мало проблем было у них в последнее время, Кеншин начинал верить, что революция наконец-то подходит к концу. Их мечта о новой эпохе сбудется, и наступит такой день, когда его меч больше не будет нужен.
Он понятия не имел, что будет делать, когда это случится, но самой мысли было достаточно, чтобы его сердцу стало легче.
Иногда, навещая ее, он даже осмеливался говорить вслух о своих неуверенных надеждах, о том, как скоро он сможет сдержать данное ей обещание никогда больше не убивать.
О, это будет чудесный день!
А потом, в начале девятого месяца, все изменилось, и не в лучшую сторону, когда публично было объявлено, что сёгун Токугава Иемочи умер от долгой болезни. После короткого периода хаоса в Эдо был выбран новый сёгун, Токугава Есинобу.
Новый сёгун не стал тратить время попусту и немедленно занялся переговорами об официальном прекращении огня в Чоушуу, таким образом закончив отчаянный гамбит Иемочи, который теперь называли вторым походом в Чоушуу. Со смертью лидера неудачной кампании Бакуфу удалось сохранить лицо и успокоить политиков в провинции и Императорский двор, к великому несчастью для повстанцев.
То есть через непродолжительное время после того, как все, казалось, продвигалось в пользу Ишин Шиши, и вкус победы уже был на устах, все вернулось на круги своя.
Мрачное настроение, казалось, захватило всех.
Политический хаос затронул и Кеншина, и тех людей, которые размещались в северной части Киото, хотя и более лично. Поскольку Ито-сана перевели обратно в провинцию на более легкие обязанности, у них не оказалось прямого начальника, который бы выводил их на миссии, распределял обязанности, следил за оплатой, заботился обо всем, что их могло касаться.
Теперь им наконец назначили замену.
Даже Кацура-сан сожалел об этом выборе.
– Я ничего не могу сделать с этим человеком. Он беспринципный тип, но, к сожалению, у него скользкий язык и тесные связи с верхушкой Ишин Шиши. Я могу вмешаться, но нужна веская причина. А сейчас Накамура подходит для этого поста. – Кацура-сан заметил тщательно скрываемую гримасу недовольства Кеншина и добавил, – Но если что-нибудь случится… Если ситуация действительно станет сложной, сообщи мне. Я что-нибудь сделаю.
Немногое мог бы Кеншин сказать на это, поэтому просто кивнул и пустил все на самотек. Он уже нарастил достаточно толстую кожу, и его вовсе не заботило, что говорят о нем люди. Но иметь человека, настолько мелочного, чтобы вынашивать обиду на него за их прошлое столкновение, в качестве своего непосредственного начальника?
Мог ли он не беспокоиться?
И хуже всего то, что он мог понимать высказывания Кацуры-сана достаточно хорошо, чтобы уловить тот факт, что по какой-то причине его лидер не мог опротестовать назначение Накамуры на этот пост без утраты собственных позиций. И Кеншин не мог требовать этого от своего лидера, ради собственного комфорта. Кроме того, все его сомнения и страхи основывались на прошлых прегрешениях. Он не знал наверняка, будет ли Накамура таким… трудным человеком, каким он его помнил.
Вполне может оказаться, что Накамура изменился, не так ли?
А если даже и нет, думал Кеншин с немалым отвращением, он может быть умнее и просто игнорировать нападки Накамуры и сосредоточиться на работе.
Меньше чем через неделю Кеншина и еще девятерых самураев, с которыми он прожил бок о бок почти год, назначили охранять собрание лидеров Ишин Шиши. Высокое собрание состояло из влиятельных людей трех провинций: Сацумы, Чоушуу и недавно присоединившейся Тоса. Это была не официальная встреча, а скорее попытка согласовать действия. Никого из ключевых игроков – Кацуры-сана, Сайго-сана, Окубо-сана, Сакамото-сана – на встрече не было, вместо них присутствовали их советники и посредники, что давало им шанс получше узнать друг друга.
Поскольку встречу организовали в северной части города, то обязанностью именно Накамуры было обеспечить безопасность. Честно говоря, некоторые его решения были чрезмерны для такого простого собрания, например, его настойчивое желание видеть рядом с собой Кеншина в самой комнате собраний. Большинство присутствующих сочли это излишней предосторожностью в связи с новыми обязанностями, но Кеншин так не считал.
Накамура относился к тому типу людей, которые любят демонстрировать власть.
Присутствие рядом с Накамурой и на самом деле напомнило ему о том, как часто Кацура-сан использовал легенду о хитокири Баттосае в своих целях. Даже эффектные выступления Кацуры-сана в подобном ключе беспокоили Кеншина, но его лидер по праву использовал его верность, и все это была тактика на благо общего дела.
