Другой тревожной вещью – которой он не делился с врачом или Кацурой-саном – было то, что его перерасходованная ки чрезвычайно медленно восполнялась, и его сожженные ки мышцы до сих пор отдавались болью. Это было его собственной проблемой, и по сравнению с остальными его травмами, не таким уж и большим делом.

К сожалению, пока он не поправился, он не мог ничего сделать для Ишин Шиши или Кацуры-сана, так что Кацура-сан взял себе другого телохранителя и велел Кеншину выздоравливать и оставаться в гостинице, которой покровительствовала Чоушуу, в той же, в которой разместились люди Ито-сана.

Он был встречен там с почтительными поклонами и последовавшими затем мимолетными взглядами, отмечавшими и слабую дрожь в его руках, и его бледность, и впалость щек. Это немного кололо его самолюбие. Он не инвалид! Он получил пулю в живот и почти истек кровью, но все еще на ногах, не так ли? И последнее, что было ему нужно, это их жалость, черт побери!

Было и кое-что положительное в той непростой ситуации с прекращением огня в Чоушуу – столица стала удивительно мирным городом, для тех, кто не был достаточно важным. Весь императорский двор и вся политическая арена в целом находились в растерянности после позорного поражения Бакуфу. Все боролись за благосклонность императора и пытались сохранить лицо, но все эти политические дрязги проходили мимо обычных людей, самураев и таких, как Кеншин, ожидавших вызова от своих господ. Правда, все были настороже. Ситуация все еще могла ухудшиться, но в данный момент Бакуфу оказалось слишком занятым внутренней борьбой, чтобы обращать внимание на повстанцев.

Что же это означало на практике? То, что впервые за несколько лет у Кеншина было много свободного времени, которое нечем было заполнить. Ему не особенно хотелось оставаться в гостинице, но все, чем он обычно занимал свое время, например, тренировки с мечом, находилось для него под запретом.

Так что, просидев несколько дней внутри, отдыхая и питаясь так плотно, как только мог, Кеншин решил, что с него достаточно. Надев свою дрянную маскировку, он вышел в город, купил цветы и отправился к ее могиле.

Это было глупо и безрассудно… и в то же время остро ему необходимо.

И несмотря на опасность, Кеншин повадился навещать ее ежедневно.

Он понимал, что коническая тростниковая шляпа и шаль Томоэ – не лучший вид маскировки, даже при самом благоприятном исходе они ненадолго отвратят подозрения людей. Люди уже начали обращать на него внимание, и учитывая репутацию кровавого Баттосая, а также его достижения в произошедшей битве, которые только подливали масла в огонь, ему на самом деле нужно было придумать что-то получше.

Частично проблема заключалась в том, что все возможные варианты, которые он уже опробовал, не особенно успешно скрывали его кричащую внешность. Даже когда он убирал волосы в неряшливый пучок на затылке, шляпа не скрывала все. Шаль Томоэ была настолько грязной и изношенной, что просто кричала: «посмотрите на меня, я что-то скрываю.» Даже когда он оставлял ее в гостинице и выходил как обычный молодой человек, одевшись в летнюю юката и не захватив никакого видимого оружия… никто ничего не говорил ему в лицо, но свою порцию оценивающих взглядов он получил. Хуже того, учитывая то, как часто он посещал продавцов цветов или останавливался, чтобы купить что-нибудь поесть, завсегдатаи рынка начали вспоминать его, приветствовать и спрашивать о делах.

Кеншин ясно понимал, на какой тонкий лед становится.

Как много времени пройдет, пока кто-нибудь сложит два и два? Цена за голову Баттосая все еще была назначена.

Паранойя заставила Кеншина поменять маршруты и поискать других продавцов. Киото был большим городом, духовным центром страны, со множеством храмов, и в нем не было недостатка в продавцах цветов или лавках, в которых продавали еду и напитки в сезон изнуряющей летней жары. Маленькие покупки облегчали его кошелек, но он долго копил жалованье, так что мог позволить себе эти капризы, хотя бы для того, чтобы оставаться в здравом уме.

Несмотря на все усилия Кеншин не мог не чувствовать, что этих мер предосторожности недостаточно. Но что еще он мог сделать, чтобы не дать людям связать его с хитокири Баттосаем?

Леди Икумацу однажды рекомендовала ему подумать, о чем говорят слухи, и попытаться подорвать их истинность в корне, перенаправив взгляд людей в сторону, одеваясь и ведя себя иначе, нежели чем хитокири Баттосай.

Однако его варианты одежды были довольно ограниченны. И даже если он и может потратить деньги, чтобы что-то купить для выхода в город, то что это может быть?

Честно говоря, Кеншин не имел ни малейшего представления.

Почти вся его одежда была одинаковой: серые хакама, кимоно темных тонов из практичного хлопка или тонкого шелка. Все это было подобрано для работы, а не для отдыха. Да и если подумать, когда он выбирал одежду для себя? Что мужчины его возраста надевают на улицу? И как это поможет защитить его от узнавания?

О боги, почему его жизнь стала настолько сложной?

Кеншин сидел, ссутулившись, возле ее могилы, в отчаянии закрыв лицо руками. Если бы он не был таким упрямым, все было бы гораздо проще. Он застонал, а потом выпрямился, мрачно разглядывая свой хвост. Он светился красным в свете дня, как медь, на которую падали отблески пламени. Он был таким ярким, таким заметным, и теперь, когда волосы отросли до ягодиц, их длина на самом деле стала неудобной. Неважно, как он старался скрыть их под шляпой, некоторые пряди все равно выскакивали из пучка и падали на спину. Но несмотря на это, он не собирался обрезать их.

Ей нравилась их длина.

Кроме того, видеть солнечный свет было одним из немногих удовольствий, которые он мог себе позволить, так что спрятаться за шляпой было единственным выходом. Но что еще он мог сделать, чтобы замаскироваться?

Дилемма.

Так что неудивительно, что Кеншин снова обратился к леди Икумацу.

Она считала, что большая часть его проблем происходит из того, что он больше не похож на ребенка. Несмотря на то, что он все еще был достаточно коротким, чтобы сойти за мальчика, он потерял в весе, отчего черты обострились, делая его старше. Леди Икумацу также отметила, что он подрос и раздался в плечах. Кеншин не поверил, но она немедленно измерила его рост, и оказалось, что он и правда перерос пять футов, хоть и всего на один дюйм.

В некотором смысле было приятно услышать, что он вырос. Но с другой стороны, это было жалко. Ему уже семнадцать. Не так много времени осталось, чтобы вырасти, и большинство женщин было выше.

Но что толку оплакивать то, чего нельзя изменить? Он родился тощим и маленьким и, кажется, останется таким до конца жизни.

Что же касается способов лучшей маскировки…

Первым предложением леди Икумацу было покрасить волосы. Парики, которые она использовала в своей работе, были окрашены в черный цвет, так что было нетрудно достать для него черную краску. Разумеется, ему придется подкрашивать волосы каждые несколько недель, когда начнут отрастать корни. То же самое касается и бровей. Если он не хочет получить сильное несоответствие цвета, их тоже придется окрашивать. Или, возможно, ему захочется сбривать брови и рисовать их, как поступают многие гейши и майко.

Чем дальше она объясняла свою задумку, тем больше Кеншин сомневался. Кроме того, что все это было довольно утомительно в реализации, но также как ему быть, когда нужно будет выглядеть как Баттосай? Правда, сейчас он в отпуске, но что если Кацуре-сану потребуется телохранитель, несущий редкие и узнаваемые черты легендарного убийцы Чоушуу? И что потом? Когда он вернется к исполнению своих обязанностей, то хотел бы, чтобы его противники знали, с кем сталкиваются, просто для того, чтобы понимать, насколько велика угроза их жизни. Именно по этой причине он согласился, чтобы его внешность стала широко известной!

Так что на это предложение был только один ответ.

– Нет, – тихо ответил Кеншин. – Спасибо, но лучше бы иметь менее постоянное решение, вот что я скажу.