Пугающая мысль.
Кеншин погладил живот, пытаясь представить себе это… потом вздрогнул и поднял левую руку.
Его большой палец был туго перебинтован, но врач предупредил его, что его хватке больше нельзя доверять. Скорее всего, сустав всю оставшуюся жизнь будет свободно выскакивать при нагрузке. Это не доставит много трудностей в повседневной жизни, Кеншин сможет совершать все привычные действия, может, даже управляться с мечом после того, как большой палец заживет, но больше он не сможет доверять хвату левой руки так же, как правой. С другой стороны, если ему когда-нибудь придется снова высвобождаться от пут, вывихнуть палец нарочно будет проще.
Что же касается остального… Кеншин пребывал в неведении. Он очнулся два дня назад, но все, что ему говорили, это не волноваться и дать своему измученному телу время поправиться. Однако судя по количеству слабых вспышек ки вокруг него, и по тому, как люди двигались, остались врачи, медсестры, несколько самураев Чоушуу и их женщин. Кеншин предположил, что Кихетай и остальная часть войск собралась и ушла.
По всей видимости, он поучаствовал в войне один день, а потом валялся без сознания остальную часть времени.
Как странно.
Ну, скорее всего, Кацура-сан дал бы ему знать, что ему от него требуется, письмом или как-нибудь иначе.
Кстати, о письмах. Как раз сегодня утром врач передал ему одно, очень странное. Очень вежливо сформулированное, наполненное восхвалением «подвига» Кеншина, пожеланиями «такой многообещающей военной карьеры» и сообщением, что «Кацура-сан согласился отпустить его, если он сам того пожелает». Даже если бы Кеншин не имел проблем с пониманием изысканных словесных конструкций, то письмо все равно было бы путанным. Все, что сделал он, было не особенно героическим. И это возвращение в Кихетай? С какой стати ему хотеть военную карьеру?
Еще большее недоумение у него вызвало то, что, по всей видимости, письмо поступило непосредственно от Ямагаты-сана, как исполняющего обязанности командира Кихетай. Последний раз, как он помнил, Ямагата-сан не особенно радовался встрече с ним. Так что же изменилось? Или что-то случилось, пока он валялся без сознания? Командир наверняка получил по голове, если начал высказывать такие бредовые идеи.
Полог палатки внезапно распахнулся, но вместо врача или медсестры в проеме показалась внушительная фигура Ясу-сана.
– О, гляди-ка! Наша спящая красавица наконец-то проснулась.
– О… э… – Кеншин застопорился на выборе слов для приветствия, но прежде чем он смог сообразить, что ответить, Ясу-сан проскакал внутрь на костылях, и взгляд Кеншина упал на раненую ногу мужчины и ниже, ниже колена, где… не было ничего. Кеншин побледнел.
– Что произошло?!
– А, это? – Ясу посмотрел вниз, а потом сухо фыркнул. – Не забивай свою хорошенькую головку. Врач отрезал ее. Сказал, что иначе я умру от лихорадки. Грязь попала в рану или что-то вроде этого. Я не виню его. Я видел людей с гниющими ранами. Плохая смерть.
– Но… но… – Кеншин не мог отвести взгляд, его глаза распахнулись от ужаса.
Это… это было выше его понимания. Разумеется, ему же никто ничего не сказал. Единственная информация, которую он узнал о последствиях их вылазки это та, которую изложил в письме Ямагата-сан, но тот только превозносил его как героя всей операции, не сообщив ничего важного, например, того, что случилось с остальными. Врачи и медсестры тоже сыпали подобными пустыми комплиментами. Как они могли называть его героем, если такова была цена его упрямства? Он вспомнил рану, которую получил Ясу-сан. Там, на четвертом корабле, она была для мужчины не более чем помехой. Из-за нее не стоило отрезать ногу. Так что что-то случилось позже, и это значит, что человек, притащивший его обратно через битву на берегу, это…
– Это вы. Вы спасли мне жизнь.
Ясу отвел глаза в сторону.
– Кто-то должен был это сделать.
–Как вы можете такое говорить! – ахнул Кеншин, и сердце отчаянно забилось в груди. – Ваша нога… вы потеряли ногу из-за меня!
– Нет, не так. – Ясу повернулся к нему, и его голос приобрел рычащие нотки. – Не обманывайся, сынок. Я сделал то, что должен был сделать, так же, как и ты – и именно благодаря твоему упрямству мы взяли последний корабль. Все говорят, что именно это перевернуло ход битвы, именно поэтому мы победили… Мы победили, против невообразимого превосходства, но победили. И если моя нога была ценой, то я с радостью заплатил за это.
– Но… – Кеншин медленно сглотнул, чувствуя себя маленьким и ничтожным. – Но я… гм, то есть… Что же будет с вашей жизнью? С Кихетай? Что вы будете делать?
– Кто знает? Я что-нибудь придумаю, – отмахнулся Ясу. – Я жив, и это больше, чем я ожидал. Черт, это гораздо лучше, чем та участь, которая постигла большинство моих друзей, пропавших в пучине вод. Кроме того, мне больше не придется работать. Я получил хорошую пенсию и место в Хаги. Это тот шикарный политик, Кидо-сан, пристроил меня в знак благодарности.
– О… он это сделал? Это хорошо, – согласился Кеншин, несколько ошеломленный новостью. С облегчением он откинулся на спину, что, конечно же, не пошло на пользу его ране в боку. Он зашипел, прижав руку к ней.
– Тч, – цыкнул Ясу и заковылял к нему, неловко присаживаясь на стул, который врач оставил рядом с кроватью. – Тебе на самом деле нужно научиться видеть вещи в перспективе, сынок. Беспокоишься о других, а сам бледный, как привидение.
Кеншин слегка покраснел от этого комментария.
– Сей недостойный не так уж плох, вот что.
– Что ты опять начал – сей и вот что. И что с этим делать? – поднял бровь Ясу.
– О… эм… – Кеншин моргнул. – Эм… А что не так?
– Ни один твой ровесник так не разговаривает. – Ясу бросил на него взгляд. – Единственный, от кого я когда-либо слышал такую архаичную речь, был старый самурай, который пришел забрать мою ферму в счет долгов.
Это объясняло некоторые вещи. Главным образом моментальную антипатию Ясу к нему, когда они встретились впервые, но…
– Просто так проще, вот что. – Кеншин опустил взгляд вниз, на свои колени и затеребил одеяло. – Сей недостойный не самурай, и никогда им не был, но мне легче быть сим недостойным и использовать вежливое обращение, чем смотреть людям в глаза, вот что.
Тишина повисла между ними, а потом Ясу устало застонал.
– Опять ты начинаешь говорить ерунду. Черт меня побери, если я понимаю хоть половину из того, что ты бормочешь, заворачивая все таким образом, мальчик.
Кеншин поднял голову, но Ясу не стал уточнять. Вместо этого он повернулся к пологу палатки и тени за ней.
– Ю, это ты? – крикнул он. – Входи уже. Парень очнулся и в своем уме – то есть, почти в своем уме. Может, ты сможешь вразумить его?
– О? – весело отозвался человек и вошел внутрь. Он с четвертого корабля? – Привет, Химура-сан. Ты наконец очнулся.
– Эм… привет, – несколько неуверенно ответил Кеншин.
– Не вполне, Ю, – вмешался Ясу. – Половина того, что он говорит, звучит как запутанная чушь, обернутая в красивые слова. – Потом он повернулся к Кеншину. – В любом случае, мне и Ю есть о чем поговорить с тобой. Во-первых, ходят слухи, что Ямагата-сан предложил тебе место в Кихетай.
– Хм, да? Он оставил сему недостойному письмо, вот что. – Кеншин поколебался немного, но все же решился. – Очевидно, что сей недостойный не примет это предложение.
– Но почему? – Ю уставился на него. – Разве это не самое лучшее, что может с тобой случиться?
Кеншин знал, что это хорошее предложение и частично понимал, почему и Ясу, и Ю так сбиты с толку. Но дело в том, что Кеншин ни на секунду не задумывался о нем.
– Сей недостойный… ненавидит убивать, – сказал он наконец, избегая смотреть на них. – Мой лидер, Кидо-сан, это знает и уважает, вот что.
– То есть ты предпочитаешь работать хитокири? Убивать людей для одного незаметного политика? – недоверчиво усмехнулся Ясу. – Знаешь, сперва я подумал, что ты, прославленный убийца, тот, с кем носятся с младых ногтей. Но там, на кораблях, ты сражался тяжелее, чем кто бы то ни было. Ты спас моих людей, ты принес нам победу. Есть и потери, это правда – но потери на войне есть всегда. Одно компенсирует другое. И что с того, что я потерял ногу? Зато мой приятель Ю получил звание. Так что подними голову и гордись, или я надеру тебе задницу и разукрашу твое хорошенькое личико, пока ты не поймешь очевидного.
