– Порох!
– Корабль тонет!
– Пожар!
– Ясу, нам нужно идти!
Ясу-сан прошел мимо Кеншина, высокий и непоколебимый, как скала.
– Что, черт побери, случилось? – крикнул он. Корабль под ногами дрожал, стонали сломанные опорные балки. Ясу-сан стиснул зубы. – Неважно! Нам нужно идти! Идем! Идем, парни! Еще три корабля!
Спорить времени не было. Все понимали, что элемент неожиданности потерян, теперь ставка была на скорость. Они спустились к шлюпкам, когда первая пушка открыла по ним огонь.
Ядро пролетело над ними на расстоянии нескольких футов, попав в бок тонущего корабля, и осыпало их осколками и брызгами воды. Крики и вопли разносились вокруг. Но у них не было никакого другого выбора, кроме как идти вперед. Если они замедлятся, то только дадут военным кораблям Бакуфу прекрасную возможность прицелиться. Люди рядом с Кеншином гребли изо всех сил, тяжело дыша, глядя дикими от паники глазами.
Пушки продолжали стрелять по ним. Одна за другой. Всякий раз, когда пронзительный свист разрезал воздух, им оставалось только молиться, чтобы ядро пролетело мимо.
И хуже, абсолютно хуже всего было то, что Кеншин не мог сделать ничего, чтобы помочь. Для него не было места на скамейке гребца, не было лишнего весла. Он был пассажиром. Тот, которому этим людям было приказано помогать. Он мог только смотреть и ждать, желая, надеясь, что удача не отвернется от них.
Конечно, этого не случилось.
Очередной взрыв раздался вдали, вой пушечного ядра пронзил воздух, и он видел, как оно приближалось. Мир остановился, беспорядочный шум, крики и кровь, бегущая по жилам, оглушили его, вспышки ки вокруг смешались со страхом и паникой, и Кеншин понял, что смерти не избежать.
Пушечное ядро ударило по шлюпке слева от них, кроша хрупкую посудину, с непреодолимой силой расшвыривая плоть и дерево. Люди, их части, кровь, щепки, пена на воде были разбросаны взрывом, поднявшим волну, которая почти опрокинула лодку, в которой сидел Кеншин.
О боги…
Восемь бойцов Кихетай, половина их группы – их товарищи – мертвы?
– Продолжайте грести, сукины дети! – выл Ясу. – Продолжайте грести, черт побери!
Они просто… они мертвы. Просто так. Кеншин смотрел перед собой, не в силах сделать ничего и только смотрел на пену в месте, отмеченном обломками. Один выстрел, и они… они… О боги!
– Химура! Очнись, сынок! Ты должен очистить путь! Давай, давай!
Кеншин изумленно моргнул, поворачиваясь, чтобы посмотреть вверх. Ясу-сан нависал над ним, держа его за плечи и встряхивая. Лицо солдата было красным от гнева, он кричал, его слюна брызгала в стороны. Но Кеншин ничего не чувствовал, не мог разобрать слов – не мог достаточно сосредоточиться.
Внезапно боль обожгла его левую щеку, отдаваясь в подбородок, и Кеншин ахнул, снова возвращаясь в мир. Черт возьми, этот ублюдок ударил его! Он вскочил на ноги, зарычав:
– Ты, сволочь!
– Поднимайся, сынок, и вперед! – зарычал Ясу, схватил его за ворот кимоно и потащил вперед, указывая на палубу. – Они над нами!
Военный корабль был прямо перед ними, и бойцы Кихетай забрасывали на него веревки, чтобы взобраться наверх. Люди Бакуфу стреляли в них или перерезали веревки. Они погибнут, если не двигаться сейчас же!
Еще одна веревка полетела наверх, и Кеншин собрал ки, ощутив, как ее холодность распространяется по телу, и бросился наверх как белка, держась за веревку. Самураю Бакуфу не удалось перерезать ее, раньше он был мертв, и его голова отделилась от тела от одного быстрого удара. Другой человек бросился в атаку. Слишком медленный, он тоже был сражен одним ударом, а затем Кеншин принялся за остальных, расчищая себе путь и освобождая поручни. Пульсация за глазами росла, углубляясь с каждой секундой. Мышцы начали гореть, дыхание ускорилось, но это не имело никакого значения. Кеншин стиснул зубы и убивал.
Чистый удар, один, другой, третий. Почувствовать момент колебания противника – использовать его, чтобы очистить клинок и убрать его в ножны. И снова быстрая ничья.
Он пронесся вихрем смерти и разрушения, прорубая путь сквозь тех, кто шел против него, убивая и убивая. Он не мог сказать, сколько мертвецов лежало у его ног, части их тел, кровь и внутренности покрывали палубу, делая ее скользкой, но после не было никого, кто бы нападал на него. Пульсация за глазами превратилась в страшную боль, и в конце концов он отпустил ки. Колени дрожали, желудок грозился вывернуться наизнанку, но он остался на ногах, исключительно за счет силы воли.
Позади него шестеро оставшихся бойцов Кихетай и Ясу что-то кричали, протягивая свои винтовки… нет, стреляя через поручни.
Но зачем?… О…
Четвертый корабль шел к ним.
Но этот корабль еще не захвачен! Были люди под палубой, и пушки не разоружены, и…
– Химура! Двигайся! – крикнул Ясу. – Мы возьмем на себя управление, но ты должен убрать людей под палубой!
Кеншин сухо сглотнул, пытаясь побороть панику, а затем побежал.
Под палубой было темно, свет масляной лампы резко менял тьму на сумерки. Он чувствовал, что словно окунулся в другой мир, хаос над палубой показался чем-то нераспознаваемым, странный, почти удушливый запах дыма, огня, пороха и пота довлел над всеми остальными ощущениями. Влажное тепло поглотило его, омерзительное и подавляющее.
Рядом раздался крик, и вот он уже не один на лестнице.
Матрос бросился на него, пытаясь пырнуть ножом в живот. Он видел это. Видел. Но головная боль колола виски, тошнота, вызванная болью, усталость и ужасные запахи заставляли его чувствовать себя шатко и неустойчиво… О боги, как, предполагается, ему использовать ки?
Очень просто – никак. Не было такой возможности.
В последний момент Кеншин хмыкнул и развернулся в сторону, уклоняясь от удара, и шагнул за спину матроса, рассекая его горло спереди. Человек упал на колени, напрасно пытаясь закрыть руками зияющую рану на горле. Кровь хлестала из артерий, окрашивая его грудь в красный цвет.
Кеншин прошел мимо него, резким движением сбросил кровь с меча и вложил его в ножны.
Группа присутствий приближалась к нему, размытые пятна, примерно три или четыре человека. Коридор был узким, и хуже того, потолок настолько низок, что ему не хватит места, чтобы прыгнуть или сделать маневр в воздухе. В таких условиях его катана совершенно бесполезна. Он бросился вперед по коридору в сторону более широкого пространства, где артиллеристы и матросы готовились к обороне, вытащил вакидзаси и напал.
Не было времени думать, не было времени на сожаление или чувство вины. Он танцевал на инстинктах и тщательно отточенных рефлексах, позволяя его подготовке и опыту действовать. Он был медленнее и слабее, чем привык. Но эти люди не были лучше него: это были специалисты, матросы и артиллеристы, повара и поварята, мужчины и юноши, которые мало знали о кендзюцу. В любое другое время он негодовал бы от мысли, что ему придется убивать их, но в этот бесконечный момент не было ничего, кроме нас и них, и понимание того, что если он проявит милосердие, то умрет. Так что он использовал ловкость себе на пользу в этом ограниченном пространстве, читая их предсказуемые нападения, танцуя вокруг них, прыгая, прокатываясь, поворачиваясь и кувыркаясь, уклоняясь от их кинжалов и клинков разной длины и даже нескольких пуль, выпущенных из огнестрельного оружия.
Один за другим вспышки ки вокруг него исчезали, стена врагов сократилась до нескольких перепуганных людей, стоявших посреди заваленного трупами помещения.
Кеншин вспотел как свинья, отчаянно задыхался, пытаясь оценить, какая из целей будет его атаковать следующей… когда страшный грохот сотряс корабль, раскачивая корпус не хуже землетрясения. Удачно, что он оказался рядом со стеной, так что он оперся на нее и остался на ногах. К сожалению, то же самое нельзя было сказать об оставшихся противниках, и когда худшее осталось позади, он закончил бой с жестокой эффективностью – одним ударом в сердце или по горлу.
Он не был точно уверен, что убил их, но предполагал, что это так. И если он окажется прав, бойцы Кихетай не смогут справиться сами.
