– О? – Она подняла бровь, глядя на его отражение в зеркале.

– Эм, ладно, – запнулся он. – Кажется, есть… ошибочное мнение, что сей недостойный, эм, желает отношений с другими мужчинами. – А потом он закрыл лицо руками, испытывая явное унижение от того, что ему приходится говорить об этом вслух.

Однако от нее не последовало ни удивленного вздоха, ни шокированного восклицания.

– М-да. И как это случилось? – спросила она ровно, словно не было ничего скандального в том, что он только что сказал. – Ничего плохого, разумеется, не случилось? Я искренне сомневаюсь, что ты не можешь защититься от нежелательных домогательств.

Что ж, это правда, но дело в том, что… Кеншин откашлялся.

– Сей недостойный, ах, неправильно понял вопрос и утверждал, что его наставником является Ито-сан… это в некотором смысле верно, но не в смысле отношений. Но теперь люди думают, что сей недостойный желает такого внимания от других мужчин и хочет, чтобы наставничество продолжалось, несмотря на возраст, и… и… я не мог не слышать, что некоторые мужчины находят меня желанным!

Сдавленный смешок последовал за его тирадой, и Кеншин поднял глаза, только для того, чтобы увидеть, как она закрыла рот рукой. Это было похоже на предательство.

Этот ужасный вопрос мучил его каждую свободную минуту несколько недель, и он не знал, что делать. Это не смешно! Он пришел за помощью, а не за тем, чтобы над ним смеялись!

Внезапно ее смех резко оборвался, и она выдохнула, глядя на него с мягкостью во взоре.

– Я сожалею, – сказала она, и ее голос был совершенно искренним. – Мне очень жаль, Химура-кун. Это действительно затруднительное положение.

Этот ее взгляд уничтожил его гнев в мгновение ока, словно кто-то вылил ведро воды в костер. Ее мягкие глаза напомнили ему о ней, и это было совершенно неправильно. Кеншин спрятал глаза за длинной челкой и сжал пальцы в хакама.

Леди Икумацу тяжело вздохнула.

– Проблема в том, что такой удар по репутации весьма сложно отклонить, Химура-кун. Особенно если эти слухи ходят уже давно и имеют под собой некоторое основание… даже если были допущены по ошибке. Протест против них не изменит мысли людей, наоборот, только подтвердит их. И по правде, есть ли в этом проблема для тебя или Ито-сана? Пришлось ли тебе выносить какие-либо неприятные предложения?

– Нет, – прошептал Кеншин, сжав пальцы, а потом заставляя себя расслабить их один за другим. Потому что правда в том… – Ито-сан вообще не возражал против этого. Он даже нашел, что это льстит ему. И люди в гостинице… они уважают Ито-сана. И никто не сделал ничего сему недостойному и ничего не сказал ему, с тех пор как один человек решил подтвердить слухи о наставничестве Ито-сана прошлым летом.

– Итак, никто ничего тебе не сказал? – повторила леди Икумацу. – А этот вопрос влияет на твою работу?

Кеншин покачал головой. Поставленный таким образом, вопрос не выглядел проблемой и казался глупым.

– Просто… эти взгляды, – попытался он объяснить. – Сей недостойный всегда был некрасивым и странным, вот что. С чего они вдруг сочли меня привлекательным?

Она вздохнула. Зашуршала одежда и раздались ее мягкие шаги. Она опустилась на колени рядом с ним и крепко схватила его за подбородок, поднимая его и заставляя встретиться с нею взглядом. Ее карие глаза были полны сочувствия.

– Ты действительно не знаешь? – мягко спросила она.

Безмолвный, Кеншин мог только смотреть на нее широко открытыми глазами. Она слегка улыбнулась, и ее палец нежно погладил его подбородок.

– Ты красивый. Эти иностранные цвета твоих глаз, волос, даже бледный оттенок кожи трудно принять большинству людей. Но это не отменяет того факта, что твои черты неповторимы. Даже этот шрам на щеке не портит тебя. Я видела много мальчиков-подростков, женственных мальчиков… но ни у одного из них не было такого чистого лица, как у тебя. Оно на самом деле необыкновенное. Неудивительно, что все эти люди начали считать тебя привлекательным. – Она остановилась и задумчиво нахмурилась. – Прошлой весной, когда я в первый раз встретила тебя, ты был переполнен своим горем, почти сошел с ума. Ты был тонким и болезненным. Я хотела облегчить твою боль и попросила дорогого Кидо-сана позволить мне помочь тебе. Теперь ты вернулся к жизни. Я рада, что ты нашел свой баланс, но при этом становится все легче и легче не замечать твои странные цвета и шрам.

Она замолчала, позволяя руке упасть. Он не знал, что сказать.

– Если бы не твое кендзюцу, то мне не составило бы проблемы представить тебя работающим в Шимабаре, – продолжала она, задумчиво глядя на него. – И удивительно, что ты там не работаешь, в самом деле. Я знаю от дорогого Кидо-сана, что ты не родился в именитой семье, у тебя нет ни семьи, ни клана… и в эти трудные времена…

Зачем ему беспокоиться и отрицать очевидное? Она знала о трудном выборе и причинах, по которой люди попадают в индустрию развлечений гораздо лучше, чем он даже мог себе представить.

– Я, ах… меня продали ребенком, – признался Кеншин тихо, глядя на свои руки. Он не думал об этом многие годы, но тогда все остальные рабы были девушки, не так ли? А теперь, когда он видел и знал достаточно, то понимал, что рабство было законным только в случае продажи в район красных фонарей. Так что, на самом деле… ему следовало бы понять это раньше.

Она только хмыкнула. Кеншин вздохнул, а потом вопросы, которые он на самом деле хотел задать, просто вырвались наружу сами по себе, несмотря на то, насколько невежливы они были.

– Как вы справляетесь со всем этим? С этими взглядами, от которых бегут мурашки по спине и зудит кожа? Сей недостойный в трауре, и не хочет никаких отношений. И даже если бы и хотел… то не с другим мужчиной.

– Это нужно научиться принимать, – ответила леди Икумацу ровно, глядя на него серьезными глазами. – Тебе не нужно и не должно принимать любое нежелательное внимание, но мысли и взгляды, несколько замечаний время от времени? Что можно с ними сделать? Ничего. Слишком много внимания привлекают те, кто родился красивым. Люди восхищаются, фантазируют… мечтают, завидуют, их обуревает похоть. И по правде говоря, какой от этого вред? Ты уже пережил пристальное внимание ранее, так что не утверждай, что не можешь сейчас! Родом из Чоушуу, с этими волосами, ты уже выслушивал брань и злые сплетни бесчисленное количество раз. Признай, что в тебе есть то, что большинство людей не получат никогда и научись терпеть. Найди равновесие.

Кеншин сглотнул. Неужели это безнадежно? Такое внимание… будет продолжаться, и если она права, то такое будет повторяться все чаще и чаще. При этой мысли живот скрутило, и он стиснул зубы, сжимая ткань хакама…

Но, на самом деле, разве он не научился это терпеть? Причинило ли это ему какой-нибудь вред? Он знал ответ на этот вопрос так же, как и она. Он сухо сглотнул, прежде чем посмотреть на нее сквозь ресницы. Ее глаза смотрели спокойно. Абсолютно непоколебимо, уверенно, сильно, в той манере, которую он только надеялся обрести когда-нибудь.

Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

Возможно… я научусь.

И кивнул. Она кивнула в ответ, поднялась и вернулась к зеркалу.

Тишина повисла между ними, но в отличие от первоначальной, она не была тяжелой и гнетущей. Она больше походила на удобную паузу, когда можно собраться с мыслями. Леди Икумацу убрала большую часть украшений и смыла краску с шеи и запястий размеренными отточенными движениями. Потом распустила длинные роскошные волосы и начала их расчесывать. Они так красиво блестели, что сразу привлекли его внимание, достаточно для того, чтобы Кеншин осмелился спросить о них. Она, не колеблясь, ответила на все его вопросы, завязалась непринужденная беседа. Настроение от разговора о подобной мелочи сразу поднялось. Ну, не совсем мелочь, конечно… Кеншин был весьма заинтересован уходом за своими волосами.

Томоэ нравились его длинные волосы, и он пытался содержать их в порядке, но пока его попытки были жалкими, говоря по правде. Однако леди Икумацу дала ему несколько дельных советов, ничего масштабного или революционного, но он определенно мог что-то такое попробовать – разобрать узлы и спутанные пряди, когда волосы еще влажные после бани, ухаживать за ними с терпением и не оставлять их без внимания надолго, наносить немного масла на сухие кончики, ежедневно расчесывать их и связывать лентой вместо кожаного шнурка, оставлять их распущенными время от времени…