Так что неудивительно, что он чувствовал себя в гостинице как в ловушке. К сожалению, его описание было широко известно в городе, так что он не мог рисковать и выходить без веской причины. Но оставаться под одной крышей с остальными тоже не вариант. После работы он начал оставаться снаружи все дольше – сидел на крыше и смотрел в небо, ходил по пустым улицам и по набережной реки, то есть делал все, чтобы держаться подальше от гостиницы, пока не был уверен, что все люди уснули. Днем он спал или дремал урывками, или, если это не помогало, искал укромные места.
Этого оказалось недостаточно.
Тихий шепот, пристальные взгляды, слухи, казалось, преследовали его независимо от того, что он делал. От них не было никакого спасения. Он не мог выходить на улицу. Слишком большой риск. Если его поймают, последствия для Ишин Шиши будут катастрофическими. Раньше затворничество не было для него большой проблемой, поскольку его изоляция была исключительно добровольной, но теперь он чувствовал, что просто сходит с ума.
Он ощущал, как чьи-то глаза всегда следят за ним. Каждый взгляд вызывал мурашки по спине, поднимал крохотные волоски на затылке и заставлял кожу зудеть, словно от сыпи.
И хуже всего то, что все эти люди были неправы.
Кеншин знал, как выглядит и думал, что принимает это, потому что не было никакого доступного способа выглядеть старше или мужественнее. Однако сейчас он начал мечтать о бороде. Поле этого никто не станет думать, что он женственный, и она сможет скрыть крестообразный шрам на его щеке, чтобы он смог, черт побери, выйти отсюда.
Жаль, что не было никакой возможности приказать его щекам вырастить рыжие волосы. Какая несправедливость. Немало молодых людей его возраста уже носили бороды. Почему не он?
Однако проведя несколько недель в гостинице избегая людей и пытаясь удержать себя от любых мыслей о приключившемся с ним ужасе, Кеншин остыл достаточно, чтобы посмотреть на свою проблему более объективно. Даже несмотря на то, насколько грязными были слухи и насколько некомфортно они заставляли его себя чувствовать, никто не искал его компании после Фудзивары-сана. Почему? Если все думают, что он… тьфу, желанен, как женщина, почему его никто не добивается? Кеншин сосчитать не мог то количество историй, которое слышал от повстанцев об их романтических приключениях. Это было популярной темой. Он легко мог вспомнить десяток историй о том, как кто-то завоевал подружку или жену. И не мог избежать выслушивания их хвастливых рассказов о посещении Шимабары. Так что Кеншин очень хорошо знал, как настойчивы могут быть мужчины в отношении тех людей, которых находили привлекательными.
Так почему сейчас все по-другому?
Связано ли это с тем, что, как сказал Ито-сан, все думали, что он спит исключительно со своим начальником? Кеншин прикусил щеку, чувствуя, как внутренности скручивает при этой мысли. Но если это так, то хорошо объясняет их поведение. Ито-сан уважаемый, даже любимый лидер… никто не хотел бы беспокоить того, кто связан с ним. Ну, если не считать взглядов и слухов, но Кеншин выносил их всю свою жизнь.
Так ли уж важно, что думают люди?
Не вполне… но в то же время и да, было важно, признался себе Кеншин. Все это было слишком новым и странным для него.
Он всегда был некрасивым, странным, похожим на иностранца. И удивительно, что она захотела его. То, что он был нежеланным уродцем, Кеншин научился понимать и даже принял… но эти слухи? Они выбивали его из колеи. Он просто не мог понять, с чего вдруг все люди решили, что он даже отдаленно может быть желанным, и, что более мучительно, понятия не имел, что с этим делать.
Раньше, когда он был постояльцем в гостинице Оками-сан, люди боялись его и считали сумасшедшим. Одной из причин такого отношения были слухи, пущенные Фурутакой, но в основном это было вызвано его собственными действиями и бездействием. Даже сейчас нетрудно было заставить людей шарахаться от него в страхе и избегать его. В какой-то момент Кеншин испытывал жгучее желание попробовать. Но дело в том, что никто ничего не предпринимал против него. Люди просто смотрели, шептались, думали о нем, что… тьфу!
В то же самое время Кеншину нравилось жить среди этих привычных ему людей Чоушуу, которые вели себя так, словно не было в нем ничего особенного. Они оставались достаточно дружелюбными, они уважали его желания и оставляли его в покое, не заставляя при этом ощущать себя изгоем, словно он прокаженный или безумный убийца, уничтожающий всех, кого увидит. Нет, для них он был просто одним человеком среди прочих, за исключением того, что… э-эх!
Он просто не знал, что делать.
Из-за этих слухов и из-за того, что застрял внутри гостиницы, он начал ощущать себя демоном из детских страшилок, ночным существом, которое может появляться только при свете луны.
Это же не так.
Ему хотелось навестить ее, как привык, купить ей цветы, зажечь ладан на ее могиле и поговорить с ней. Он ничего этого не мог с самого Обон Мацури. Он не мог рисковать, когда люди так легко могли признать в нем хитокири Баттосая. В конце концов, что удержит людей от того, чтобы указать на него полицейским прямо в центре рыночной площади? Или, еще хуже, обратить внимание на те места, которые он часто посещает, и продать эту информацию Бакуфу?
Нет, кое-что придется изменить, причем в ближайшее время.
Весь этот бардак случился по его вине, вызван его глупостью и его выбором… но должно быть что-то, что позволит ему вырваться из гостиницы и из той паутины, которую он по собственной глупости сплел вокруг себя.
Однажды зимним вечером Кацура-сан взял его с собой на встречу с чиновниками некоторых провинций, которые его лидер пытался убедить не участвовать в войне Бакуфу против Чоушуу в предстоящее лето… а потом они отправились на встречу с леди Икумацу, чтобы расслабиться и отдохнуть после трудной недели.
Глядя на прекрасную гейшу, Кеншин задумался – леди Икумацу прожила годы в центре внимания, имея дело со славой, будучи желанной из-за ее внешности. Может, она не станет возражать и ответит на некоторые его вопросы?
На его лице, должно быть, так явно отражалось любопытство, что леди Икумацу пригласила его прийти попозже, чтобы побеседовать лично. Кацура-сан, кажется, не возражал против ее предложения и на самом деле поощрил его. Однако его лидер не мог находиться в общественном месте долго без надлежащей защиты и не мог передвигаться в одиночку. В конце концов, если Кацуру-сана пленят, революция развалится. Так что они решили, что Кеншин вначале сопроводит Кацуру-сана на квартиру, а затем вернется один.
Когда Кеншин снова встретился с Икумацу-сан, было уже довольно поздно, но вместо того, чтобы отправиться в приватные комнаты, которые Кацура-сан резервировал для их встреч, она решила отказаться от всякого подобия приличий и забрать его в свои личные покои. Этот поступок был несколько скандальным, но леди Икумацу, кажется, это вовсе не беспокоило, поскольку Кацура-сан был не против. По всей видимости, Кацура-сан был ее покровителем, хоть это и тщательно скрывалось. Она развлекала других, если была необходимость, но была связана с Кацурой-саном, и его формальное согласие на эту встречу придало ей, по крайней мере, иллюзию приличия.
Так что, немного поколебавшись, Кеншин присел возле двери в удобной позе, прижав катану к плечу. В наступившей тишине леди Икумацу начала снимать свои тяжелые украшения и смывать белую краску с лица.
На это было действительно интересно посмотреть. Он всегда находил майко и гейш красивыми, странными, но элегантными… но сейчас она позволила ему увидеть ее вне роли, которую играла.
– Сегодня я заметила вопрос в твоих глазах, – сказала леди Икумацу, глядя в зеркало. Лицо она вытирала мокрым полотенцем.
Кеншин посмотрел в сторону, чувствуя, как тепло поднимается к его щекам. Спросить ее было лучшим вариантом, который у него был, чтобы понять смысл его проблемы, но он не мог не смущаться.
– Эээ… – начал он неловко. – Сей недостойный оказался в затруднительном положении из-за своей репутации, вот что.
