Ох! Соберись, идиот!
Кеншин уклонился как раз вовремя, затем отпарировал последовавший за этим удар Сайто, высоко подпрыгнул и опустился с ударом сверху, его любимым приемом Хитен Мицуруги – Рюцуйсен. Сайто удалось сбить его меч с траектории движения в последний момент, и этого было достаточно, чтобы уйти от его разрушительной силы.
Но это не имело значения. Это было даже хорошо, потому что доказывало, что Кеншин сможет насладиться этим боем немного дольше, и получит все, что захочет, даже возможность применить специальные приемы Хитен Мицуруги, а не обычное разочарование. Сейчас у него есть возможность драться по-настоящему, а не бездумно убивать все, что попадется на пути. О, как он ненавидел такое издевательство над кендзюцу. Простое убийство людей как клопов сводило с ума и разбивало сердце. Это близко не походило на настоящее кендзюцу.
Нет, если сравнить эти схватки, они отличались как день и ночь.
Сейчас, когда мышцы и легкие горели от напряжения, он чувствовал себя таким живым, и это ощущение – ощущение простой радости движения, возможности проверить свои силы и выступить против достойного противника – было настолько прекрасным… Этот Сайто, хоть и не был настолько хорош, как Окита, но все же достаточно силен, чтобы противостоять ему, а его странный стиль давал больше свободы действия.
О да…
Кеншин ухмыльнулся, радуясь тому, как шумит кровь в ушах, как прилипло к спине мокрое кимоно, как трудно сделать вдох, и как отдается болью левое бедро после того, как он не слишком удачно приземлился.
Как же хорошо…
Сайто тоже дышал заметно тяжелее, его узкие глаза были полностью сосредоточены на противнике, его ки находилась под полным контролем, пока он пытался прочитать Кеншина, чтобы найти окно в защите. Сайто тоже понимал, что это не простое соревнование.
Они не были равны – их стили были слишком различны для того, чтобы их сравнивать… но тем не менее они были полностью сопоставимы друг с другом. Разница заключалась лишь в том, что Кеншин даже не пытался найти способ закончить этот бой, потому что не хотел этого момента.
Однако мышцы уже жгло, а боль за глазами становилась невыносимой. Несмотря на то, что ему удалось урвать несколько передышек в этих двух поединках, становилось ясно, что он близок к своему пределу. Кеншин стиснул зубы. Почему, черт побери, это все еще случается?
Он нахмурился и огляделся. Люди Шинсенгуми просто наблюдали за их боем. Почему? Или это зрелище слишком интересно, чтобы пройти мимо? Или…
Нет, блядь! Они разделились. Перед ним осталась небольшая группа, остальные разделились, и сейчас, когда он заметил это, их присутствия окружали его, двигаясь переулками. Да, конечно, они ждут, когда он выдохнется, чтобы схватить его.
Кеншин заколебался. Он не знал, как долго находится здесь. Повстанцы уже, конечно, ушли в безопасное место? Его работа уже выполнена? Да, должно быть, так. Так что теперь ему нужно бежать… Но как?
Реки рядом не было, к сожалению. Снова окунуть Сайто в холодную воду было бы неплохо. Этот свирепый взгляд станет лучше после повторного купания, подумал Кеншин с мрачным весельем, блокируя еще один удар левши Сайто. После волк Мибу бросился на него с удвоенной энергией. Но как бы ни было заманчиво остаться дольше, ему пора.
Кеншин поднял голову. О, да, это может сработать. Он собрал остатки ки к ногам и прыгнул. Черепица сделала приземление несколько неудачным, и его левое бедро прострелило болью, но он быстро похромал прочь, на ходу убирая меч. Отпустив ки, он тут же начал прятать ее, стараясь сделать свои истощенные запасы еще незаметнее. Он слышал крики Шинсенгуми внизу, когда они пытались преследовать его по земле.
Слава богам, было достаточно темно, чтобы его можно было хорошо разглядеть…
Пульсирующая боль за глазами становилась все более настойчивой, вспышки боли не давали сосредоточиться. Кеншин выругался про себя. Ему нужно оторваться от хвоста прежде, чем он вырубится. Но как?
Потребовались некоторые усилия, но выяснилось, что идея уходить крышами была верной. Людей, идущих за ним, ослепляли собственные фонари, так что им было трудно разглядеть его. Несколько смелых, что забрались на крышу вслед за ним, очевидно, не практиковались в беге по скользкой неровной поверхности. Для Кеншина же это было не сложнее спарринга с Мастером на мокрых скалах у водопада. Киото был застроен довольно плотно, и большинство крыш покрыто твердой черепицей, а не тростником или соломой, и она легко выдерживала его малый вес.
После того, как Кеншин сумел замаскировать ки, он больше не слышал криков преследователей. Однако осторожность не помешает. Он замедлил шаги и начал ступать осторожно, как Мастер учил его в детстве, так что больше сам не мог услышать собственную поступь по скользкой черепице.
А потом он остался один.
Кеншин присел в темном уголке на крыше двухэтажного здания, чтобы перевести дух. Стояла ясная ночь. Луна, большая и круглая, висела в небе, звезды мерцали. Это было прекрасное зрелище, а его истощение, чувство жжения от перерасхода ки и напряжение в мышцах… все это было так здорово.
Закрыв глаза, он медленно выдохнул и лег на спину. Я жив. Такая простая для понимания вещь, и такая замечательная.
Он был потерян в своих воспоминаниях, погружен глубоко в чувство вины и отвращения к себе так долго, что единственное, что удерживало его в здравом уме, была та нечувствительность, которой он окутал себя. Последний подарок Кенты. Но таким полезным как он должен был быть…
Это не было способом жить.
На самом деле цепляться за эту нечувствительность и пытаться дистанцироваться от реальности было несправедливо по отношению к ней. Она научила его маленьким проявлениям счастья. И сейчас, в этот момент он смог наконец увидеть проблеск ее урока еще раз.
Всем своим сердцем он желал, чтобы она была рядом с ним, увидела, насколько прекрасна луна и звезды сегодня. Если бы она была здесь, прямо сейчас, она бы прикоснулась к его щеке, побуждая его глаза встретиться с ее глазами… а потом, глядя на него своими черными бездонными очами, она бы тепло улыбнулась ему и сказала, как сильно его любит, потому что ее губы не знают, как улыбнуться ему даже вполовину так, как могут ее глаза.
Он любил ее глаза.
Кеншин тихо сглотнул, с удивлением замечая, что пришедшая в сердце боль не сокрушает его так, как прежде. Может, он наконец отпускал эту боль? Не вполне – его сердце все еще болело, как и всегда, но эта боль была не такой сильной, как раньше. Может, он привыкает к потере, учится ее терпеть?
Да. Она хотела, чтобы я жил.
Кеншин медленно выдохнул… и улыбнулся.
Он позволил себе расслабиться и закрыл глаза, потирая ноющий лоб тыльной стороной ладони. Сейчас яркие пятна еще плясали в поле зрения, но стали не более чем просто раздражающими. Головная боль в этот момент была незначительной проблемой. Горящие от усталости руки и ноги были более насущной, ограничивая его движения и заставляя дрожать, но потом ему снова стало почти хорошо. После тренировок с Мастером было гораздо хуже, фыркнул Кеншин и поднялся на подрагивающие ноги.
Он посмотрел на луну и прошептал:
– Спасибо.
– В знак доверия к вам я могу рассказать вам о том, что мы получили приказ начать подготовку к мобилизации наших войск. Бакуфу начнет атаку следующей весной, когда растает снег и освободятся горные перевалы.
– Понимаю, – спокойно сказал Кацура-сан, но его ки колебалась, словно в тревоге.
– Спасибо за информацию, Сайго-сан, – сказал Сакамото-сан и склонил голову в сторону самурая из Сацумы.
Сайго, однако, не закончил.
– Есть еще одна проблема – согласно донесениям наших шпионов, Бакуфу планирует развернуть весь свой арсенал, даже те военные корабли, которые собрали в Эдо, едва набрав на них денег, с западной помощью. Так что вы столкнетесь с каждой провинцией, со всеми их самураями, а это около восемнадцати тысяч человек. – Он задумчиво нахмурился. – Скажите, Кидо-сан… сколько людей в общей сложности у вас и Такасуги-сана?
