– Ну разумеется, я тебя вылечил, – пояснил Шурф.

– Спасибо, – смущённо пробормотал я. – Нет, конечно, мы не дрались, просто там было очень жарко, примерно так же, как в той знойной пустыне, из которой я его вызволил, вот он и пнул стул, на котором я сидел, чтобы я… ну, укатился оттуда.

– Да, весьма гуманный метод, – съязвил Шурф, – как раз в духе Лойсо Пондохвы.

Кажется, это он меня так защищает? Я вдруг обнаружил, что вообще стал при Шурфе чаще смущаться. Просто так, вроде бы ни с чего. И пялиться на него, и от этого смущаться ещё больше. Он же тогда поцеловал меня – или нет? Сейчас он держался как ни в чём не бывало. Мне же не могло это примерещиться, да? Или всё-таки?.. Может быть, просто спросить его? Вот ещё! «Дорогой друг, мы с тобой целовались или как?»

Я заржал, Шурф тут же обернулся и пристально посмотрел на меня:

– Что случилось?

Тут я, кажется, покраснел целиком, включая кончики ушей, и снова глупо захихикал.

– Макс, ты меня пугаешь. Безумием от тебя не пахнет, но ведёшь ты себя весьма странно. Могу я всё-таки узнать причину твоего внезапного безудержного веселья?

А на меня, что называется, нашло. Конечно, я не мог выдать настоящую причину моего дурацкого хохота, поэтому пытался придумать что-нибудь более-менее вразумительное, что успокоит нашего бдительного Магистра и будет хоть немного похоже на правду. При этом мой мозг, который я, видимо, всё-таки повредил, пересчитывая своей глупой башкой ступеньки моста, выдавал мне совершенные нелепости и бородатые шутки типа: «Шурф, я смеюсь, потому что у тебя спина белая». Я глянул на него и заржал с утроенной силой, потому что спина у него и правда была белая – на нём была надета магистрская мантия.

– Прости, Шурф, прости, – я искренне пытался прекратить этот идиотский смех, но всё никак не мог.

Он подошёл ко мне, сел рядом, глядя на меня несколько встревожено. И положил мне руку между лопаток.

– Посиди спокойно.

Я замер, ощущая, как от его ладони кругами расходятся волны тепла.

– Шу-у-урф, да я… – я пытался объяснить, что не нужно меня лечить, что это я, дурак, ржу оттого, что мне неловко, потому что в кои-то веки вдруг стало иметь значение расстояние, на котором мы находимся друг от друга, и вот сейчас, так близко…

Я повернулся к нему, и вроде бы не нарочно, но получилось, что его рука, лежавшая между моих лопаток, скользнула чуть дальше. И я оказался в его объятиях. Мой смех тут же закончился, сменившись невозможным жаром. Я снова чувствовал его тепло, его запах, и боялся поднять на него глаза. Он тоже замер, но руку с моих плеч не убрал.

Я знаю – он смотрел на меня. Я этого не видел, но знал, что он пытается вглядеться в моё лицо, что-то прочесть. Я чувствовал его взгляд. И никак не мог поднять глаза. Сейчас, вот сейчас может случиться всё, что угодно. Я понимал, что он ждёт. Ждёт моего решения. Я могу отстраниться и сделать вид, что ничего не было, или…

И я выбрал «или». Сердце моё колотилось где-то в горле, руки вдруг стали горячими и непослушными. Очень медленно и плавно, словно бы так и надо, словно это было между нами всегда, я сам обнял его, поднимая к нему лицо, закрывая глаза, зная, что он меня поцелует сейчас.

Это было очень нежно, очень осторожно, очень мягко. Он касался моих губ своими так невесомо, медленно прижимая меня к себе, и я не возражал. Мне казалось, что меня целует сама ночь, прохладная темнота, в нём было столько нежности – мне казалось, что я проваливаюсь в этот дивный омут, слабею, становлюсь такой же темнотой, мятным вечером, синими сумерками… Шурф! Неужели это может быть настолько прекрасно? Настолько волшебно и ярко?

Я понятия не имел, как, что и почему. Я знал, что где-то за кромкой сознания все эти вопросы враз обрушатся на меня, но не сейчас, только не сейчас.

Через мгновение – или вечность – он легко-легко отстранился, вглядываясь в меня.

А у меня перехватывало дыхание, и я совершенно невозможным образом стеснялся.

– Шу-у-у-урф, – я уткнулся ему в грудь, – перестань меня сверлить глазами, ладно? А то я уже дымиться потихоньку начинаю.

– Макс, ты… ты понимаешь? – он смотрел на меня, и я слышал, как часто бьётся его сердце. Кажется, он пытался успокоиться, унять этот суматошный ритм, но, похоже, это не слишком получалось.

– Я мало что понимаю, Шурф.

– Я же не сделал ничего, чего бы ты не хотел? – спросил он, пытливо вглядываясь в моё лицо.

Я почти разозлился, посмотрел ему в глаза открыто и прямо:

– Шурф, а что, похоже было, что ты меня заставляешь? Я взрослый человек и отдаю отчёт собственным действиям и поступкам. И как бы ты мог что-то сделать против…

Он не дал мне договорить, а тут же поцеловал снова. И на сей раз этот поцелуй был более стремительный и жаркий.

Мне было невозможно, мне было странно и прекрасно. И я не знал, как с этим быть. Я просто чувствовал его. Та жаркая темнота, в которую он превратился, укутывала меня. Он прикасался ко мне, его длинные пальцы осторожно дотрагивались до моего лица, легонько скользили по шее. Я тонул, я падал в него, как в предвечерний туман. Ничего не соображая, ничего не понимая, я просто позволял ему. Доверял. Я знал, что в его руках ничего плохого со мной не случится. Я сам тянулся к нему, я хотел его губ ещё и ещё. Мы упали на диван, вдвоём на нём было узковато и тесно, но это и было самым прекрасным.

Мы лежали, прикасаясь друг к другу. Он гладил меня по волосам, а я уткнулся ему куда-то в ключицы.

– Ма-а-акс, неужели это всё на самом деле происходит? – шептал он, легко дотрагиваясь губами до моего лба.

– Похоже, что так, Шурф, – я пьянел от его запаха, мне так хотелось поцеловать его в ключицы, в шею, в которую я тыкался носом, как щенок, но я не смел, – Шурф, я, кажется, совсем дурак, да?

– Угу, – шептал он, – а как же.

И мы смеялись. Происходящее казалось совершенно нереальным.

– Шу-у-урф, – я твердил его имя, дотрагиваясь до пульса на шее губами.

И закрыл глаза.

========== Часть 4 ==========

Часть 4

Скоро рассвет, подумал я, открывая глаза, рассвет нашего последнего дня. Я чувствую страх. Я? Страх? Я, Один, Вотан – предводитель и воин! Чего я боюсь? Я не выбирал свою судьбу, судьба выбрала меня. Я столько раз видел смерть, она не может меня напугать. Я боюсь потерять Асгард? Но я и тут сумею выкрутиться – благодаря Локи. Этот страх – он не мой. Кто боится вместо меня и чего?

– Отпусти меня, – где я слышал этот голос раньше? Он смутно мне знаком.

– Кто ты? – я кричу в пустоту, оглядываясь.

– Я Макс из Ехо, – он говорит странные слова.

– Кто? – я переспрашиваю, будто бы не расслышал. – Зачем ты здесь? Что тебе нужно?

– Я хочу откупить у тебя Ехо, Один, – этот человек знает моё имя?

– Нет! – пусть даже не думает! – Я не хочу потерять Асгард.

– Ты его всё равно потеряешь, Один, – грустно говорит он, – этот миф уже переписать нельзя.

– Миф? – спрашиваю я. – Что ещё за миф? Где ты? Где? Почему я тебя не вижу?

– Да, миф, – его голос становится глуше, я теперь слышу его сквозь толщу песка, – это долго объяснять, Один, просто Локи тебе наврал.

– В чём? – я озираюсь по сторонам, пытаясь понять, откуда приходит этот голос. – Ты видишь меня?

– Нет, Вотан, я тебя не вижу, – его голос звенит и дрожит, – ты ведь и сам знаешь, что пророчества, написанные огненными буквами, сбудутся. Асгард падёт. Падёт, но возродится. Из тьмы и хаоса он снова станет великим городом.

– Откуда ты знаешь, Макс? И в чём мне солгал Локи? – меня пробирает дрожь. Я не люблю не понимать.

– Потому что я – это ты, – звучит усталый голос, – смотри…

– Куда? – успеваю спросить я – и тут же понимаю, куда именно.

Передо мною взрывается толща песка, шуршит и переливается, складываясь в портрет. В мой портрет.