– Теперь ты мне веришь?
– Не знаю, – я всё ещё смотрю на собственное лицо, сотканное из мельчайших песчинок, – зачем Локи меня обманывать?
– Потому что такова его природа. Он двулик по своей натуре, и ты знаешь это не хуже меня. И если ты сожжёшь Ехо, ты проиграешь, Один, мир погрузится в хаос, тьма и свет поменяются местами, и Ехо будет выжжен дотла, как и Асгард.
– Если Фенрир заберёт себе твой Ехо, тебя и меня – он отступится, ему будет довольно, – говорю я, уже сам не зная, верю я этим словам или нет.
Но Локи… он же пообещал мне! И он знает, что если посмеет мне солгать, то я найду его, где бы я ни был, живой или мёртвый, я найду его, и он сам будет молить меня о том, чтобы я убил его.
– Макс, Макс, – я открыл глаза. Шурф практически сидел на мне и, кажется, стремился вытрясти из меня нутро, – что с тобой, ты куда собрался?
– Я? Шурф, перестань меня трясти, – он наконец выпустил меня из рук, – ты что?
– Ты закрыл глаза и начал говорить с кем-то, я слышал только обрывки фраз – про Ехо, про Асгард, а потом ты стал мерцать и исчезать.
– Как это? – я и сам испугался. – Как – исчезать?
– Так же, как это было в Управлении: словно ты сновидец, которому просто снится эта реальность, – быстро проговорил Шурф, – и теперь ты пытаешься проснуться где-то в другом месте.
– Ничего себе, – я внимательно оглядел себя с ног до головы, словно бы проверяя, я тут вообще весь или нет? Кажется, весь.
– Я несколько раз пытался тебя разбудить, но безрезультатно. Хотел было послать зов сэру Халли, но тут ты проснулся наконец. Грешные магистры, куда ты так стремишься уйти, Макс? Ты сам что помнишь?
– Кажется, я пробовал договориться с Одином, с тем мифом, Шурф, который…
– Который питается энергией нашего мира. Я понял, Макс, – он обнял меня крепко-крепко, прижимая к себя, – но я так испугался.
Мне было приятно это слышать и то, как он обнимал меня, но если он сожмёт посильнее, то рёбрам моим, кажется, будет хана.
– Шурф, – просипел я, – если ты не стремишься меня раздавить, то ослабь хватку, пожалуйста.
Он засмеялся и слегка разомкнул руки.
Я пытался понять, что это такое. Это – новое, это – странное и неизвестное. Конечно, он никогда не обнимал меня так. А сейчас мы просто валялись на этом узком диване, прижимаясь друг к другу, и это было так запросто, так легко, словно это было всегда. С незапамятных времён.
Сейчас мне не хотелось ни о чём думать, не хотелось ничего говорить – просто ощущать его близкое тепло, которое было родным и неимоверно волнующим одновременно.
– Макс, я очень не хочу, чтобы ты туда шёл, – говорил он, пока я уютно жмурился, как кот, которого наконец-то взяли на руки.
– Куда? – я таял от его тепла и совсем ничего не соображал.
Ну как вообще можно соображать, когда человек, который всегда был твоим лучшим другом, вот так обнимает тебя, целует – и сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди? И при этом он спокойно о чём-то говорит. Грешные магистры, неужели для него это как-то иначе?
– Может, попробуем поспать? – спросил он совершенно буднично.
Я повернулся к нему, глядя глаза в глаза.
– Шурф, это же… это ведь не просто так? – я пытался подыскать слова, но у меня это не очень получалось.
– Ничего важнее нашей близости сейчас для меня нет, – ответил Шурф, – просто я пытаюсь скрыть своё волнение, и у меня это не очень хорошо получается.
Я улыбнулся. Шурф и волнение! Надо же! А мне казалось, что это вещи совершенно несовместимые.
– Если мы уснём, то я наверняка снова попаду в ту пустыню. Снова стану Одином, – сказал я и почувствовал, что мне не очень-то туда и хочется.
Столько неизбежности в той пустыне, столько обязательств, которые выполнить надлежит – и ничего, ничего нельзя с этим сделать! Но можно спасти хотя бы Асгард, город богов, город-мечту, сбывшуюся сказку, тот город, который так рьяно защищает Один. И не потому, что так любит его, а потому, что должен. Он не знает ничего о любви, он знает о долге.
Локи. Это ведь он надоумил Одина, это он рассказал, что можно воспользоваться силой нашего Мира, чтобы спасти свой. Локи…
Внезапная догадка, яркая, как солнечный луч, высветила то, что было во мраке, во тьме той пустыни. Ну конечно, как же я сразу не догадался!
– Да, я обязательно усну, – сказал я Шурфу, – и попаду совсем не в ту пустыню, где греется у костра и коротает свою последнюю ночь Один, нет. Если можешь, Шурф, смотри, чтобы я совсем не исчез, потому что если я покину нашу реальность, то не знаю, смогу ли вернуться.
«Я хочу увидеться с Лойсо», – мысленно сказал я – и тут же уснул, мгновенно.
– Ну ты и гад, Лойсо, – проговорил я, подходя к террасе, на которой мы совсем недавно сидели с ним, только сейчас вместо жара я ощущал прохладный ветерок, – и что тебе неймется, а?
Я резко перешёл с ним на «ты» и был несказанно зол.
– И что ты умудрился наговорить Одину, а? Это ведь был ты. И даже не думай мне врать, что это не так.
Он улыбнулся – открытой бесхитростной улыбкой, на которую я не купился, хотя именно так всегда улыбаюсь я. Хорошее зеркало, хорошая попытка, Лойсо, молодец!
– Лойсо, у нас был уговор, что Ехо ты не трогаешь. Никак. Ты решил, что раз не своими руками, то можно? – во мне клокотал гнев.
– Не мог устоять, – с той же лёгкой улыбкой сказал он, – соблазн был уж больно велик. Да и, откровенно говоря, я не знал, как Один себя поведёт, шансов было немного, что он ухватится за эту сомнительную идею. А оно вон как…
– Я не прощу тебе Ехо, Лойсо, даже и не думай, – я сложил пальцы в щепоть.
– Макс, неужели ты думаешь меня напугать смертью? – он расхохотался – бесхитростно, ярко, просто потому, что ему действительно было весело.
А меня затрясло от дикой ярости. И пока он веселился, я выпустил в него свой Шар. Смертный Шар с гадким звуком вошёл в то место, где у всех нормальных людей предполагалось сердце. Я видел, как Лойсо сопротивляется, как противится той силе, что подчиняет и переламывает его волю.
– Ну! – прикрикнул я.
В ту же секунду он обернулся огромной серой птицей и взмыл вверх, напоследок коснувшись моей макушки крылом.
И я понял, что проиграл. Ну да, на что я надеялся – на то, что мои Смертные Шары подействуют на человека, который смог уничтожить не одну реальность Мёртвого Морока?
Он был таким же хитрым и бессмертным, как Локи – да он им и был.
Остаётся только одно – как-то спасти Асгард, отдать себя волчьей пасти, увидеть Ехо в огне, увидеть, как Шурф остаётся один.
Нет! Я этого не хочу.
Я спрашивал у Локи, любил ли он кого-нибудь, я спрашивал у Лойсо… А я сам? Зачем мне, для чего мне это знание?
Потому что только любовь сможет удержать. Только любовь, никакая другая сила не способна удержать человека или целый мир – это уже неважно. Один не любит свой город – он просто должен его удержать, так же, как я должен удержать Ехо. Но… но нет, совсем не так. Я люблю Ехо, люблю всем сердцем.
Грешные магистры, как всё просто!
Сидя на террасе в неизвестном мне мире, а скорее всего – просто в наспех состряпанной иллюзии, я закрыл глаза, отчаянно желая попасть в пустыню – ту, где ворочается с боку на бок Один, воин, бог, идущий на смерть.
Я сел, понимая, что рядом со мной кто-то есть. Я чувствовал это присутствие.
– Я же тебе говорил, что Локи тебя обманывает, – я вспомнил этот голос.
– Макс из Ехо? – я переспрашиваю, хотя и так знаю, что это он.
– Да. Один, ты должен отпустить Асгард. Позволь свершиться предначертанному.
– То же самое мне говорил и Локи, – мне было не по себе – я не видел того, кто со мной говорит.
– Я – это ты, Один. Ты – это я. В другом времени, в другом месте и в другой реальности. Просто поверь.
– Хорошо, – я действительно почти готов в это поверить, – но то, что ты предлагаешь – смерть для Асгарда. Локи предложил мне другой вариант, и он осуществится, если я буду достаточно сильно этого хотеть. Я должен защищать свой город. Ты не можешь показаться? – мне отчаянно хотелось увидеть того, с кем я говорю. Неужели это и в самом деле я?
