Я сел в углу и уткнулся лбом в колени. Мне было безумно жаль его. Я видел, как он держался. Даже сейчас, даже будучи прикованным к этой койке, с разорванным горлом, не имея возможности говорить и хоть на что-то влиять, он всё равно сопротивлялся. Как мог. Выражая недовольство и презрение одними глазами.

Я вдруг задумался — что бы я делал на его месте? Я всегда так боялся беспомощности. Хватило бы у меня силы и мужества держаться так же стойко? Не знаю, не уверен. И да, я бы умолял кого угодно убить себя, начиная от Гермионы, и заканчивая Хорьком. Всё, что угодно, кто угодно, и как угодно, только бы не длить эту бесконечную пытку, особенно когда знаешь, что надежды всё равно нет.

Подождав ещё немного, прислушавшись и убедившись, что дыхание профессора стало более глубоким и размеренным, из чего можно было сделать вывод, что он уснул, я снял мантию-невидимку и подошёл к его постели. Меня трясло крупной дрожью. Я попытался расслабиться, но никак не мог, конечно я знал, что делать. Очень хорошо знал. Я достал палочку из-за пояса джинсов, выдохнул и выпрямился. Поднял руку, палочка почти касалась его бледного лба и… И простоял так минут пять.

Вытянутая рука затекла, с меня градом катился пот, стекая по вискам, тонкой струйкой между лопаток, холодя мне спину. Мерлин! Я сел на пол - горле пересохло, руки дрожали.Так, сосредоточься, Поттер, вспомни, сколько гадостей сделал тебе этот человек, вспомни, например, как он потрошил твои мозги в своём мрачном подземелье на пятом курсе, и ты трясся, как осиновый лист, уже не чая выбраться оттуда живым!

Я стиснул зубы, снова вскочил и снова нацелил палочку прямо ему в лоб. Напряжение было таким, что я чувствовал каждый мускул, каждую клетку своего тела, как натянутую струну. Давай же, давай, это ведь так просто, всего два слова, сделай это!

Вдруг совершенно не к стати, вспомнился серебристый Патронус в темном лесу - сияющая грациозная лань, совсем такая же, как у моей мамы, которая привела меня к мечу Гриффиндора. Это был его Патронус. А ведь он рисковал, отправляя мне его, и не просто рисковал. Такое нельзя забыть.

Я снова в бессилии опустился на пол. И понял, что проиграл. Я не мог. Просто не мог и всё. Простите, профессор Снейп. Я не могу. Не могу убить вас. Я стиснул зубы и едва ли не услышал его голос: «Убирайтесь, Поттер, вы совершенно бесполезны»! Я встал и посмотрел на него, глаза его были закрыты, лицо расслаблено… Конечно, он спал.

Я заткнул палочку за пояс, накинул мантию и убрался из его палаты.

Я опять стоял на набережной Темзы, смотрел на бликующую поверхность реки и уговаривал себя, что может быть, завтра или послезавтра я соберусь с духом и у меня получится то, что не получилось сегодня. Речная гладь была спокойна и равнодушна ко всему, в отличие от меня.

А, к чёрту, что себя обманывать! Я не смогу. Я не убью его ни завтра, ни послезавтра. Я не произнесу «аваду», нацелив палочку на своего бывшего профессора. Я совершенно не знал, что мне с этим делать. Убить его я не смогу, но… Оставить так, как есть? Просто смириться с тем, что он медленно угасает, лёжа в Мунго? Забыть о нём? Сделать вид, что я никогда не заходил в эту палату и не видел его глаз? Так я тоже не смогу. Я ведь уже попробовал целую неделю не думать о нём. Это не сработало. Тогда что? Что же мне остаётся?

Внезапная мысль, решение на столько простое, на сколько же и сумасшедшее. Я заберу его к себе, в мой дом на Гриммо. От неожиданности я даже споткнулся и ухватился руками за гладкие камни набережной, ища опору. Сел на землю и снова уставился на воду. Каким-то десятым чувством я понимал, что это совершено абсурдное решение — и есть самое верное. Если я не смог убить его… Сделать то, что было бы наилучшим, то, что — я совершенно уверен — хотел он сам, то, о чём он меня просил…

Я заберу его. Я не знаю, как, не знаю, зачем, но он не должен оставаться один. Среди совершено чужих людей в этой пустой стерильной палате, выхолощенной до ослепительной белизны и залитой нестерпимо-весёлым солнцем.

Это, конечно, бред. Я ему мягко говоря, не родня, и даже до любимого ученика сильно не дотягиваю, но всё-таки… Приходит ли к нему кто-нибудь? Хоть кто-то? Я почему-то был абсолютно уверен, что нет. Родных у него нет, ну, по крайней мере, в каком-то обозримом пространстве, а воспитанники его факультета вообще вряд ли знают, где он. И, несмотря на то, что он был деканом Слизерина, я не припомню среди его учеников того, кто бы с большой любовью отзывался нём. Так что вряд ли им известно что-то о его судьбе. С него бы сталось никому не говорить о своём местонахождении. Да и не может он говорить.

Я понятия не имел, откуда взялась в моей голове эта нелепая мысль — забрать к себе домой, но, это единственное, что действительно могу сделать для него.

Захочет ли он? Скорее всего, нет. Я бы на его месте вряд ли согласился коротать свои последние дни у Поттера в особняке Блэков. Хотя, избави, Мерлин, быть на его месте! Но попробовать стоит. Я должен убедится и знать наверняка. Только это я могу ему предложить.

Вот же чёрт, а если он и правда согласится? Уход, зелья, маггловские лекарства… Как я вообще себе это представляю? Опыта сиделки у меня не было. Я пожал плечами — справлюсь как-нибудь. Выжил же я в доме Дурслей, так что мне не привыкать к трудностям.

И тут же я почти рассмеялся, да какое там «согласится»! Это же бред, не согласится он на это никогда. Так, моя больная фантазия, разыгравшееся воображение героя.

Весь оставшийся день я просто гулял по маггловскому Лондону, заходил в случайные кафешки, заказывал себе еду, рассеянно улыбался незнакомым людям, бродил по улицам, заглядывал в книжные магазины, повстречал в самых неожиданных местах нескольких магов, которые с удивлением меня разглядывали, узнавая. В общем, делал то, чего не делал очень давно — просто жил. Перебирал в памяти то немногое, тёплое, что было связано у меня с этим странным, далёким и непонятным человеком, нанизывая эти воспоминания на невидимую нить, которая так неожиданно протянулась сейчас между ним и мной. И никуда не спешил, совершенно забыв о том, что приглашён сегодня на какой-то очередной ужин.

Уже ближе к ночи я свернул в магический квартал, и, оказавшись дома, понял, как дико устал. Не раздеваясь, повалился на диван в гостиной и позвал своего домовика:

— Кричер!

— Хозяин Гарри звал меня?

— Да. Послушай, возможно скоро у нас будет жить, эгм…. — я запнулся, мне даже было сложно произнести все это вслух, — будет жить ещё один человек. Он болен. Очень болен. Нужно подготовить ему комнату, нам нужно сделать так, чтобы ему было удобно тут.

От любопытства у Кричера даже уши подрагивали:

— Хозяин Гарри знает этого человека? Знает, кто это?

— Да, знает. Это Северус Снейп, мой бывший профессор зельеварения. И хватит об этом, — я пресёк дальнейшие расспросы, которые были готовы посыпаться мне на голову из уст моего сухонького эльфа. — Просто приготовь комнату, если нужно - я тебе помогу.

Домовик только кивнул, недовольно поджав губы, развернулся и засеменил в сторону лестницы.

— Да, Кричер, — вдогонку ему заговорил я, — ту комнату, которая рядом с моей.

И я всё ещё отдавал себе отчёт в том, что все эти хлопоты, скорее всего, напрасны. Но я должен был подготовиться. Просто на всякий случай. Один из миллиона.

Следующим утром, когда я уже шёл по знакомому коридору пятого этажа самого отдалённого крыла в Мунго, я был абсолютно уверен в том, что это правильно - это единственное, что я мог ему предложить. В своём решении я не сомневался ни на минуту, равно как и в том, что, кажется, я просто буйный сумасшедший, раз решился на такое. А ещё я просто знал, что мистер Снейп рассмеялся бы мне в лицо, если бы мог.

Я прохаживался по больничному холлу взад и вперёд, ожидая, что появится хоть кто-то из колдомедиков, и постепенно начинал злиться на себя. Ещё полчаса назад идея забрать профессора Снейпа к себе домой казалась мне самой естественной на свете и чуть ли не гениальной. Сейчас же, чем дольше я мерил этот треклятый коридор шагами вдоль и поперёк, тем больше сомневался в этом, и тем больше эта идея казалась мне нелепой до абсурда. Ещё чуть-чуть, и я бы просто развернулся и ушёл, но тут из какой-то двери вышел Фрэнк, тот самый колдомедик, который говорил о сроках в полгода.