— Нет. Северус, пожалуйста, нет.

Я словно бы примерил на себя эту безысходность впервые. Я не хотел, не мог его потерять. Я уже привык к тому, что он болен, но мы при этом как-то справляемся. А моё знание о том, что на самом деле он умирает, я отодвинул куда-то далеко, вглубь моего сознания, сделав его слишком далёким и нереальным. Мне казалось, что, раз он не умер тогда, там, в Визжащей хижине, то не умрёт и сейчас.

Я взял его окровавленные руки и сам обнял ими себя, и мне было совершенно наплевать на то, что теперь я буду в его крови тоже. Я прижался к нему всем телом и шептал, шептал ему:

— Нет, пожалуйста. Не умирай. Я не хочу. Ты нужен мне. Слышишь, нужен!

И целовал его лицо, его щёки, брови, глаза. Он дотрагивался своими пальцами до моего лица, проводил по моим мокрым ресницам. Я взял его ладонь в свою и совершенно безотчётным движением поцеловал, чувствуя, как мои губы подрагивают, касаясь витиеватых линий и узоров на подушечках его пальцев, слизывая с них его кровь, которая отпечатывалась у меня на языке, обволакивая нёбо, проникая в горло, затягивая меня в омут. Я вдыхал этот сладковатый металлический запах, от чего кружилась голова, наполняя меня странной жаждой этого вкуса, которого хотелось ещё и ещё… Его кровь смешивалась с моими слезами… И вдруг…

Словно бы я попал в пустоту, провалился в безвременье. Близко-близко, прямо передо мной, я увидел глаза Нагайны. Стеклянные, неживые и пустые.

— Ашшш… Ахоа…

Я даже и не знал, что говорю. И не знал, зачем. Просто понимал, что должен это сказать. И её глаза тут же исчезли. Я увидел Северуса. Снова в Визжащей хижине. Как он схватился за разорванное горло, прислонившись к стене, теряя сознание. Только всё происходило, как в тумане, и очень медленно. В этот момент я почувствовал, как что-то неуловимо изменилось, что-то в этом сценарии стало другим, только вот я не знал, что. Я вздрогнул, и морок развеялся.

Я медленно разомкнул веки и обнаружил себя лежащим на полу. Рядом со мной лежал Северус. Глаза его были закрыты, лицо — мертвенно-бледное. Я попробовал встать — куда там, я смог только приподняться на локте, подтянуться к нему и послушать пульс. Пульс был. Я дотянулся до своей, рядом лежащей палочки, хотел произнести заклинание, но понял, что не могу. Что у меня просто нет сил. Никаких. Ни магических, ни физических. Я попробовал повернуть его на бок — потихоньку, не с первой попытки, у меня это получилось. Я просунул свою руку между его плечом и головой, под шеей, прислонился со спины, и крепко обнял его двумя руками, уткнувшись лбом в затылок.

— Я с тобой. С тобой, — сказал я, зная, что он всё равно меня не слышит.

Я не очень понимал, как оказался, лежащим на полу. Наверное, я просто упал. Что было до этого? Что-то было. Мы с ним говорили, а потом я видел глаза Нагайны. И снова говорил на парселтанге. Я так и не понял, что сказал и почему, ведь часть Темного Лорда, позволявшая мне говорить со змеями, благополучно меня покинула, погибнув вместе с ним. Но я точно знал, что что-то произошло. Что-то, потребовавшее от меня почти всех моих магических сил. И, кажется, это хорошее. Или нет? Я смотрел мимо плеча Северуса в окно и чувствовал, как меня клонит в сон. Мои глаза закрывались, я покрепче обнял его и провалился в густую темноту.

========== Часть 8 ==========

Часть 8

Проснулся я от того, что кто-то довольно ощутимо тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел встревоженное лицо профессора Снейпа.

— Гарри, очнись. Давай, просыпайся.

— Что случилось? — я разлепил веки и осознал, что мы по-прежнему лежим на полу.

— Я не знаю, — сипел он, снова прижимая руку к шее, — Ты как?

— Тоже не знаю, — почти эхом откликнулся я, бегло пытаясь оценить состояние своего организма.

— Может, попробуем встать? — неуверенно предложил он.

Не глядя на него, я просто кивнул. Кое-как нам обоим удалось сесть, прислонившись боками друг к другу. Сил было не так уж много, но явно больше, чем какое-то время назад, когда почти любое движение удавалось мне с трудом. Я повернул голову и скосил на него взгляд — он всё ещё был очень бледен. И весь в запёкшейся крови — впрочем, как и я. Мне вдруг стало смешно. Кто бы со стороны посмотрел — та ещё парочка. Он увидел, как я давлюсь смехом, и спросил почти сердито:

— Что смешного?

Его подбородок, шея, грудь, повязка и футболка, пальцы, ладони, руки до локтя и выше… И даже волосы — всё было сплошь в крови, впрочем, как и у меня. Мы выглядели, как пара тигров, только что обглодавших какую-нибудь невинную лань. Ну, или как два разгулявшихся вампира. Он проследил за моим взглядом и тоже диковато огляделся. Ну, да, дорогой профессор, зрелище то ещё!

— Давай попробуем перебраться на кровать, — хрипло предложил он.

— Давай…те, — я маялся, не зная, как его называть, на «ты» или на «вы». На меня вдруг напал приступ непонятной застенчивости, и я отчего-то робел и стеснялся, хотя вот буквально совсем недавно целовал его.

Поддерживая друг друга, потихоньку мы всё-таки добрались до кровати, стоящей всего в двух шагах. Совершенно естественно, так, как будто бы это было всегда, он приподнял руку, чтобы я удобно устроился у него на груди, привалившись к боку. Запёкшаяся кровь стягивала и щекотала кожу, но о том, чтобы хоть как-то умыться, речи пока не шло. Произнести простенькое очищающее заклинание я, кажется, тоже был не способен, поэтому оставалось одно — смириться с неудобством и молиться о том, чтобы оно оказалось временным, надеясь, что силы ко мне вернутся. Я снова закрыл глаза. Сейчас мне было тепло и спокойно. Несмотря на чудовищную слабость, несмотря на полное непонимание того, что случилось, и такое же полное непонимание того, что будет дальше, мне было хорошо. Вот так бы и лежал всё время, у него на груди, чувствуя его тело — живое, близкое. Я не знал, сколько времени мы вот так неподвижно лежали — казалось, оно совсем остановилось.

— Ты спишь? — мой голос не слушался меня, поэтому шёпот вышел сиплый и невнятный. Да я и не очень-то рассчитывал на ответ, подумав, что он наверняка уснул.

— Нет, — послышалось откуда-то над моей макушкой.

— Тебе больно, С-северус? — называть его по имени по-прежнему давалось мне с некоторым трудом.

Я подумал, что, наверное, ему должно быть чертовски больно. После всех этих разговоров, таких долгих для него, во время которых я всего один раз наложил обезболивающие чары. Может быть, как-то всё же сподобиться и добраться до маггловских шприцев? На то, чтобы колдовать, сейчас я, кажется, не очень гожусь. Вот же чёрт.

Я собрался с силами и начал потихоньку выбираться из такого уютного и пригретого места.

— Ты куда? — глухо спросил он.

— Тебе же больно, наверное, — я отстранился и, приподнявшись на локте, посмотрел на него, — я ампулы со шприцами возьму. Ну, доберусь как-нибудь до стеллажа, ничего, не настолько я слаб.

— Ложись обратно, — он смотрел на меня и почти улыбался, — мне не больно.

— Не может быть, — не верил я своим ушам. Должна была вернуться боль. Только одно заклинание, и то много времени назад, никаких маггловских лекарств со вчерашнего вечера — а, между тем, почти ночь. Не может этого быть.

Он в недоумении пожал плечами:

— Боль есть, я не стану отрицать, но гораздо меньше, настолько меньше, что мне почти не приходится терпеть. И, смотри, кровь из ран не сочится, когда я разговариваю, — он отнял руки от шеи. Его пальцы, как и мои, были выпачканы кровью, но они были сухие. Новых, влажных следов не было.

Я ошалело посмотрел на него и даже непроизвольно сел:

— Это как?

Он снова пожал плечами:

— Я не знаю. Думаю, это как-то связано с тем, что случилось. Ты сам помнишь? — спросил он.

— Г-м-м-м, — я невнятно забормотал, — Я помню, что… Эгм… Как мы… В общем, как я обнимал тебя и… И целовал, и говорил, чтобы ты не умирал. А потом… Я очнулся на полу.

— В какой-то момент ты замолчал, глаза у тебя стали стальными и холодными, как у Нагайны, и ты говорил на змеином языке, — его голос всё меньше напоминал надсадный хрип, превращаясь в мягкий шёпот.