– Любимый, может, ну его? – предложила Анфиса. – Поехали домой, я тебе котлеток пожарю.

– Отвали со своими котлетами! – вдруг взорвался Цент, нависая над Анфисой гранитной скалой. – Все из-за них. Из-за котлет, блинов, пельменей, прочего домашнего уюта, будь он неладен. Во что я превратился? Два раза лоху прописал, а он даже не хромает! Это ты во всем виновата.

– В чем? – опешила Анфиса.

– Во всем! В том, что я стал такой. В том, что страна стала такой. В том, что потащила меня на дачу к этому очкарику, хотя знала, что я очкариков и манную кашу с детства ненавижу. А еще эта лохудра, подруга твоя. Она меня реально бесит. Как вижу, хочу убить.

– Маринку? – ужаснулась Анфиса.

– И Маринку тоже. Всех хочу убить. И тебя, и ее, и Владика. А ты что тут рычишь? Мало тебе? На!!!

Новый удар опрокинул бомжа на землю, но когда, через мгновение, это грязное тело опять начало вставать, Цент едва не зарыдал от отчаяния.

– Любимый, успокойся, поехали домой, – стала ласково упрашивать его Анфиса. Маринка и Владик стояли в стороне, и со страхом взирали на Цента. Прозвучавшие из его уст признания вселили ужас в их сердца. Владик не знал, на что способен этот изверг, и боялся до икоты, Маринка прекрасно знала, на что он способен, и боялась до седых волос.

– Что за жизнь такая? – прорыдал Цент, чувствуя, что еще немного, и он закатит настоящую истерику, тем самым окончательно втоптав в грязь свой некогда непоколебимый авторитет.

Непробиваемый бомж к тому времени успел подняться на ноги, и, пошатываясь, пошел на Цента. Ярость вскипела в груди рэкетира.

– Убью! – прорычал он, и все, включая Владика, поняли, что это не шутка.

Удары обрушились на бомжа градом. Цент быстро свалил его на землю и пошел полировать ногами, вкладывая в каждый удар всю свою силу, а незнакомец продолжал рычать в одной тональности и пытаться встать. Той дозы насилия, что была выплеснута Центом на голову этого субъекта, вполне хватило бы, чтобы переправить в мир иной три десятка жадных коммерсантов средней упитанности. В какой-то момент не выдержали кроссовки, вначале подошва отскочила у одного, затем и у второго. Цент представил, насколько нелепо он выглядит: босой, в рваных штанах, яростно избивает какого-то бомжа. Хорошо, что братва не видит сего эпического позорища.

– Да он что, бессмертный что ли? – пробормотал Цент, яростно борясь с отдышкой. Его организм, размякший на котлетах и покое, капитально отвык от подобных физических нагрузок.

– Любимый, пожалуйста, хватит! – умоляла его Анфиса. – Плюнь на него.

– Плюнул уже пять раз, не помогло, – прохрипел Цент, поворачиваясь к подруге с намерением дать той совет совершить увлекательное путешествие по двум-трем небезызвестным адресам на выбор, но увидел такое, что резко передумал. Оказалось, пока он вспоминал подзабытые навыки рукопашного боя, к бомжу подошло подкрепление. С десяток тел аналогичного вида, но разного пола и возраста, наступали с тыла. Все были грязные, окровавленные, и конвульсивно дергались при ходьбе.

– Господи, сколько их! – завопил Владик, с ужасом глядя на бомжей.

– Зато на нашей стороне правда, – успокоил его Цент, оглядываясь по сторонам в поисках надежного средства увещевания. Тут кастет не вариант, больше подошла бы родная бейсбольная бита, но боевая подруга уже давно не ездила с хозяином в багажнике, а без дела пылилась на балконе.

В этот момент начал вставать битый бомж, и Центу в третий раз за всю жизнь стало страшно. Первый раз было страшно, когда увидел список книг, заданных на прочтение в летние каникулы в шестом классе, второй раз было страшно, когда впервые увидел Анфису не накрашенной. И вот теперь ощутил страх в третий раз, а все потому, что бомж просто не мог встать, даже в том случае, если это бомж-терминатор из будущего, после стольких-то килоджоулей тумаков! Но он вставал. И продолжал рычать.

– Поехали! – скомандовал Цент, решивший произвести тактическое отступление, а если вдруг кто-то назовет данный маневр бегством с поля боя, у того зрительный нерв окажется аккурат напротив седалищного. А если этот кто-то, к примеру, носит очки, программист и зовут его Владик, с тем может произойти отравление свинцом – у Цента в гараже как раз пылился старый аккумулятор, таким если треснуть по башке, то добавки не потребуется.

Вся компания расселась по машинам и тронулась, жуткие рычащие бомжи остались позади. Чтобы подлечить травмированную психику, Цент осушил одну за другой пять банок пива. Помогло. Больше Цент не горел желанием сиюминутно убить Владика и его невесту особо жестоким способом, теперь хотелось просто убить гуманно, без предварительных пыток. На соседнем сиденье Анфиса трещала как автомат, возмущаясь тем фактом, что бомжи совсем озверели и на людей кидаются. Цент старался не слышать подругу. Все его мысли были заняты предстоящей реализацией пива, а еще тем, что пора уже завязывать с ленивым образом жизни и немного привести себя в форму. В гараже валялась двухпудовая гиря, хороший снаряд, привычный, ну а освежать воспоминания по технике ударов можно в только что покинутой деревне, благо боксерских груш там ходит видимо-невидимо.

Увлеченный построением планов на ближайшее будущее, Цент временно отвлекся от мирской суеты и контроля над дорогой, а потому, когда автомобиль Владика вдруг резко затормозил, не успел среагировать оперативно. Анфиса, традиционно забившая на ремни безопасности, с воплем размазалась по лобовому стеклу, Цента швырнуло на руль, притом удар был такой силы, что затрещали ребра. Не успел бывший рэкетир понять, что случилось, как сзади на него и Анфису сошла лавина пивных банок, одна из которых, холодная и влажная, закатилась Центу за шиворот.

– Убью айтишника! – прорычал Цент в наступившей тишине.

Цент выбрался из автомобиля с твердым намерением обагрить руки кровью. Он мог бы простить Владику то, что тот лох, очкарик и программист, но разбитый нос своей тачки Цент не простил бы никому. А тачке досталось. Обе фары были вдребезги, решетку радиатора теперь оставалось только выбросить, номер отвалился и валялся на асфальте. Но хуже всего дело обстояло с капотом, который, стараниями программиста, приобрел новую, весьма неприглядную, форму. Цент вспомнил, что где-то в багажнике, под слоем пивных банок, у него припрятана саперная лопатка. Вот именно ею Владик и будет рыть себе могилку на обочине, но не раньше, чем оплатит ремонт, компенсирует физический и моральный ущерб, то есть пока не отдаст все, что имеет, до копейки.

Программист и его будущая вдова сидели в машине и наружу не торопились. Цент подошел к водительской двери и вежливо постучал пальцем по стеклу.

– Выходи, очкарик, перетрем, – позвал он.

Из салона на него уставились два огромных глаза, в которых застыл первобытный ужас.

– Выходи, Владик, не бойся, – пошел на хитрость Цент. Незачем заранее информировать лоха о том, что его ждет в ближайшем будущем. А ждет его полное разорение, и хорошо, если программисту не придется почку на черном рынке продавать.

Но Владик, вместо того чтобы выйти и подвергнуться разводу на бабки, стал тыкать пальцем куда-то вперед и что-то бормотать. Цент его не расслышал. Повернув голову в указанном направлении, бывший рэкетир увидел такое, что едва не забыл о своей разбитой машине. Впереди, метров через сто, дорогу преграждал завал из покореженного железа, в котором не сразу угадывались контуры автомобилей. Там были и легковушки, и грузовики, и даже один автобус. Кое-где над грудой поднимался дымок, а ветер донес до чуткого обоняния Цента запах горящей резины. Весь этот обугленный металлолом основательно перекрыл проезд непреодолимой стеной, но, что более всего смутило Цента, ни одного человека рядом с местом мегалитического ДТП он не увидел.

– Что, блин, происходи? – пробормотал бывший рэкетир.

– Ой, какая большая авария! – взвыла Анфиса, которой стало скучно сидеть в машине. – Ой, а там что?