— Серьезно встречаешься?

— Куда уж серьезней, — вдруг погрустнев, сказал я.

Не знаю, зачем я это ляпнул. Джинни, и то, что она ждет меня дома, а время уже, наверняка близится к полуночи, было последним, о чем мне хотелось вспоминать именно сейчас.

— Она живет у меня.

— Что-то ты не очень счастливо вещаешь, — ехидно прищурившись, Джесс посмотрел на меня.

— А и ладно. Дом большой. Мы можем неделями не пересекаться, если захочется.

И, чтобы замять эту тему, я продолжил:

— Когда я был на третьем курсе, мой крестный…э-эм…сб…освободился из тюрьмы, и я хотел жить с ним. Но не получилось, ему пришлось срочно уехать. Он был осужден по ложному обвинению, — почему-то поспешил добавить я. — Военная неразбериха в министерстве.

Джесс понимающе кивнул.

— Он тоже погиб, позже — сказал я. — Во время боевой операции. Он защищал меня и погиб. Мы так мало провели времени вместе.

— Святые небеса, — выдохнул Джесс и посмотрел на меня с жалостью. — Хоть кто-то из близких у тебя остался, Гарри?

Я немного подумал. Потом подумал еще раз. И еще раз.

— По всему выходит, что нет, — констатировал я. — Я и сам не думал, что выживу. И вот теперь… — я развел руками.

— Ты многих похоронил?

— Даже слишком, — сказал я грустно.

— Назови их по именам. Вспомни каждого, тебе станет легче, я знаю.

Мы дошли до сквера и сели на скамеечку под все еще моросящим дождем. Мои ботинки были перемазаны грязью, но я уселся, скрестив по-турецки ноги и сложив ладони перед собой.

Джесс сидел вполоборота ко мне, и его любопытный взгляд буравил меня насквозь.

— Ремус, — начал перечислять я. — Он был другом моего отца и крестного. И моим учителем. Он был… он такой спокойный, справедливый. И умный. Он научил меня… показал один очень важный прием, защиту. Это не раз спасало меня и других тоже. У него… он был болен. Раз в месяц у него случались ужасные приступы. Если не было лекарства он… он просто зверел, — я сам улыбнулся так удачно придуманной формулировке. — И его жена, Тонкс.

— Странное имя.

— Это не имя, а фамилия. У нее было дурацкое имя, как из древних книжек. Тонкс его терпеть не могла. Она всегда была веселая, даже в самые сложные времена. И чуточку неуклюжая. Но очень храбрая. Любила менять внешность, я ни разу не видел ее с одним и тем же цветом волос.

— Настоящая женщина, — хихикнул Джесс.

— Они погибли вместе, сражаясь. И лежали рядом, даже после смерти, — я сглотнул комок, и перед моими глазами возникло горлышко бутылки.

— За Ремуса и Тонкс! — сказал Джесс.

— За них! — отпил я микроскопический глоток и проследил за тем, чтобы он тоже выпил.

— У них остался маленький сынишка. Совсем малыш. Он с бабушкой, а я, наверное, стану его крестным.

— Тоже дело, — важно кивнул Джесс.

— Еще раньше, за год до этого, погиб мой… командир… Он много сделал для меня, но после его смерти нам пришлось завершать задание самим. Он был… непростым человеком. Очень сильным во… воином. И он всегда имел план и всегда умел заставить меня следовать ему. Не только меня. Всех.

— Майор O’Салливан.

— А?

— У нас был майор О’Салливан. Такая же заноза в заднице. Наверное, все командиры одинаковы.

— Мой был, скорее, генералом, — улыбнулся я. — Он даже свою смерть ухитрился вплести в разветвленный многоходовый план.

— Стратег, — хохотнул Джесс.

— Манипулятор высшего уровня. И обожал лимонные дольки.

— За… — Джесс вопросительно приподнял пакет с бутылкой.

— Альбуса.

— За Альбуса! — провозгласил он. — Это же не настоящие имена, да?

— Конечно, нет, — улыбнулся я, — это же секретно. Но я и вправду Гарри.

— Хвала небесам! Не хотелось, чтобы ты на самом деле оказался, к примеру, Бонифацием. А какое у тебя было кодовое имя?

— А у тебя?

— Корвин.

— Ворон?

— По-латыни так. Но вообще-то это принц, маг и воин из фантастической книжки.

— Не читал, прости.

— Какие твои годы, наверстаешь. Я совсем на него не похож.

— Ну и ладно. Не очень-то люблю магов и воинов в одной обертке. Тем более, если они еще и принцы. А меня все звали «Мальчик».

— Не удивительно. Ты и выглядишь, как пацан, сбежавший с уроков в парк.

— Поверь мне, это слегка не так. Я даже занятия никогда не прогуливал без причины. Разве что в больничном крыле отлеживался.

— Ты был ранен?

— В основном спортивные травмы.

Джесс скептически окинул взглядом мою съежившуюся фигуру. Видимо, ничего особо спортивного он в ней не заметил.

— Шахматы очень травматичный спорт, — рассмеялся он.

— Я плохо играю в шахматы. Я играл в… э-э-э на регби и баскетбол чем-то похоже. Только правила другие.

— Засекреченный спорт, — заржал Джесс. — Ну ты и гонишь.

— Не хочешь — не верь, — пожал я плечами.

— Верю-верю, — успокоил меня он. — Наши тупоумные штабные еще не то способны придумать.

— А в шахматы Рон хорошо играет. Я ни разу у него не выиграл. Кстати, — я вцепился в бутылку, стоящую между нами, — за Фреда.

— За Фреда, — кивнул Джесс, пригубив горлышко. — А кто это?

— Брат Рона. Погиб вместе Ремусом и Тонкс.

— У вас что там — семейный бизнес? Кого не возьми, все родственники, — глуповато хихикнул он.

— Так получилось, — пожал плечами я. — Информацию стараются не выносить из круга посвященных. Но, например, родители Гермионы, они ма… мало об этом знают, — вывернулся я из очередной оговорки. — Они сейчас живут на другом континенте под чужими именами.

— Программа защиты свидетелей, — кивнул понимающе Джесс.

— Вроде того, — в очередной раз сказал я.

Мы немного помолчали, я пытался разглядеть звезды сквозь непроницаемые облака и ежился, когда капельки попадали мне за воротник.

— Еще один друг. Вот тут мне сложно объяснить. Поверь, он сделал для нас, для меня лично, очень много. И глупо погиб, так глупо, обидно, мы уже были почти в безопасности, секунды не хватило. Его звали Добби.

Джесс угрюмо молчал и думал о чем-то своем.

— Это все? — наконец спросил он.

— Это самые близкие. Еще ученики школы, которых я хорошо знал. Смешной такой мальчик, все носился с фотоаппаратом. Колин. Годом раньше один из самых почетных … гм… ветеранов, опытный ма… мастер. Но не повезло во время операции. Он хорошо ко мне относился. И — да! — мой профессор. Я ненавидел его. Все шесть лет ненавидел. А он ненавидел меня. И только после его смерти я узнал, он был… как это сказать… двойным агентом, да? Поставлял нам информацию, а П… противнику дезинформацию. Наши глаза и уши, так Альбус говорил. И защищал нас. Меня защищал все эти годы. Наверное, любил меня как-то очень по-своему, только ему одному понятно было. Никто не понимал. И я не понимал тоже. Такой противный был, ты не представляешь. Нос вот такенный, глаза как темные тоннели, чернючие, всегда в черное одевался. Патлы вечно грязные, длинные — хуже, чем у меня даже, и прилизанные. Бледный, тощий.

— Как ты?

— Нет, хуже смерти страшный. Все ученики боялись. Змеем называли, ублюдком. А он… Ну приложит пару раз кого-то крепким словом или подзатыльник даст. Но сейчас понимаю — за дело и от нервов. С нас не убыло. Попробуй полжизни на два фронта работать. И к врагу ходить по первому вызову. Я бы параноиком стал. Он был очень умным. Сильным вол… волевым. Сила воли, в смысле, была у него. А ведь у него тоже кое-кого убили. А потом его убили. Страшно, жестоко. Все равно, что тиграм кинули на завтрак. Я видел. И не спас. Мог бы, наверное, но не подумал, не рискнул. Бой был. А он успел передать мне … информацию. И это помогло мне выжить. И победить тогда. Самая важная победа. Больше всего жалею, что не знал ничего о нем. А когда узнал, какой он на самом деле и сколько сделал — поздно было уже. Я никогда бы так не смог, как он, никогда, никогда.