Я был спокоен и счастлив как никогда в жизни.
На девятый день этой идиллии Снейп, стоя на крыльце, запустил мне в спину Экспеллиармусом с такой силой, что я, пролетев головой вперед над еще не политыми грядками, приземлился посреди куста шиполистой буглии. А он, обрабатывая мои царапины и помогая вычесать колючки из волос, безапелляционно заявил:
— С завтрашнего дня начинаем тренировки. За мирное время кое-кто существенно подрастерял форму. Камень не только в твой огород, Гарри, — успокоил он кинувшегося было возражать меня. — Мне тоже будет небесполезно.
***
Уж кто бы говорил о плохой форме! Первые два часа я только и уворачивался от хлестких атак Северуса да утирал пот и кровь, то вместе, то попеременно струящиеся по лицу. Хвала Мерлину, Снейпу хватило милосердия выстелить площадку для тренировок, отведенную на краю сада, чем-то мягким, иначе пары сотрясений еще оставшегося мозга мне было не миновать.
Язык его жалил не хуже, чем заклятия.
— Здесь у нас врожденная грациозность громамонта, — прокричал он издали, когда я, рванувшись за отлетевшей палочкой, запнулся носком о пятку другой ноги.
— Тут, я полагаю, мы имеем счастье наблюдать агрессивный стиль защиты мистера Лонгботтома, — насмешливо заметил он, протягивая очки, пока я судорожно дергал конечностями и пытался выровнять дыхание после удара меткого невидимого хлыста, угодившего прямо под дых.
— Я мог убить тебя четырежды за последние три минуты, — констатировал Снейп, оправляя все еще белую футболку с едва заметными пятнами пота. Ни одно мое заклинание не достигло цели. Северус двигался плавно и чуточку лениво, но настолько уверенно и точно, словно был настоящим боевым магом, а не тощим зельеваром, всю жизнь проторчавшим над вонючими котлами в лаборатории. И это, надо сказать, ничуть не помогало мне сосредоточиться.
Я смотрел во все глаза, стараясь сохранить в памяти легкие движения бедер, вскинутые в защитном движении руки, полуприкрытые глаза и то и дело заправляемую за ухо непослушную черную прядь, выбившуюся из-под затянутой ленты. Ага, именно затем, чтобы восстановить это ночью в своих фантазиях. За последние дни они зашли намного дальше моего реального опыта.
Стоило мне только на секунду выпустить Снейпа из поля зрения, как большая ветка яблони, с треском отделившись от ствола, больно ткнула меня между лопаток.
— Ты безнадежен, Гарри, — со вздохом сказал Снейп, протягивая руку, чтобы помочь мне встать. Вложив пальцы в его узкую ладонь и виновато хлопая глазами, я сосредоточился, нащупал левой рукой откатившуюся палочку и легонько приложил его Ступефаем. Прежде, чем он отлетел на добрый десяток шагов и замер без движения, его лицо расплылось в довольной улыбке. Я подскочил к нему, опускаясь на колени в безрассудно опасной близости и, осторожно отведя непослушную прядь, зашептал в самое ухо.
— Я. Не Хочу. Никого. Убивать. Больше никогда, Северус. Никогда, никогда, никогда. Пусть я тысячу раз болван и неповоротлив как тролль. Пусть лучше убьют меня. Я могу стерпеть любую боль, что угодно могу стерпеть, но никогда больше не стану убийцей. Мне противно, Северус. И если для того, чтобы жить, вновь нужно сражаться и убивать, то к мерлиновой матери такую жизнь. Я не могу, не хочу… У меня не было особого выбора. Но сейчас есть. Альбус всегда говорил, что во мне полно любви. Если это и было так, то сейчас куда-то делось. Мне надоело любить весь мир. От этого всегда слишком больно. И вот еще о любви…
Я посмотрел в его глаза — глубокие и черные, как небо безлунной ночью. В самой их глубине, как и в безлунном небе, сияли мерцающим светом теплые звезды. Их никогда нельзя рассмотреть сразу, а только если долго вглядываться в черноту ночи. Но если рассмотришь свет самых упрямых звезд — будешь смотреть на него неотрывно. По подбородку Северуса стекала струйка крови из прокушенной губы, и я медленно, словно пробуя неизвестное лакомство, подобрал ее языком. Моя собственная кровь всегда отдавала кисловатым привкусом железа. Его же на вкус казалась терпким перебродившим вином. Хмелея от безнаказанности, не думая о том, что будет дальше, я впился поцелуем в тонкие губы и зашарил руками вдоль неподвижного тела. Я даже не ласкал. Я просто желал прикоснуться, ощутить пальцами его кожу, тонкую теплую полоску вдоль ремня над задравшейся футболкой, гулкие толчки пульса во впадинке между ключиц. Я исследовал языком безмолвные губы и даже успел перекинуть одну ногу через плотно обтянутое джинсами бедро, когда резкий толчок заставил меня откинуться на спину. Снейп сбросил заклятие и, стиснув обе моих настырных руки, всем своим телом вжал меня в мягкую поверхность тренировочной площадки. Лента, удерживающая волосы, развязалась и темные, резко пахнущие скошенной травой пряди упали мне на лицо, когда склонившись, он зашептал мне:
— Эгоизм, Поттер, полезен в разумных дозах. Речь не идет о необходимости убивать. Остаться в живых — главная цель защиты. Увы, в этом вы сегодня не преуспели. Если вам так уж наплевать на себя, подумайте о тех, кому не доставит удовольствия вас хоронить. Привычка оплакивать любимых — не самая лучшая из возможных, уж поверьте.
Краем глаза я уловил, как его тонкие ноздри дернулись, и он, все еще с силой удерживая мои руки, скользнул вдоль моего тела, не касаясь, но с жадностью вдыхая, глубоко и часто. Мерлин, от меня несло потом, кровью и грязью, но я был не в силах пошевелиться, пока его губы скользили в каком-то миллиметре от моей испачканной одежды, замирая в самых неожиданных местах: чуть ниже уха, у впадины подмышки, около пупка. Я двинулся, стараясь пристроить уже давно налившийся кровью член поближе к его бедру.
— Не сегодня, мистер Поттер! — отрезал Снейп, моментально отстранившись и вскочив на ноги.
«Не сегодня! — забилось у меня в висках, — не сегодня!» Это было обещанием, почти признанием. «Не сегодня!», а значит всё точно будет. «Не сегодня!» — и это были самые романтичные, самые откровенные слова из тех немногих, что я слышал за свою недолгую жизнь.
— Не сегодня, — повторил я, глядя, как фигура Снейпа быстро удаляется к дому. И, закрыв глаза, перевернулся лицом в мягкий настил, высвобождая рукой горящий член. Вжавших изо всех сил в покрытие, я терся и двигался, пока не застонал с облегчением. Плевать, что Снейп мог все видеть с террасы. Не сегодня, так завтра, я проделаю все это с ним.
***
Когда я вернулся в дом, Снейп невозмутимо сидел за рабочим столом, изучая какой-то манускрипт. Словно ничего и не было. Как будто он ничего не пообещал мне.
— Есть хочу, — пробормотал я и, осушив дежурный флакон с зельем, потопал на кухню.
— Присоединюсь через десять минут, — полетел мне вслед ровный голос Снейпа.
И наша жизнь потекла привычным чередом. С той небольшой разницей, что по утрам мы отводили некоторое время для тренировок. Я вновь стал двигаться уверенней, молниеносно выставляя щит перед собой. И даже однажды очень ловко угодил Снейпу кончиком невидимого хлыста прямо по ленте, стягивающей волосы, а затем под левую коленку. Он рухнул на колени, и длинные пряди, взившись крыльями, скрыли его искаженное болью лицо. Это было очень красиво. Словно на каких-то старинных картинах в маггловском музее. Я глядел во все глаза, запоминая каждый изгиб и, конечно же, пропустил мощный невербальный удар, от которого покатился кубарем в дальний угол площадки. Северус победно ухмыльнулся, поднялся и направился в дом, давая понять, что тренировка окончена. Руки он мне не подавал с того самого дня.
***
— Основа для зелья готова, — заявил он однажды после ужина.
