Мы слаженно приподняли бокалы и одновременно пригубили вино.
— М-м-м… Замечательный букет, — похвалил я, когда сладковатая терпкость напитка скатилась с языка в горло. — Там миндаль, мед и еще что-то, никак не могу разобрать.
Я пригубил вино еще раз.
— Недозрелые груши и немного трав, названия которых не скажут тебе ни о чем. Твое счастье, что мы не на экзамене, — ухмыльнулся Снейп.
Я сбился со счета: за сегодняшний день он продемонстрировал мне больше улыбок, чем я наблюдал у него на лице за все прошедшие семь лет нашего знакомства.
— Ешь, Гарри, — его рука пододвинула мне большое блюдо, накрытое серебряной крышкой. Я приподнял, и ароматный запах жареного мяса наполнил мой рот слюной.
— Можешь не церемониться. Мы не на светском приеме, — подбодрил меня он, глядя, как я выискиваю на столе нож для мяса.
Откинув остатки хороших манер, я вилкой перетащил большой ломоть в ловко подставленную тарелку. Даже струйка мясного сока, брызнувшая на стол, не вызвала обычной недовольной мины на лице Снейпа. Он лишь слегка шевельнул пальцем, убирая чем-то невербальным следы моего свинства.
Я вгрызался в коричневатую поджаристую корочку, с наслаждением разрывая волокна мяса. Сладкая карамель перемешивалась в нем с пряными специями, усиливая вкус. Вряд ли за всю свою жизнь я ел что-то вкуснее. Кажется, я даже урчал, словно книзл перед миской свежих карпов, косясь одним глазом на противоположное кресло: не слишком ли я невежлив?
Снейп неспешно прихлебывал вино, и в его взгляде сквозило что-то такое, чему я не мог подобрать слова.
— Потрясающе вкусно, Северус, — промычал я с набитым ртом.
Он моргнул и, фыркнув, заметил: — Еще пара дней и ты бы не отличил лучшее блюдо ресторана «У Дали» от жареного драконьего навоза. Удивительно, что ты нашел меня именно сегодня.
И он принялся изучать блики негреющего огня сквозь стекло вновь налитого бокала. Я все еще жевал, чувствуя приятную тяжесть в желудке, легкий туман в голове и искорки электрических разрядов, пробегающие вдоль позвоночника от макушки до пяток.
— Так ты успел побывать в ресторане сегодня? Эта вкуснятина оттуда? В «Дырявом котле» точно нет ничего подобного.
— Может быть. А может из «Ведьминого башмачка», вряд ли ты даже слышал это название. А может, я приготовил еду собственноручно, пока ты смотрел сладкие сны посреди моей гостиной.
— Ну почему вы никогда не можете ответить на вопрос прямо? — взвился я, сбиваясь с такого непривычного «ты» на «вы» — Иногда я жалею, что не могу напоить вас Веритасерумом. Хоть что-то бы да узнал.
Он пригубил бокал и расслабленно откинулся в кресле.
— Предлагаю тебе подарок, — помолчав, произнес он. — Можешь задать мне один вопрос. Только один. Даю слово, что получишь на него максимально честный ответ. Насколько это возможно, естественно.
Вопросы роем теснились в моей голове. Самые глупые и нетерпеливые расталкивали притихших серьезных локтями и коленками, стараясь вырваться вперед, переплетались между собой в жесткие клубки без конца и начала. Я открывал и закрывал рот, не в силах выдавить из себя даже шепота, пока наконец-то один вопросик не извлек звук из моих голосовых связок.
— Откуда у вас этот дом? — спросил я, уже понимая, что профукал свой единственный шанс узнать что-то стоящее.
Его глаза округлились в удивлении, а лицо скривилось. Казалось, Снейп вот-вот чихнет. Но неожиданно он ударил рукой по подлокотнику кресла и расхохотался глуховатым раскатистым смехом так, что ресницы намокли от слез. Искренне смеющийся Снейп отнюдь не выглядел зловеще. Он, даже, кажется, помолодел лет на десять. Отсмеявшись, он протер глаза краем салфетки и весело проговорил:
— Вот что я в вас больше всего ценю, Поттер, так это способность меня удивлять. Мерлин, вы могли спросить что угодно и я пообещал ответить. А вы вновь совершили фирменную поттеровскую глупость.
Он опять рассмеялся и, фыркая, передразнил меня:
— Откуда у вас дом? Откуда у вас дом? Я купил его, Гарри. Купил и перестроил по своему вкусу. Точно так же, как это делает множество обычных людей. Мне требовалось убежище, место, где можно остаться наедине с самим собой. Он продавался, и я его купил. Если служба Волдеморту что-то и могла дать умному, но бедному выпускнику Слизерина, так это, помимо всего прочего, приличный доход. Темный Лорд не был скуп. Так что вот тебе ответ на твой вопрос.
И он опять фыркнул, едва сдерживая смех. Я же силился сдержать слезы, прикусив губу, и кляня себя последними словами за опрометчивость.
— Ладно, — сказал Снейп, наблюдая за мной. — Сегодня приятный вечер, не будем портить его слезами. Задай еще один вопрос, так уж и быть. Но теперь спроси что-то важное. Важное лично для тебя — не забывай, я ведь побывал в твоей голове. Я постараюсь ответить.
Я молчал, а он терпеливо ждал, глядя на пламя.
Мне пришлось сдвинуть тысячи сундуков с мрачными мыслями и горькими воспоминаниями. Разогнать не меньше сотни орущих, скачущих и сующихся прямо под нос сиюминутных пустяков. Разгрести кучи пыли и арахисовой шелухи. Прежде чем в углу старого шкафа я не наткнулся на тщательно укутанное ворохом старой одежды и книжных страниц нечто. Вопрос, пытаясь сбежать, испуганно трепыхнулся, задрожал и разросся до размеров Вселенной.
Нерешительно моргнув, я поднял взгляд и тихо спросил:
— Мне кажется или я люблю вас?
Судя по вытянувшемуся лицу Снейпа, я вновь несказанно удивил его. Его острый кадык дернулся, и он решительно поставил бокал на стол.
— Не мог представить, что это для тебя действительно важно, — тихо проговорил он. — Что ж… Тебе кажется. И, да, ты любишь меня. Конечно, ровно настолько, сколько сам вкладываешь в это понятие. С тщательно взращенным в тебе талантом объявлять любовью все, что на крупицу отличается от ненависти. Впрочем, семена упали в благодатную почву.
Я молчал. А что я должен был сказать?
***
Вдруг Снейп поерзал, доставая что-то из кармана брюк. Что-то оказалось простым латунным медальоном с пошлой пластиковой розочкой на крышке.
— Ты же не возражаешь против музыки, Гарри? — вежливо поинтересовался он таким тоном, что было ясно — возражай я или нет, мое мнение во внимание принято не будет. Я помотал головой, втайне надеясь, что это будет хотя бы не вызывающий зубную боль скрипичный концерт.
Снейп долил нам вина, поддел пальцем крышку, и вновь откинулся в кресле. Из медальона, лежащего на столе, понеслись плавные переливы аккордов, и низкий женский голос с придыханием разнес по комнате звуки странной песни. Я силился разобрать слова или хотя бы язык, но быстро сдался, завороженный покачивающимся ритмом, и даже перестал жевать, улетая за голосом незримой певицы. Песня на непонятном языке проникала в душу, задевая что-то такое, от чего хотелось плакать и смеяться одновременно. Оторваться и не следовать уносящей мелодии было невозможно, она забирала целиком.
— Она похожа на древнее заклинание, — прошептал я. — На любовное заклинание. Под нее так и хочется… — я осекся, боясь сболтнуть лишнего, и с опаской покосился на Снейпа.
— Скорее, на исцеляющее. Но на сей раз ты прав. Певица — маггла, и сама не понимает слов. Мерлин знает, где она их раздобыла. Я впервые услышал ее много лет назад в одном маггловском баре. Тогда я очень любил маггловские бары. Услышал, попросил повторить на бис, и сумел зачаровать звук, поместив его в первый попавшийся под руку предмет.
