И, сунув мне в руку кусочек картона, мистер испарился.

— Он выход-то найдет, Джи? — спросил я, а мои плечи уже тряслись от едва сдерживаемого смеха.

— Кричер проводит, — махнула рукой Джинни.

— И давно вы вместе? — поинтересовался я, усевшись прямо на ковер посреди комнаты.

— Что? — не поняла она.

— Кажется, он староват для бойфренда.

Ох, лучше бы я оставил комментарии при себе, потому что Джинни взвилась, словно ужаленная веретенницей.

— Тебе какое дело? — зашипела она громко и зло. Видимо «держать лицо» она считала нужным только в присутствии посторонних. — Я же не спрашиваю, где ты провел ночь. И предыдущую, кстати, тоже.

—У Гермионы был, — спокойно ответил я.

Черт, неужели я и вправду превращаюсь в равнодушную статую? Еще вчера я наорал бы на нее в ответ, но сегодня вся нелепость ситуации меня только рассмешила, и даже случайное возбуждение неожиданно быстро сошло на нет.

— А… у Гермионы, — как можно спокойней сказала Джинни. — Ну это все объясняет.

И повернулась, намереваясь уйти, но я успел ухватить ее за полу короткого халатика.

— Мне кое-что у тебя нужно узнать. Это про вчерашний вечер.

— Хотел бы знать, мог бы и остаться, — огрызнулась Джинни. — Но у Гермионы или где-то еще, видимо, было веселее. Почему бы тебе не порасспрашивать там?

— Джинни, — я потянул ее за руку и усадил рядом с собой на ковер. — Мне правда, — успокаивающим тоном сказал я, — очень жаль, что я не смог быть на твоем приеме. «И полюбоваться на Изи с бокалом в руке», — добавил я про себя.

— Но сейчас мне важно, чтобы ты ответила на вопросы.

— Важно?! — опять взвилась она. — А мне был важен вчерашний вечер. Так какое мне дело до тебя, если тебе нет дела до меня?

— Вот уж не думал, что когда-нибудь скажу это, особенно тебе. Мне есть до тебя дело, Джинни. Иначе я бы никогда не позволил тебе устроить весь этот кошмар, — я взмахнул рукой, обозначая дом и все, что с ним случилось. — Да еще и за мои собственные деньги. Не то, чтобы я их считал, но все же. Мне нравился старый дом. Он был такой… старомодный… В нем жили воспоминания, традиции. А сейчас, — я сморщился, подбирая слова, — он похож на картинки из твоих любимых журналов. Мертвый дом без лица.

— И ты туда же, — вздохнула Джинни. — Изи Стоктон вчера достала меня рассказами о том, какой это был великолепный дом и каким она его помнит. Кстати, она очень хотела с тобой познакомиться.

И тут я почувствовал, как сердце сделало кульбит и, гулко ухнув, замерло.

— Кто-кто? — спросил я, стараясь не выдать интереса.

— Очень влиятельная персона в нашем бизнесе, — Джинни с такой легкостью сказала «в нашем», что, не знай я ее, подумал бы, что она родилась под прицелом колдокамеры.

— От нее многое зависит, я едва упросила кое-кого привести ее ко мне. Эта сука одним словом может погубить навсегда или вознести до небес. Кажется, я ей не очень понравилась, — печально вздохнула она. — А вдруг ты смог бы.

Я затаил дыхание, быстро досчитал в уме до десяти и почти спокойно спросил:

— А где найти эту, как ее… Изи? Я мог бы с ней поговорить.

— Не вздумай бросаться защищать меня, только хуже сделаешь. Есть и кроме нее влиятельные люди. Она просто хотела выбить меня из колеи и поразвлечься. Да и вряд ли ты ее заинтересуешь. По известным мне слухам, она по своему полу ударяет.

— И все же, — упрямо настоял я.

— Забудь, Гарри, неважно.

«Возможно, это важно для меня», — хотел было сказать я, но прикусив язык, промолчал.

Джинни приняла мое молчание за согласие, и, взглянув на часы, стрелка которых замерла между «Принять душ» и «Прием у Мильферраннов», спросила:

— У меня не много времени. Так что ты хотел спросить?

— Придется задержаться, — ответил я серьезно. — Мне нужен список всех твоих вчерашних гостей и подробный рассказ о вечере.

— Что-то случилось, Гарри?

— Да ничего серьезного. Так, поспорил кое о чем с Гермионой.

— В таком случае ничем не могу помочь, — сказала Джинни, поднимаясь. — Большую часть гостей я вчера увидела впервые.

— Ну подумай, пожалуйста, — просительно заканючил я. — Хоть тех, кого запомнила. Акцио, перо, тетрадь.

И я протянул Джинни влетевшие мне в руку предметы.

— Давай, напиши всех, кого помнишь. Ты же знаешь, я не отстану.

Джинни вздохнула и, прикусив кончик пера, принялась строчить в тетради, положив ее на колено. Совсем как в школьные времена в гриффиндорской гостиной. Я откинулся на спину, завел руки за голову и погрузился в мысли.

__________

*Автор вычитала эти слова у Толкина. Гарри, похоже, там же.

========== Глава 19 ==========

— Гарри, я уже очень опаздываю! — воскликнула Джинни, снова взглянув на часы. Стрелка неумолимо приближалась к «Прием». — Вот, чем смогла. Постарайся не ввязаться в неприятности. Каждый из этих людей может быть важен для моей карьеры.

Она вскочила, чмокнула воздух возле моего уха и унеслась в ванную.

— Надеюсь, трахаться ты будешь хотя бы с половиной из них, — громко прошептал я ей вслед и уставился на список.

Кроме уже известной и воображенной во всех мыслимых позах Изи, в нем обнаружился мистер Штерель, с которым я имел сомнительную честь познакомиться с полчаса назад. Еще, конечно же, Пэнси, Аманда, прибывшая первой, и ее спутник Теренс, тот самый гений колдокамеры. Еще несколько смутно знакомых имен, ни одно из которых я не смог связать с конкретным лицом. И снизу приписка бисерным почерком Джинни: «Многие из гостей привели с собой пару. Имен я не помню».

Я задумался, запустив пальцы в отросшие космы, и в который раз пообещал себе, если не подстричься, то хотя бы пристойно их расчесать. И что мне теперь делать с этим списком? Аккуратно выведенные в столбик имена не говорили мне ровным счетом ничего. Вот этот вот Джой Карпентер — мужчина это вообще или женщина? Арантель Лирберд с равным успехом мог/могла/могло оказаться и кентавром и гоблином. И каждый, каждый из них мог иметь ко мне личные претензии. Я застонал, потер лоб и почувствовал, что хвост Селесты опять запутался. Тогда я дернул изо всех сил, моя змейка зашипела, а вокруг ее медного тельца осталась прядь моих спутанных волос.

— Прости, прости, — извиняющимся тоном проговорил я, с ужасом рассматривая свисающий с запястья клок с кусочком кожи и малюсенькими капельками крови на нем.

Не то, чтобы меня это испугало. Будто я до этого не видел крови! Меня удивило совсем другое: боли я не испытывал. Совсем. Ни единой секунды. Я провел по коже головы и с изумлением уставился на измазанный кровью палец. Потом для верности лизнул. Солоноватый привкус собственной крови я никогда ни с чем не спутаю. Все верно: я вырвал у себя клок волос с кожей и кровью, даже не почувствовав неудобства. Мерлин! Неужели так быстро? Неужели уже начало действовать? Я непроизвольно потер грудь в районе свежеприобретенного “украшения”. Благо это или проклятие — стать бесчувственным истуканом, спокойным, равнодушным, не испытывающим ни боли, ни радости? Не видящим снов, но и не чувствующим удовольствий? Благо или проклятие? И стоит ли жить с этим дальше? Да и жить ли? Чем это лучше поцелуя дементора? Ну нет уж, лучше сразу! Тем более, что боли я теперь не почувствую. Наверное, не стоит и тянуть. Я и без того задержался в этом мире на лишние полгода. Я с трудом поднялся на ноги, и только одна мысль билась в моей голове: «Побыстрее бы, побыстрее. И больше я не доставлю никому проблем. Даже самому себе. Всем станет только легче от того, что такой странный, нелепый Гарри, исчезнет из этого мира, как исчез из воспоминаний множества людей».