Встрепанная и заспанная подруга в широкой, явно мужской, футболке, доходящей ей почти до колен, идеально вписывалась в окружающую обстановку.

— Джинни велела тебе срочно дать мне несколько уроков по искусству дизайна? — саркастично поинтересовалась Гермиона. — Или имеется что-то поважнее?

— Важное. Странное. Хочу тебе рассказать.

— Тогда, валяй, смени штаны, — скомандовала она и, порывшись в пестрой куче тряпья, сваленного на кресле, достала скрученный комком махровый халат. Серый в зеленую полоску.

— Тут, конечно, не то, что у тебя, — язвительно добавила она. — Стерильностью не блещет. Но и домовиков не водится. Я в двух университетах учусь, между прочим, в отличие от некоторых, блуждающих по ночам. Не то, что на уборку — на сон времени не остается.

— Прости еще раз, — пробормотал я.

— Бросишь джинсы в стиралку, она в ванной. Дверь слева. Кстати, вода там же. Умойся. Оттирать пятна грязи с дивана я не готова. Я пока налью…чаю? Или чего покрепче?

— Спасибо, добрая душа, — слегка язвительно отозвался я, но тут же одернул себя, боясь обидеть подругу вновь. — Я бы предпочел что-то, не содержащее спирта. Знаешь ли…

— Знаю, — отрезала Гермиона и удалилась в одну из дверей. Я подхватил халат и отправился в противоположную.

— Чая нет! — заорала Гермиона из кухни после долгого громыхания дверцами и жестянками, когда я, уютно укутавшись в халат, устраивался с ногами на диване среди россыпи подушек и пледов.

— Чая нет, — повторила она. — Кофе сойдет?

— Да что угодно! — отозвался я, сдвигая на дальний конец стола грязные чашки, упаковки от печенья, тетради, книги и ручки, освобождая место хотя бы для пары новых чашек.

Из кухни донеслось бульканье кофеварки, и чуть погодя подруга появилась в дверном проеме, держа в руках две больших чашки — широкую синюю в нелепый оранжевый цветочек и белую с надписью «Доброе утро».

— Уж прости, не фарфор, как ты привык, — ядовито сказала она.

— Да и вообще не кофейные.

Я поднял глаза на нее. Она, не отрываясь, смотрела на меня. Зависнув на некоторое время безмолвно, переводя взгляд с непарных чашек друг на друга, мы неожиданно оба заулыбались. Гермиона устроилась с ногами на диване, подоткнув под спину подушку и отхлебнув кофе.

— Ну? — вопросительно уставилась она на меня.

— Это… — протянул я и понял, что не знаю как начать.

— Начни с начала, а? — сказала она.

— Ты, блин, уроки легилименции брала, что ли?

Она фыркнула.

— С тобой и легилименции не нужно. Видел бы ты себя в зеркале.

Я пригубил некрепкую жидкость, имеющую слабый запах кофе, и выдохнул:

— Фред жив. И Тонкс с Ремусом тоже.

Гермиона обеспокоенно посмотрела на меня, а я быстро закивал в подтверждение своих слов.

— Сколько пальцев, Гарри? — она помахала перед моим носом рукой.

— Шесть, — отшутился я. — Я в норме.

— Пил давно?

— С тобой в Сочельник. Да я не…

— Хм… три дня прошло.

— Герм, я серьезно. Вот послушай.

И я рассказал ей о разговоре с Джинни — по крайней мере, о том, что я запомнил из него, и о своем визите в дом Андромеды.

— Это просто бред, — кратко резюмировала Гермиона, хлопая глазами от удивления.

— Еще какой, — кивнул я.

Подруга надолго задумалась, накручивая на палец прядь каштановых волос и изредка поднося к губам чашку с уже остывшим подобием кофе.

— Знаешь, за это время я ни разу не говорила с Роном о Фреде, — задумчиво произнесла она. — И с Джорджем. И даже с Молли. Я думала… думала, что так им легче… наверное. Придется поговорить.

— Я хотел тебе предложить поговорить с матерью Колина. Или еще с кем-нибудь. Не знаю… с родителями Пэрис Миддлборн. Та хаффлпаффка, с длинной белой косой, помнишь? Она же тоже погибла. Я видел. Мерлин свидетель, мне очень не хочется, чтобы это все оказалось моей личной галлюцинацией.

Гермиона понимающе кивнула.

— Герм, а ты вообще помнишь, что было ПОТОМ? То есть сразу после битвы. А то я, знаешь ли, почти три месяца без сознания провалялся. А после… ну, я не спрашивал, а мне никто не говорил… как будто все боятся, не хотят этого вспоминать. Просто не помнят. Но ты же помнишь? Ты помнишь похороны Фреда?

— М-м-м… — замялась Гермиона.

— Что?

— Я не была на его похоронах.

— ЧТО?!

— Так получилось, Гарри, — пожала плечами подруга.

— Но он умер! — я рванулся к ней и, схватив за плечи, затряс. — Скажи мне, что он умер! Скажи мне, что он лежал в Большом зале, и Молли плакала, целуя его мертвое лицо. Скажи мне, скажи, что я не сошел с ума!

— Он умер, Гарри, — спокойно сказала Гермиона. — Я помню это так же ясно, как и ты. Он лежал в Большом зале, и вся семья собралась вокруг. Потом я увела оттуда Рона. И Колин, и те девочки с Рэйвенкло. И Ремус с Тонкс. Они лежали рядом, рука к руке. Я видела их всех. Если тебе так легче, то ты не один свихнулся.

— Вдвоем с тобой это намного веселей, — печально усмехнулся я. — Так почему ты не была на похоронах?

Уголки ее губ съехали вниз, и лицо превратилось в печальную маску.

— Это не тот опыт, о котором я предпочла бы вспоминать.

— Брось, Герм, — я погладил ее по руке. — Кому ж еще расскажешь, как не мне?

Она вздохнула и собралась с духом.

— В общем, дело было так… Мы втроем были в директорском кабинете — это ты помнишь?

Я кивнул, устраиваясь поудобней рядом с ней, и обнимая одну из подушек.

— Ты пробормотал, что больше всего на свете хочешь спать и прямо сейчас отправляешься в спальню. А мы с Роном… — она замялась, подбирая слова. — Эйфория, победа и все такое… Мы хотели остаться в кабинете. Но портрет Найджелуса начал отпускать двусмысленные шуточки, и мы решили подняться на Астрономическую башню. Лестница была завалена, и когда мы наконец-то туда добрались, то… Место было занято, короче. Но Рон был так настойчив. Не помню, чтобы он когда-либо так себя вел. По правде говоря, он достаточно консервативен. Даже сейчас, когда мы уже давно не школьники, он предпочитает постель всем остальным местам.

Подруга слегка покраснела, как будто рассказывала мне действительно что-то очень непристойное.

— Ты ничем не можешь шокировать меня, поверь, — я успокоительно похлопал ее по руке. — Но если не хочешь — не нужно подробностей.

— Он был словно одержимый. Я никогда не видела его таким. Он затащил меня в какую-то нишу на обратном пути. И… и в самый ненужный момент мне на голову упала деревянная балка, — выпалила Гермиона.

Я закусил губу, чтобы не рассмеяться, но все же фыркнул, и звук не укрылся от ее внимания.

— Тебе смешно, а я два дня провалялась в Норе. Сначала без сознания, потом просто спала. Нервное истощение, перевозбуждение, стресс, одно на другое… Больничное крыло было переполнено, да еще и полуразрушено. И Рон аппарировал меня домой.

— Представляю эту картину, — я очень старался не смеяться.

— Даже не пытайся, все было намного хуже. Он даже не смог толком натянуть на меня джинсы. Потом сказал, что не понимает, как я их надеваю без масла.

Я поднес к губам чашку с остатками кофе, но не выдержал и прыснул туда, давясь смехом. Гермиона укоризненно глянула и ткнула меня в плечо кулаком. Но потом, не выдержав, сама захихикала.

— Ты прав, это смешно. Особенно было бы смешно, если бы случилось не со мной. Но похороны Фреда я пропустила.