— Да, да, да!

Два часа — ерунда. Он подождет.

— Не разочаруйте меня, — сурово предупредил Снейп. — А теперь давайте руки.

Снейп осторожно коснулся палочкой каждого из браслетов и расстегнул крепления. Сначала правое. Слегка помедлив, левое. И тут же отдернул ладони, спрятав их в рукава мантии.

— Скажешь, у тебя не такой же? — с вызовом спросил Гарри, демонстрируя ему узор.

Вырвавшаяся из-под замка магия бурлила в нем, разливалась по венам горячим огнем, лопалась пузырьками игристого вина на языке и била в голову.

Северус отрицательно махнул головой и отступил на несколько шагов.

— Смотрите же, вы обещали, — быстро сказал он, вылетая из комнаты. Снаружи послышался шум задвигаемого портрета.

Гарри кинулся к двери и понял, что она не заперта. Ни хлипкой щеколды, ни самого простого запирающего. Он был свободен! Но клятва, данная Северусу, спутывала почище Инкарцеро. Чтобы не думать о том, как легко переступить порог и оказаться рядом с ним, Гарри принялся за работу. Магия резвилась, как непоседливый щенок, спущенный с поводка. Вскоре небольшая кладовка преобразилась.

Он очень старался не ошибиться в мелочах, и когда всё было готово, со стоном удовлетворения опустился на шкуру у камина. Огонь был искусственным, но узор на решетке, потертая обивка кресла и даже обожженные усы нунду, пострадавшие от окурка Сириуса, вышли идеально. Жаль, не влезла кровать с цветным пологом. Гарри уронил голову на согнутые колени и принялся ждать. Дверь скрипнула едва слышно. На локте у Северуса покачивалась маленькая плетеная корзинка, другой он прижимал к груди ком одежды. Северус оглядел его художества и, не сказав ни слова, опустился в кресло.

— Тебе нравится?

Вместо ответа Северус поднял руку, призывая к молчанию, потом с силой сжал и помассировал переносицу, откинул голову и прикрыл покрасневшие глаза. Он отключился моментально, как делал это всегда после трудного дня. Гарри старался не шевелиться и даже не дышать, зачарованно наблюдая, как подрагивают воспаленные веки и конвульсивно дергаются кончики пальцев. Он слушал тяжелое дыхание, выискивал одному ему знакомые черты в этом взрослом, уверенном в себе, холодном и расчетливом мужчине. Если не видеть ледяного далекого блеска глаз, забыть о буром пятнышке на щеке и представить, что опущенные уголки губ — всего лишь отражение дурного сна, то Северус и в самом деле почти не изменился. Нежная, младенчески-гладкая кожа свежего шрама завораживала и притягивала, как магнит. Гарри сцепил пальцы, чтобы случайно не потянуться и не коснуться шеи.

Это было что-то из прошлого, от бывшего Северуса, от его юности, тщательно скрываемой ранимости, из-под его ледяного панциря — самое уязвимое, родное, теплое, беззащитное место, которое закинувший голову Снейп демонстрировал так неосторожно. И если сдвинуть очки, так, чтобы перед глазами начал слегка расплываться подлокотник кресла, то можно представить, что этих лет и вовсе не было. Ресницы все так же подрагивали, словно ему снился кошмар. Они были длинными, как и много лет назад — почему он никогда не замечал, что у его профессора зельеварения такие длинные ресницы? — плоские коленные чашечки под расстегнутой мантией были обтянуты такими же потертыми джинсами с легкой бахромой по краю, и черные мягкие пряди рассыпались по затертой обивке так знакомо.

— Очень неприятно, когда на тебя глазеют, пока ты спишь, — шевельнул губами Снейп, не размыкая век.

Гарри смутился, словно его застукали за чем-то неприличным.

— Что, не соответствую вашим фантазиям?

— Наоборот, — выдохнул Гарри. — Ты слишком похож. Даже страшно.

Под левым глазом дернулась жилка.

— Я принес вам поесть. Но вы, видимо, не голодны. И не замерзли, раз проигнорировали одежду.

— Что ты, я очень, очень есть хочу, — заверил его Гарри и бросился разбирать угощение.

— Передайте мне сэндвич и яблочный пирог.

— Шоколадные эклеры! Вот только посмей сказать, что ничего не помнишь! Я же их всегда обожал.

— Со школьных времен помню, что только у местных эльфов они выходят такими вкусными. Ничего удивительного в том, что я воспользовался возможностью. Дайте-ка сюда один.

Северус глотал жадно, торопливо, словно не ел несколько дней.

Гарри оттащил в угол кучу вещей и, неожиданно застеснявшись, натянул под мантию чужие брюки. Затем, повернувшись спиной, — чью-то футболку с улыбающейся змеей и тонкий свитер. Кроссовки были великоваты. Гарри пошевелил пальцами, демонстрируя это Снейпу. Тот пожал плечами. На самом деле, не стоило привередничать, раз Снейп решился ради него обшарить спальню Слизерина.

— Теперь я смогу отсюда выйти? — затаив дыхание, спросил Гарри.

— Как думаете, вне этой комнаты безопасно? Пока Хогвартс пуст, но вскоре сюда подтянутся вдохновленные идеями этого безумца. Отборнейшие отбросы провозгласят его каким-нибудь Огненным Лордом, соблазнятся снятием ограничений, и всё опять скатится в хаос. Вряд ли это будут женщины, вооруженные скалками и поварешками. Я знаю не одного ублюдка, который готов пожертвовать ради этого рукой. По-хорошему бы, самое время впустить их сюда и избавиться разом от всех проблем, раз уж они любезно собрались в одном месте. Но здесь дети, и пока есть хоть малейшая надежда, Люциус не подвергнет своего сына такой страшной участи. Аврорат окружил школу. Надеюсь, эти чугунные лбы смогут сдерживать вторжение какое-то время. Детям пока тоже ничего не угрожает. В определенном смысле они в безопасности.

— Не проще ли напустить на него пару отрядов авроров? Видел бы ты, как они ловили меня.

— Не проще. Совершенно невозможно. Вздорный мальчишка, он всегда был себе на уме. Хоть ум этот, надо признать, блестящ. А сейчас он со всем своим пылом вляпался в ситуацию, которой не может управлять.

— Ты защищаешь его?!

Снейп промолчал, и только пальцы с остатками шоколадного крема взметнулись к вороту, словно желая ощупать шрам.

— Он не сможет долго обуздывать такую силу. Не исключено, что, в конце концов, его разнесет вместе с замком и всеми находящимися в нем. Глупец, позер, упрямец — он в чем-то похож на вас. Воображал, что я ничего не вижу. Знаете, Гарри, чуть больше магии, чем тебе дано при рождении. Чем положено сотруднику Отдела тайн. Все равно что лишний эклер за общим столом. От этого нет вреда. Я закрывал глаза. Один-два раза в месяц. Никто и не заметит. Годами Барти воровал магию. Это как маггловский наркотик. Слышали о таких? С каждым разом ему требовалось все больше. И когда я сказал, что отстраню его от контроля над Колодцем, он выдвинул последний аргумент.

Северус вновь потер шрам и тихо закончил:

— Сейчас, когда хранилище магии пусто, он высасывает магическую силу из любого, кто подвернется под руку. Все эти несчастные случаи…

— Зачем ты мне всё это рассказываешь?!

— Может быть, потому, что вы единственный в этой стране человек, который не хочет меня убить или плюнуть мне в лицо?

— Сам виноват! Ты же всегда был умным, сам говорил, что нельзя ввязываться в опасное дело, не продумав последствий. Зачем ты вообще сотворил весь этот ужас?

Северус дернул плечом:

— Потому что мог?

И всё же он оставался невероятной скотиной. Не меньшим безумцем, чем нынешний Барти. Поставить на колени всю Британию только ради сумасшедшего эксперимента, игры ума и таланта? Бездумно и жестоко распорядиться судьбами всех: чистокровных, магглорожденных, несчастных домохозяек и простых курьеров министерства. Гарри бы точно ненавидел этого ублюдка, вообразившего, что может решать, достоин ли он, Гарри Поттер, создать Патронуса или же настолько глуп, что должен только зажигать Люмос в собственной спальне. Родись он в этом мире, он бы отчаянно, всей душой ненавидел Северуса Снейпа и с радостью наблюдал бы, как плевок повиснет на кончике его длинного носа.

Снейп был прав: всё происходящее — даже смерть несчастной кошки! — на его совести. Если, конечно, у Северуса Снейпа есть совесть. Но и сам Гарри… не брось он тогда Северуса, ни за что бы не позволил ему совершить столь ужасный поступок.