— Поэтому я перевезу вас в спокойное место, где никто не забудет о ваших потребностях.

— А если я откажусь?

— Мистер Поттер, ваше мнение интересует меня в последнюю очередь, — вкрадчиво сказал Люциус, вновь застегивая на нем артефакт.

Появившиеся авроры привычно завернули его руки за спину, обернули в непрозрачный кокон и куда-то потащили.

*

В поместье Малфоев он пробыл вряд ли дольше, чем в камере. Услужливый Добби, привычно глазастый и суетливый, не впадал в священный трепет при его виде, и это, надо сказать, было не так уж плохо. Конечно, хотелось, чтобы он ответил хоть на один вопрос. Но эльф молчал и совсем по-малфоевски кривил губы в ответ на попытки заговорить. Сводчатый подвал напоминал комнату хорошей гостиницы. В дальнем углу даже имелась бочка, которую Добби наполнил горячей водой. Вкусная еда, сладковатый запах цветочного мыла, неожиданный комфорт, с которым его разместили у Малфоев, настораживали.

Он решительно не мог понять, как следует поступить дальше. Похожий на муторный сон мир со знакомыми-незнакомыми лицами и странными правилами пугал его больше, чем любая реальная опасность. Может быть, Северус прав, и он сейчас в отделении для умалишенных? Или это наваждение, посланное Волдемортом, как-то сумевшим проникнуть глубоко в его разум? И на самом деле Гарри Поттер мирно сопит в подушку на последнем этаже «Норы», едва вздрагивая от того, что ему снится, как Северус Снейп проводит палочкой вдоль его живота.

Было время, когда он в самых смелых, несбыточных мечтах видел, как все оставили его в покое. И готов был многое отдать, чтобы так и было на самом деле. Но вот теперь… Что ему остается? Ждать, пока Северус еще раз снизойдет до встречи с ним? Выбраться из малфоевского подвала и… Вплавь через канал? Пешком в Париж? До ярко-синей с бронзовой ручкой двери Фламеля? Послушать очередную лекцию о том, как небезопасно играть со временем? Вернуться назад и вновь обнаружить, что всё изменилось?

Гарри зло пнул деревянную бадью. Он едва не рехнулся от отчаяния, вообразив, что в этом мире нет Северуса. Еще раз так рисковать он не будет. Теперь, когда никому до него нет дела, он совершенно свободен. Пусть Северус его и не помнит, и пусть пока сам Гарри не уверен в том, что нынешний Северус — чудо как хорош, но он единственный… единственный, кого… который… Нужно просто поговорить.

Перед ним возник Добби, бесцеремонно отобрал влажное полотенце и сунул в руки тонкую зеленую мантию. Сверху скрипнула дверь. Добби шикнул, закатил круглые глаза, дернул кончиком уха, и мантия сама напялилась на сопротивляющегося Гарри. Сверху, осторожно ставя ноги на узкие ступеньки, спускалась хозяйка дома. Она уселась в кресло и буравила гостя взглядом до тех пор, пока он не задергался, переступая голыми пятками, и не рявкнул:

— Чего пялитесь?

Нарцисса не проронила ни слова, лишь едва сморщила острый нос, словно у Гарри воняло изо рта. Она молчала — он молчал, зрачки голубых глаз сжались — зеленые смотрели в них пристальней. Ресницы Нарциссы казались бархатными, фарфоровое лицо оставалось неживым и безмятежным.

«Сама виновата», — решил Гарри, не отводя взгляда, и, не церемонясь, вломился в её сознание. Красивое лицо исказила судорога, он наткнулся на прочный хрустальный щит, но успел ощутить тревогу, сомнение и любопытство прежде, чем по его телу пробежал разряд и Нарцисса выбросила нахала из своей головы.

— Не рекомендую вам вновь использовать легилименцию, юноша, — холодно сказала она. — Люди моего положения умеют тщательно скрывать мысли, не прибегая к магическим ухищрениям. Мне велено не причинять вам вреда, но я могу приказать эльфу. Естественно, потом он будет наказан.

— Какого же черта вы приперлись сюда? — прошипел Гарри.

Нарцисса вскинула тонкие брови.

— До сего дня мой супруг не позволял себе приводить любовников в дом и не заставлял меня их обслуживать и стеречь.

Гарри расхохотался. Сама мысль, что неживой и бесстрастный, словно покрытая глазурью и лаком деревянная кукла, Люциус может хотеть чего-то подобного, развеселила его от души.

— Я сказала нечто забавное, юноша?

Гарри хорошо помнил обеих Нарцисс: тонкое, почти девичье лицо юной жены на турнире и надменное, злое — леди Малфой, пережившей одну войну и вступившей во вторую. Мирная жизнь явно шла ей на пользу. Возможно, локоны были уложены тщательней и стали немного темнее, и тонкие изломанные губы на бледном лице выделялись чуть ярче, но мать Драко почти не изменилась за эти годы.

— Неужели вы думаете, что я и ваш муж… Что я на такое соглашусь? У меня, между прочим, кое-кто есть.

— О, ваше согласие ему и не потребуется. Есть, знаете ли, немало заклинаний и зелий…

Гарри закашлялся, вспомнив, с каким удовольствием он недавно выпил целый графин лимонада. Добби появился у ног хозяйки с оглушающим хлопком. Нарцисса даже не вздрогнула.

— Пожар! Пожар, госпожа! Горит, всё горит! — непочтительно завопил эльф.

Нарцисса чуть быстрее, чем требовали приличия, поднялась и застучала каблуками по каменной лестнице, с непростительным легкомыслием оставив дверь распахнутой. Гарри немедленно рванул вверх, вылетел в зал и застыл — босой, в мантии на голое тело — рядом с остолбеневшей у окна хозяйкой поместья.

Горело небо.

*

Оно полыхало не привычными бурыми пятнами весеннего заката, а языками алого пламени, словно где-то за линией горизонта разожгли ритуальный костер. Огонь — чистейший, кроваво-золотой — отвоевывал у неба клочок за клочком. Он не дымил, не чадил, а размеренно пожирал предзакатную синеву. Невозможно было даже подумать о том, чтобы отвести взгляд от ярких всполохов. Нарцисса не повернула головы в сторону своего пленника. Пляшущие языки далекого костра сложились в круг, и на потемневшем бархате неба, как на моментальной фотографии, проступил четкий абрис.

Видение становилось все отчетливей, открывая глазам фигуру мага. Искры путались в растрепанных волосах, потоками лавы стекая вниз, обрисовывали силуэт горящим контуром. Нарцисса ахнула и прижала ладонь ко рту. Вслед за ней закусил губу Гарри. Оба узнали искаженное безумной гримасой лицо, круглый подбородок, острый длинный язык, нервно оглаживающий уголки растянутого в зловещей улыбке рта. Его глаза пылали таким же яростным алым светом, как небо вокруг. Фигура раскинула руки, и полы мантии взвились за плечами, затрепетали, как крылья сказочной огненной птицы. Рассмеявшись, кошмар заговорил мягко и вкрадчиво; завораживающий голос обволакивал изнутри, проникал под кожу и в разум каждым звуком. Гарри даже не был уверен, что слышит эту речь ушами. Он скосил глаза на Нарциссу и догадался, что та чувствует нечто похожее.

— Волшебники и ведьмы, от севера до юга и с запада на восток, — вещал голос, — узрите истинную силу! Смотрите на меня! Созовите всех: детей и стариков, слабых женщин и отважных мужчин, чиновников, торговцев и поварих. Сегодня я дам этому миру шанс, которого у него не будет никогда.

Маг вытянул руку вперед и поманил зрителей к себе. На его запястье сиял, переливаясь голубоватым светом, многоугольник с яркими точками. Нарцисса вцепилась в мраморный подоконник.

— Сила… — гипнотизирующий шепот заставлял раскачиваться в такт словам. — Что есть сила без права распоряжаться ею? Плевал я на ваши ограничения!

В правой руке мага сверкнул длинный меч. Рассекая потемневшее небо, клинок опустился на другую руку, но вместо крови из обрубка предплечья полыхнуло белое сияние. Гарри задохнулся от волны невероятных ощущений: восторг и упоение силой переполняли огненного мага, и он щедро делился со всеми своим ликованием. Оружие исчезло, безумец вскинул обезображенную руку вверх. Луна, ненужным пятном висевшая над головой, озарила края раны, и они шевельнулись, зажили своей жизнью — удлиняясь, покрывая растущие кости новой плотью, восстанавливаясь в мгновенье ока. Он сжал светящиеся пальцы в кулак и громогласно завопил, закинув голову, мантия билась за его плечами, подобно плащу на ветру или ангельским крыльям. Он был безумен и красив, этот огненный ангел, а голос его становился все настойчивей и громче: