— Я не слишком ценен для него, — тихо сказал Северус. — Но обещал помочь и сделаю всё, что в моих силах.

— И ради этого вы готовы повернуть вспять ход истории?

— Да.

Гарри никогда еще не видел человека, настолько же уверенного в своей правоте, насколько и растерянного.

— Ты говоришь, что знал Альбуса, мальчик — обратился Фламель к Гарри, — почему ты считаешь, что он смог подвергнуть нас всех столь тяжкому испытанию? Я всегда предупреждал его, что опыты со временем — скверная и небезопасная затея. И он соглашался со мной.

— Наверное… — Гарри скреб ложкой по пустому блюдцу, счищая остатки патоки. Звук получался омерзительным. Еще хуже, чем разговор.

— Наверное, у него не было другого выхода. Что, если иначе не победить? Если я не смогу убить Волдеморта, всё станет еще хуже.

— О да, узнаю Альбуса. Он, как обычно, твердо уверен в своей правоте. Печальная участь в любом времени, — вздохнул Фламель.

— И тем не менее вы отдали ему на хранение свой философский камень, когда ситуация стала совсем безнадежной, — заметил Гарри. — Я держал его в руках. До сих пор помню, какой он был тяжелый и скользкий, но так и льнул к пальцам, не желая со мной расставаться.

Лицо алхимика перекосилось, глаза превратились в щелочки, он недоверчиво взглянул на Гарри.

— Не могу вообразить достаточно веской причины для того, чтобы отдать камень хотя бы на время. Но как у тебя нашлись силы отказаться от обладания им? Ты, должно быть, крайне опасный человек.

— Тогда я был слишком мал и многого не понимал, — вздохнул Гарри. — Я не хотел им владеть, но, похоже, камень был не прочь сменить хозяина.

— Пернелла, подавай мороженое!

Перед ними выросли вазочки с шоколадно-ванильными башнями, украшенными завитками карамели и кусочками фруктов.

— Если вы не попробуете, юноша, — сказал Фламель, пристально глядя на Северуса, — я посчитаю это личным оскорблением. Альбус, дети мои, был единственным, с кем я поделился своим открытием. И если он счел нужным передать свои знания людям столь неразумным и молодым…

— Похоже, у него снова не было другого выхода, — заметил Гарри. Улыбка Фламеля вновь показалась ему фальшивой и ядовитой.

— Дамблдор никогда не был глупцом, — веско добавил он.

Северус послушно кивнул и отправил кусочек липкой массы в рот.

— Признаться, — возобновил разговор Фламель, гоняя ложкой последний кусочек персика по растекшейся шоколадной лужице, — вы вводите меня в непреодолимое искушение. Я давно устал от развлечений, которые доставляют радость простым людям. А вы оказались достаточно умны для того, чтобы предложить мне то, чего еще никто не предлагал. Возможно, мне стоило бы подождать, пока результаты вашей — без сомнения гениальной — работы будут опубликованы и долговременное оборотное появится в каждой лавке зельевара. Кстати, обойдется намного дешевле. Я умею ждать, мсье Снейп. Это роскошь, недоступная смертным. С другой стороны, я не могу позволить себе выдать вам в руки игрушку, способную не единожды изменить судьбы многих. И этого милого юноши в том числе.

— Но я готов! — Гарри слишком порывисто вскочил, опрокинув остатки мороженого на брюки. — Вы не представляете, насколько там всё зависит от меня!

Николас Фламель, шестисотлетний мудрец и ученый, залился смехом под недоуменным взглядом двух пар глаз.

— Юность и ее заблуждения очаровательны, — отдышавшись, сказал он. — И вы ни на секунду не задумались, что мне не представляется интересным путешествие во времени вперед? В любом случае, так или иначе, я увижу будущее.

Северус и Гарри мрачно молчали. Желтые окостеневшие ногти Фламеля неприятно постукивали по краю стола. Стул, отброшенный неожиданно сильным движением, отлетел в конец длинной комнаты, и алхимик устремился следом за ним.

— Рецепт, мсье Снейп, — решительно заговорил он, возвращаясь. — И Непреложный обет в том, что вы никогда больше не будете усовершенствовать оборотное. Должны же быть у старика свои капризы. Я коллекционирую небезопасные для мира изобретения, и они никогда не покидают пределов моего дома. Только в этом случае вашему другу достанется единственная порция реверсивных кристаллов перемещения — моя личная разработка. Вы сумели заинтересовать меня. Возможность долго находиться под чужой личиной — забавное развлечение для того, кто живет вечно. Я готов на обмен.

Северус бросил неуверенный взгляд на Гарри.

— Я никогда не слышал о твоем оборотном. Его не существует. Значит, должно сработать. Если только ты согласен, — поспешно добавил он.

— Тебе-то какая разница? — недобро прошипел Северус, опускаясь на колени перед улыбающимся алхимиком. — Ты уже всё решил. Свидетельствуй, — и он сунул свою палочку в нервно сжатый кулак Гарри.

— Мы с Пернеллой будем рады видеть вас у себя, мсье Снейп, — проговорил Фламель, когда нити Обета угасли и хрупкий флакон с несколькими кристалликами темного порошка перекочевал в карман Гарри. — А теперь позвольте старику отдохнуть прежде, чем он отважится испытать ваше зелье на себе.

Северус кивнул и молча вышел на залитую весенним солнцем мощеную улочку.

— Нужно было попросить у него шкатулку, — сказал Гарри. — Этот старый хрен не так уж прост, у него глаза загорелись, когда ты заговорил про оборотное. Мир он бережет, как же. Небось сегодня же кинется варить, чтобы сбросить пару сотен лет. А ты точно смог бы разобраться, что за дрянь в ней насыпана.

— Успеется и без тебя. Ты видел, какой у него атанор? Ну печь алхимическая, — снисходительно пояснил Северус, — уникальная. Хоть с трех василисков шкуру спусти — нигде не достанешь.

*

— Нам нужно поговорить! — Гарри всякий раз цеплялся за его плечо, когда находился в досягаемости. Хрупкий флакон жег кожу даже через ткань, но, черт возьми, Гарри был не в силах расстаться просто так!

— Ты получил всё, что хотел, — сказал Северус, когда дверь бывшего дома Дамблдора открылась перед ними. — Удачной дороги.

— Поговорить…

— Вон, с Эвансом почеши язык, если невтерпеж, — выплюнул он и с тех пор не проронил ни слова.

Эванс был прекрасным слушателем, но мог лишь попискивать и таращить круглые птичьи глаза.

— Я и перед тобой виноват, — шептал Гарри, поглаживая мягкие перья, — без меня ничего бы не случилось. Проклятье Волдеморта не должно было достаться тебе.

Глаза Эванса подергивались мутной пленкой, когтистые лапки переступали, и из птичьего горла вылетали печальные трели. Мрачный вечер сменился ночью, ночь — хмурым утром, а утро — днем, но Северус всё ещё не желал его замечать.

— Ни у кого нет вечности в запасе. За исключением Фламеля, разумеется, — проворчал Гарри, когда Северус проигнорировал накрытый к ужину стол и отправился прямиком в кровать.

Не такая уж безупречная защита окружала цветной полог. Стоило немного напрячься, перетерпеть несколько мгновений омерзительной тошноты и сотню невидимых зубов, впившихся в тело, и он оказался рядом, почти привычно пробираясь под одеяло, касаясь одним лишь дыханием волос на макушке, стараясь притиснуть упрямо сопротивляющееся худое тело поближе.

— Уходи, Гарри, — прошептал Северус, не оборачиваясь. — Немедленно. Неужели ты не видишь, что я держусь из последних сил?

— Но Северус…

— Никаких «но»! Ты никогда не поймешь, чего мне стоит отпустить тебя! — отчаянно выкрикнул он, вцепившись руками в край одеяла, словно боялся, что они начнут действовать сами по себе. — Это настолько просто, что даже страшно. Легкий Обливиэйт, и ты бы мучился, не в силах припомнить что-то очень важное о своей жизни. Но ты был бы со мной. Клянусь, если ты не уберешь руки…

— Я найду тебя там, обещаю!

— Кого ты найдешь? И губы тоже убери! Старого отвратительного профессора, настолько мерзкого, что ученики плюют ему вслед?

— Тебя. Это все равно будешь ты.

— Нет. Почти двадцать лет, Гарри! Больше, чем каждый из нас прожил. Это для тебя пройдет один миг, а меня, может быть, там и вовсе нет. Яды и эксперименты очень опасны. Или я давно погиб в какой-нибудь очередной войне. Или женат на ведьме с мутными зелеными глазами и воспитываю троих детей.