Остаток ужина утонул в бессмысленной и ничего не стоящей болтовне, под конец мы

были даже самую малость пьяны и довольны. Особенно я. Ведь мне предстояло вкусить

самый лучший из десертов, почувствовать, как обрывается жизнь этого мужчины, как он

затихает под моими руками и замирает, недвижимый и прекрасный в последней агонии.

Собственное пьяное состояние его, казалось бы, совершенно не волновало, и он твёрдо

вознамерился сесть за руль. Не мне было останавливать его и предостерегать.

Усевшись на место рядом с водителем, я пристегнулся, уложил руку подле окна, второй

то и дело рассеянно разглаживал ткань джинс. Рильят разглагольствовал о том, как же

хорошо у него дома, что мне обязательно понравится, что я ещё не захочу

возвращаться, что мы найдём общий язык. О, в этом всём я не сомневался ни на

секунду. Машина мелко дрожала во время езды, двигатель её мерно тарахтел, пальцы

мои на двери едва ощутимо то прикасались к пластику, то приподнимались в такт

частой обыкновенной дрожи автомобиля. В пробке мы постояли знатно, и я даже начал

раздражаться. Близость добычи сводила с ума, но провернуть задуманное я не мог в

подобной толчее. Нет, конечно же мог, но это бы привело к лишним жертвам, которые

мне были совершенно не нужны.

— Что ты задумал? — поинтересовался дух, и я ощутил прикосновение к своему плечу.

Сам же расплылся в ухмылке, но не ответил ему: пусть немного помучается догадками.

— Артемис, одумайся: это ни к чему хорошему не приведёт. Соглашайся на его

предложение, уходи от Акиры, тебе незачем окунаться в кровь.

«Что-то ты больно разговорчив, друг мой, — раздражённо в мыслях отозвался я, чуть

сильнее ударяя пальцами по дверце. — Тебе не стоит так переживать обо мне. Я всё

взвесил и решил».

— Именно это страшит меня более всего, — тихо выдохнул он.

Я же не сомневался в этом ни на мгновение, однако полагал, что хранитель знает меня

достаточно, чтобы понять: подобное никогда не переубедит меня, этого мало. Когда мы

почти добрались до одной из развязок, я слегка подсобрался:

— Возьми правее. На обычной дороге ремонтные работы, застрянем на несколько часов.

— Да? Утром всё нормально было.

— А у меня навигатор, — передразнил его я, покачав ему перед носом телефоном.

Он послушно вырулил правее и въехал на эстакаду. Здесь машин почти не было, и я

задал волновавший меня вопрос:

— Скажи мне, Белнисс, почему всё так несправедливо?

— Прости? — он аж притормозил, переведя на меня изумлённый взгляд.

Я чуть улыбнулся ему. Рука мелко дрожала от сил, что я выпускал, заклинивая

механизмы, вслушиваясь в происходящее и пытаясь не рассмеяться или же разрыдаться в

голос.

— Почему одни могут жить там, а я вынужден торчать здесь? — поинтересовался я, не

сводя с него взгляда. Уголок губ слегка подёргивался, от затрат энергии тело

холодело.

— Подожди, ты же не…

Он начал нажимать на тормоз, но автомобиль не отозвался, он стал судорожно

оглядываться, попытался отцепиться, но ремень заклинило. Я с прохладным

любопытством наблюдал за его метаниями, судорожными потугами настроить барьер, готовясь к боли и удару. Магия его так и звенела, пела, вызывая у меня лишь большую

зависть и злость. «Ничего личного, дорогой, ты прекрасный и отличный человек», —

подумал я, прикрывая глаза и выдавая финальную вспышку. Он что-то закричал, но я

уже не слышал за диким визгом шин и скрежетом металла. Мотнуло из стороны в

сторону, в лицо жёстко ударила подушка безопасности. Нас перевернуло: автомобиль

пробил отбойник и полетел вниз, в голове всё перемешалось, и я лишь вцепился в

дверь. Мощь столкновения была столь сильна, что дух совершенно выбило из груди, кости захрустели, я чувствовал привкус крови, но как безумец желал довершить

начатое. Слышал хриплое сбитое дыхание элементалиста поблизости сквозь гудение

клаксона, крики, что доносились издалека. Протянув непослушную руку, я коснулся его

головы, пригладил встрёпанные липкие от крови волосы, впился в него пальцами, делая

то, чего прежде не делал. Вцепился в угасающее сознание, силясь урвать последние

клочки ускользающей памяти, но всё, что уловил — лишь разрозненные, неясные образы.

— Чёрт, — только и выдохнул я перед тем, как мужчина расстался с жизнью. — Чёрт бы

тебя побрал!

Собственный голос был сиплым от запаха дыма и жжёной резины, крови. Её было так

много. Кажется, машина встала на крышу, и теперь я висел на одном только ремне и

беззвучно проклинал их всех. Кровь заливала лицо, боль была невыносимая, и я едва

не рыдал от бессилия. Мне так хотелось узнать хоть что-то! Но, видимо, следовало

сделать что-то более для достижения моей сумасшедшей цели.

— Исцелить? — холодно поинтересовался дух.

— Самое опасное, — ответил я и вновь ругнулся, пытаясь справиться с бешенством и

подкатывающим отчаянием.

Мне думалось, что одним только Рильятом я и насыщу собственное любопытство, но не

тут-то было. Мало того что он умер почти мгновенно, так ещё и память себе успел

подтереть. Интересно, они все так делают? Это было бы слишком жестоко с их стороны, но, с другой стороны, вполне логично и достойно любого, кто умеет хранить тайны.

Нельзя доверять свои тайны даже женщине, которая родила тебе семь детей. Этими

мыслями я отвлекал себя от зверской боли, которой сопровождалось сращивание костей

и восстановление органов. Кто-то распахнул дверь, и я покосился на появившиеся

руки. Как меня вытаскивали из груды металла, в которую превратилась потрясающая

дорогая машина, я помнил смутно, да и не старался запомнить. Вскоре раздалась

сирена скорой помощи, а я всё силился отдышаться и просто смотрел на то, как из

автомобиля достают элементалиста и пытаются его откачать. Забавно: аура его, до

того имевшая глубокий синий цвет, совсем посерела, а ещё через пару мгновений

просто растворилась. Он угас, как светлячок, как прогоревшая до основания свеча.

На вопросы я отвечал невпопад, кутаясь в предоставленный мне плед и пытаясь решить, как же мне поступить дальше. Скорее всего, об этом происшествии будет известно уже

к вечеру, но мне отчего-то хотелось предоставить Акире «доказательство», что работа

выполнена, а потому шестерёнки в голове нервно щёлкали, пока я забирался в машину

скорой помощи рядом с чёрным мешком, смутно напоминающим человека по очертаниям.

Лёгкое недовольство поднялось в моей груди. У меня не хватило смелости и сил убить

его собственными руками, а потому никакого удовольствия, на которое я рассчитывал, я не испытал и был даже слегка зол. В голову взбрела идея попросить Тори воскресить

его, но я тотчас отмёл её в сторону. Стану я ещё для такого сутки в машине трястись

со жмуриком на заднем сидении. Тело моё отказывалось повиноваться. Ушибов и трещин

в костях была масса, голова гудела, дышать было трудно, и я то и дело отхаркивал

кровь, но не жаловался и даже был благодарен духу за то, что он правильно понял

меня и не стал залечивать все травмы. Было бы самую малость странно, если бы из

такой аварии я выбрался без намёка на царапину. Ещё на подъезде к больнице телефон

мой стал разрываться от звонков, а вместе с тем — голова. Поглядев на незнакомый

номер, я хрипло отозвался:

— Артемис Акио, слушаю.

— Братишка, я видел новости. Ты цел? — голос казался словно бы чужим: я даже не

сразу распознал его сквозь пелену боли и подкатывающего обморока.

— Сэто? Ты? — тупо переспросил я, а затем тяжко закашлялся и зажмурился, откидываясь назад и придерживая ноющие рёбра. — Быстро, конечно, в сеть всё

вылезло. Я жив, но не совсем цел. Сейчас меня, кажись, везут в больницу.

— Чёрт, мы так испугались, — выдохнул он, вроде бы успокоившись только оттого, что