Он тряхнул головой, как лошадь, отгоняющая мух, и повторил:
- Не такая. Вообще…
Я спросил:
- Отчего?
Он в ответ, не подумав:
- От всего.
- Кстати, давно хотел тебя спросить. Зачем ты тогда бежал с нами? Ведь тебе пару
месяцев сидеть оставалось.
Алексеев, усмехаясь, ответил:
- Через пару месяцев они б меня освободили… Они б отпустили меня, понимаешь? А
так я сам ушёл.
- Мы ушли.
- Славно прогулялись, – согласился Алексеев.
- К сожалению, нас скоро вернули.
- Да…
- Троих шлёпнули… Тебя подстрелили… А мне сука чуть горло не перегрызла… Её
Герда звали. Я помню, её тот сучонок хвалил потом: «Герда, хорошо, молодец, Герда»…
Про тебя говорили, что ты и дня не протянешь. Я думал, из пятерых я один в живых
остался. Думал, пофартило. Думал, счастливчик. А в меня не стреляли, потому что сука та
за мной бросилась. Задеть боялись. Жалели суку. А то б меня тоже шлёпнули… Её Герда
звали. На всю жизнь запомнил.
- Да, славно прогулялись, славно… Теперь не то… Скучно…
…………………………………………………………..
…………………………………………………………………..
…………………………………………………………………………
Сколько раз это самое «скучно» я слышал от него на фронте.
Нашего комбата он там прямо до белого каления доводил. Комбат был старым,
нервным… Человек он, скорее всего, был добродушный, хотя с нашим контингентом
старался держаться строго. Строго, но справедливо, чтобы не получить во время атаки
пулю в спину.
Бывало, обычно в самый неподходящий момент, перед ним возникал Алексеев и по-
свойски так просил:
- Что-то скучно, Иваныч, пустил бы ты нас на разведку.
В комбате возмущение боролось с растерянностью.
- Что такое? Какой я вам Иваныч? Рядовой... (ему подсказывали: Алексеев) Отставить,
рядовой Алексеев!.. Распустились совсем! Привыкли, понимаешь, у себя там на… этой…
(ему подсказывали: на «малине») На мали… Что такое? Какая ещё малина? На
гражданке! Привыкли, понимаешь… Отвыкайте! Вы теперь боец, а не босяк.
Алексеев вяло и неубедительно становился «смирно»:
- Так точно, боец! – и тут же его тело само возвращалось в положение «вольно». – Вот я
и говорю, может, провести разведку боем?
- С ума вы, что ли, сошли? – казалось, комбат сейчас расплачется. – Да поймите же вы,
мы отступаем. Наш батальон в срочном порядке должен пере… – Тут он, спохватившись,
переходил на крик. – Прекратить! Рядовой Алексеев!
- Ну, может, в Клюевку? Тут, говорят, деревня Клюевка неподалёку.
Комбат терялся совершенно.
- Какая Клюевка? Ничего не понимаю. Там же немцы…
18
- Так точно, немцы, – широко и весело улыбался Алексеев. Радость его в эту минуту,
казалось, не знала предела. – Вот я и предлагаю разведку боем. Я и ещё три-четыре
хуеплётчика устроим фрицам прощальный ужин со свечами. А что? Шугнём их маленько
и сожжём Клюевку к чёртовой бабушке.
- Два наряда вне очереди!
- То есть, я так понимаю, моё предложение не прошло?
- Три наряда!
- Есть, – он переминался с ноги на ногу, медлил с уходом. – Скучно, ей-богу.
- Вон! – орал комбат. – Вон отсюда!
…………………………………………………………..
…………………………………………………………………..
…………………………………………………………………………
Мы нашли Алексеева утром. За баней, среди дюжины трупов. На теле его было десятка
два ран, и каждая вторая явно смертельная. Рядом с бугром как верный, преданный пёс у
ног хозяина, лежал Малыш. И на его большом сильном теле приютилось множество ран,
но самое удивительное - он ещё дышал. Силился что-то сказать. Вернее, он говорил, но
очень тихо, невнятно. Я склонился над ним, услышал:
- Ворьё нас надолго запомнит… Знай наших…
- Ты особо не болтай. Береги силы.
Но Малыш, напротив, собрав эти самые силы, на последнем издыхании завернул
крутой, высшей сложности, большой матерый загиб и только тогда, довольный собой,
окончательно успокоился.
Прихрамывая, подошёл Валет, тронул меня за плечо.
- Беда, Угрюм.
- Что ещё?
- Пришёл этап. Воровской. Их как минимум втрое больше нас.
- Говори.
- Их у ворот держат. Хозяин сказал, в БУРе нас спрячет. До завтра.
- А потом что? – спрашиваю.
- Выделит сопровождение. В ИТК Червонец пойдём. Там суки верх взяли.
- Откуда знаешь?
- Хозяин сказал. Там такая буза поднялась. Два дня бушевала. Админ за голову взялся –
две сотни трупов.
- Так и тут у нас…
- Да…
- Ладно, собирай всех, идём в БУР…
…………………………………………………………..
…………………………………………………………………..
………………………………………………………………………….
Первые удары по подвешенной рельсе означают для зэков «подьём». Затем рельса
приглашает сидельцев в столовую на завтрак. В третий раз по ней колошматят, созывая
заключённых на развод.
После того как фраеров, мужиков и всякую криминальную перхоть увели на работу,
нас вывели из БУРа и под усиленной охраной проводили за вахту. За вахтой нас усадили
на землю у забора и приказали ждать. Видимо, старшой конвоя так и не получил точного
распоряжения – куда же нас, собственно, этапировать.
Мы достали папиросы. Вдруг мне почудилось какое-то движение по ту сторону забора.
Я невольно прислушался. Какие-то шорохи, шёпот… Ну точно!
19
- Алё! Кто там, - спрашиваю, - шорхается?
Оттуда в ответ крикнули с приблатнённым прононсом:
- Блядзи, вы ещё здеся?
Это были вновь прибывшие воры. Воры, как известно, не работают. Добраться до нас
они уже были не в силах, но проигнорировать наше близкое присутствие честняги не
могли, да и не хотели. Их тянуло к нам, как быков к тореадорам. Своим риторическим
вопросом они приглашали нас к блатному лаю – эдакому безобидному выбросу энергии.
Естественно, мы незамедлительно ответили.
Они:
- Блядзи, вы ещё здеся?
Мы:
- Вынюхали, шакалы? Слыхали, скоко мы ваших уделали?
Они:
- А с нами остаться бздите?
Мы:
- Мыльте жопы, мы скоро вернёмся!
Они:
- Не торопитесь, мужики должны успеть вам могилы вырыть!
Мы:
- Пусть роют, в них и ляжете!
Они:
- А пыль глотать не заебётесь?
Мы:
- А вы землю жрать?
Они. Мы. Они, мы… Мы, они…
Возвращается старшой, мы поднимаемся, становимся в строй, но крики ни с той, ни с
нашей стороны не утихают…
- Не умывайтесь пока, мы вас кровью умоем!
- Да чтоб вы сдохли пидарасами!
- А вы чтоб жили членососами!
- Чтоб вы срали колючей проволкой!
- Чтоб вы всю жизнь быков доили!
- Чтоб вы дерьмо без соли кушали!
Нас уводили в Червонец, а оттуда мы должны были отправиться в Девятку…
…………………………………………………………..
………………………………………………………………….
……………………………………………………………………….
Около двух лет путешествовали мы по лагерям. Широка страна моя…
С каждым днём мы всё больше зверели… Оставляя за собой горы тупов… Своих и
чужих…
Затем нас отозвали обратно.
За это время Прохоров ничуть не изменился. Только, может, стал выглядеть несколько
уставшим. Встретил меня, как старого доброго знакомца.
- Вы молодцы. Не всё, правда, шло гладко… Но в целом… Ты чего?
- Ничего. Жду дальнейших указаний.
- Да перестань! Ну что ты в самом деле, а? Давай поговорим по-человечески…
- А вы умеете?
Было заметно, что Прохорова задели мои слова, но он постарался не подать виду.
- Ну хорошо, – сказал подполковник. – Тогда по делу. Гастролей больше не будет.
Теперь, наоборот, воров – самых отъявленных – со всех лагерей начнут этапировать
небольшими группами в особый лагерь, где их уже будут ждать ваши. Но ты ещё какое-то
20
время понадобишься мне тут. Доберёшь подходящих людей. Займёте новый барак…
